Союзу обширных западных территорий с населением свыше 23 миллионов человек. В первую очередь это выводило границу в непосредственное соприкосновение с Германией и создавало новые возможности для организации разведывательной работы против нее. В 1940 году на бывших польских землях были развернуты в общей сложности 6 радиоцентров разведки и 82 разведывательных органа различного уровня, работавших на глубину 100–150 километров. Только в 1940 году германская контрразведка арестовала за шпионаж в пользу СССР 366 своих граждан, в том числе 268 немцев[297].
Однако значительно более острыми оказались проблемы внутренней безопасности Советского Союза. Далеко не все жители присоединенных стран и районов желали войти в число его граждан, что предопределило возникновение в их среде обширной вербовочной базы для иностранных разведывательных служб. Это явлением было особенно характерно для Эстонии, Латвии, Литвы, Карелии и в несколько меньшей степени — для западных районов Белоруссии, Украины и Молдавии. Прибалтийцы потеряли независимость своих государств и при этом отнюдь не питали иллюзий по поводу будущего счастливого существования в составе семьи советских народов. Их мнение укреплялось квалифицированной пропагандой и традиционно прозападной ориентацией всего образа жизни и политики. Вследствие воздействия этих факторов вместе с подавляющим большинством нейтрального или пассивно недовольного населения в новых республиках оказалось немало активных борцов с советской властью, либо входивших в состав подпольных националистических группировок, либо пополнивших собой вербовочный контингент германской разведки. Кроме того, проведенная на присоединенных территориях чистка антисоветских элементов, которой подверглись государственные служащие, предприниматели, землевладельцы, священники, офицеры, полицейские и интеллигенция, не могла не усугубить недовольство новым режимом. Это скажется немного позднее, после вступления СССР во Вторую мировую войну, которую ожидали по обе стороны границы. Перечисленные категории людей возлагали особые надежды на скорое начало советско-германской войны и первоначально активных действий не разворачивали. Поэтому до июня 1941 года НКВД редко сталкивался с диверсионно-террористическими действиями националистического подполья, а чаще занимался ликвидацией действовавших там иностранных агентурных сетей. Список разгромленных нелегальных организаций все же достаточно обширен, хотя в настоящее время, вероятно, уже невозможно выяснить, какие из них действительно существовали, а какие были созданы фантазией и служебным рвением следователей. Официальная история утверждает, что ликвидации подверглись “Шауляйский батальон смерти”, “Комитет свободной Аитвы”, “Фронт литовских активистов”, “Гвардия обороны Литвы”, “Комитет спасения Литвы”, “Стражи отечества”, “Военная организация освобождения Латвии”, “Латышский национальный легион”, “Латвийское народное объединение”, “Легионерское движение Востока”, “Комитет спасения” и другие.
Особую категорию противников режима на вошедших в состав СССР бывших польских территориях, ставших теперь составными частями БССР, УССР и ЛитССР, составляли участники польского Союза вооруженной борьбы (ЗВЗ) и некоторых других подпольных организаций. Этим лишившимся родины людям было абсолютно нечего терять, а зачастую и нечем больше заняться, и они представляли немалую опасность ввиду своей сплоченности, дисциплинированности, решительности и высокого боевого духа. НКГБ СССР успешно использовал против ЗВЗ внедренных агентов, число которых достигало 22 человек, что с сентября 1939 по июнь 1941 года позволило арестовать не менее 5,5 тысяч поляков, значительная часть которых, судя даже по польским источникам, действительно входила в подпольные группы. Обстоятельства, приведшие к вводу войск на бывшие польские территории, оказались для советского руководства несколько неожиданными, и приготовления к нему проходили в большой спешке. 8 сентября 1939 года появился приказ наркома внутренних дел СССР № 001064 о введении дополнительных штатов оперативных работников на западной границе. В соответствии с этим из белорусских, украинских, московских, ленинградских чекистов и пограничников были спешно сформированы 10 оперативно-чекистских групп, 4 из которых находились в подчинении Западного особого военного округа, 5 — Киевского особого военного округа (фронта), а одна сохранила центральное подчинение. Численность групп колебалась от 40–55 человек в ЗВО до 50–70 в КВО, им придавались армейские батальоны численностью по 300 человек. Группы делились на подгруппы по 7 — 12 человек, каждой из которых ставилась самостоятельная задача, главным образом захват архивов государственных, полицейских и разведывательных структур. Еще 15 сентября предназначенные для ввода в Польшу оперативно-чекистские группы получили указание о производстве арестов ряда категорий местного населения и организации сетей агентов и информаторов для наблюдения за подучетным контингентом, выявления подпольных антисоветских и контрреволюционных организаций, планирующих использование террора, диверсий и саботажа, а также помощи в налаживании политической жизни на новых территориях. Однако самый первый удар был нанесен ими по точкам КОП, заблаговременно выявленным пограничной разведкой. Объем работы в присоединяемых областях оказался крайне велик, поэтому уже 21 сентября в ответ на запросы Меркулова и Серова в них были введены дополнительно сформированные опергруппы общей численностью 700 человек. Все это позволило начать “чистку” антисоветских элементов, к которым были отнесены:
— руководство Лагеря народного объединения (ОЗН);
— руководство Беспартийного блока сотрудничества с правительством (ББВР);
— руководство Польской социалистической партии (ППС);
— руководство и актив Народной демократии (СН);
— руководство Союза легионеров;
— руководство Стрелков;
— руководство Союза польских харцеров;
— весь личный состав Польской военной организации (ПОВ);
— актив молодежных фашистских и буржуазно-националистических организаций;
— бывшие служащие государственного аппарата;
— полицейские;
— офицеры разведки и контрразведки;
— сотрудники тюремного ведомства;
— прокуроры и следователи по политическим делам;
— кадровые офицеры действительной службы и некоторые унтер-офицеры;
— офицеры и унтер-офицеры КОП;
— ближайшие родственники бежавших за границу или пытавшихся бежать под предлогом репатриации;
— репатрианты из Германии и/или через Германию, в отношении которых имелись достаточные основания для подозрений в сотрудничестве с немецкой или иными иностранными разведками;
— сотрудники Красного Креста;
— члены религиозных и духовных организаций, активисты религиозных организаций;
— дворяне, помещики, купцы, банкиры, промышленники, владельцы предприятий, гостиниц и ресторанов.
Выявление ряда перечисленных категорий представляло достаточно сложную задачу, поэтому уже с начала 1940 года в новых западных областях СССР началось массовое насаждение агентуры органов государственной безопасности, преимущественно в среде интеллигенции. Часть агентов использовалась в интересах внешней разведки на немецком, позднее венгерском и румынском направлениях, а также по линии контрразведки на советской территории. Некоторых пытались внедрить в польские эмигрантские и армейские структуры во Франции, однако безуспешно.
Принято считать, что в Бессарабии и западных областях Белоруссии и Украины смена гражданства прошла значительно спокойнее, чем в Прибалтике. Отчасти это было действительно так. Прежде всего, эти территории не составляли ранее отдельных государств, и поэтому национальное самолюбие их жителей не было ущемлено утратой суверенитета. Более того, украинское, белорусское и молдавское национальные меньшинства откровенно притеснялись в Польше, Венгрии и Румынии, поэтому большинство новых граждан СССР ожидало значительного улучшения своей жизни. Красную Армию встречали на Западной Украине цветами, но национальная политика Советского Союза оказалась такова, что в 1941 году население нередко приветствовало цветами вермахт.
Это не относилось к оставшимся на советских территориях полякам. Они внезапно для себя оказались лишенными
