перехватило дыхание. Совсем особенные эти люди — коммунисты. Они точно в глубину души смотрят и угадывают то, о чем сам едва осмеливаешься мечтать.
Вскоре летчики из аэроклуба стали его товарищами. Простые и веселые ребята, чуть постарше его, они поднимали его на воздух в своих машинах, приучали к вышине.
Инструктора учили его складывать парашют. Складывать терпеливо, с величайшей аккуратностью. Вот где впервые Алеша научился упорству и настойчивости! Пустяковая складка завернута неправильно — и начинай все с начала, потому что от этой складки может зависеть жизнь твоя или твоего товарища.
Потом первые прыжки. Правда, это не были какие-нибудь затяжные, а самые обыкновенные, простые. Выполнил он их хорошо, инструктор похвалил.
Кончилась учеба в ремесленном училище, а о его судьбе, оказывается, уже позаботились. Из министерства пришла бумага: Алешу и еще группу ребят назначили на работу на уральские заводы.
На заводе его уже ждали: специальная машина была подана для них на вокзал, увезли прямо на квартиру. Прикрепленный на первые дни человек из отдела кадров показал, где баня, столовая, привел в клуб. В цехе мастера на дню десять раз приходили смотреть, как у него идет работа. Помогали советом, подбадривали, если постигала неудача.
Через полмесяца ему дали ордер в кассу. Он получил подъемные и первую зарплату.
— На пустяки не трать, — сказал ему стоявший в очереди старый рабочий. — Покупай необходимое.
Прошло всего полтора года после окончания ремесленного, а он уже лучший формовщик литейной, зарабатывает до двух тысяч, живет в благоустроенном доме, в хорошей комнате. Живет хорошо!
Вот так и сложилась жизнь: широкая, открытая, просторная. Хочешь работать — пожалуйста, создадут условия; хочешь учиться дальше — ходи в школу, учись; хочешь, как Саша, заниматься стихами — занимайся, будут только приветствовать; тянет в небе полетать — посещай аэроклуб, летай на здоровье. Все доступно, стоит только пожелать и проявить настойчивость.
Чувство благодарности охватило Алешу. Да, он обязан отблагодарить всех тех, кто дал ему такую жизнь. Отблагодарить на производстве своим трудом, своей смекалкой, выдумкой. Всех — народ, партию, Сталина! И особенно товарища Сталина он обязан и должен отблагодарить!
Кто, как не сталинские люди подобрали его, беспризорного сироту? Кто, как не сталинский колхоз воспитывал его двенадцать лет, заменил отца и мать? Кто, как не сталинское ремесленное училище выучило его тонкому и умному ремеслу формовщика? И работает он теперь на новом, хорошем заводе, который носит имя великого Сталина!
…Алеша закрыл глаза. Надо спать, чтобы завтра выйти на смену свежим и бодрым. Но разгоряченная событиями дня мысль никак не хотела угаснуть. Внезапно припомнилась статья из последнего номера комсомольской газеты о положении молодежи в капиталистических странах. Трудно живется там простому народу. Вот он, Алеша, работает на полный размах, а там работа — великое счастье, о котором могут только мечтать миллионы юношей. Месяцами стоят молодые рабочие в очередях у проходных, чтобы добиться хоть какой-нибудь работы. Ребята с университетскими значками служат официантами в кабаках…
Рассказать бы им, как он, простой формовщик, приехал поступать на завод с путевкой самого министерства — пожалуй, не поверили бы. Как им понять, что есть такое правительство на свете, которое заботится о работе для рядового формовщика?
Потом в его памяти, как на экране, появился портрет китайского юноши: смелые, пытливые глаза, шапка черных волос над высоким лбом. Под портретом подпись: передовик машиностроительного завода в Шанхае.
Когда Алеша подумал о том, что произошло в Китае, ставшем теперь особенно близким и родным, все свои личные дела показались ему бесконечно маленькими. Ну, что это значит — дает по две-три нормы? Пусть он работает хорошо, пусть даже отлично работает. Но какое его достижение маленькое по сравнению с тем, что произошло в Китае!
Но каким бы маленьким не казался его труд у формовочного станка, — все равно он на пользу общему делу. Все равно и его, алешин, труд, и труд его товарищей, и усилия могучего китайского народа — все это направлено к одной цели: чтобы счастливой была жизнь простого народа, чтобы мир был во всем мире.
Ему захотелось, когда он добьется своего и выставит за смену тысячу форм, посвятить свое достижение китайскому народу. Пусть маленькое достижение, неважно! Может быть, о нем узнает и китайский юноша с машиностроительного завода.
Клава должна это одобрить.
Алеша уснул, представляя себе Клаву: сначала она нахмурится, подумает, потом улыбнется и скажет: «Правильно, Алеша!»
Часть вторая
ШИРОКИЕ ГОРИЗОНТЫ
Глава первая
НЕУДАЧИ
Николай Матвеевич остановился у алешиного станка. Стоял он долго и очень внимательно наблюдал за работой молодого формовщика.
Под его молчаливым, испытующим взглядом Алеше стало неловко. Необычного, конечно, ничего не было, наоборот… Начальнику пролета просто захотелось посмотреть, как идет работа с новыми приспособлениями — педалью для открывания бункера и сифоном для опыления опок. А Алеше было неловко.
Слишком хорошо знал Алеша начальника пролета, чтобы допустить мысль, что такой знаток формовочного дела не разглядит плохой работы формовщика. А работал Алеша плохо, очень плохо…
Новая педаль не только не улучшала, а, наоборот, тормозила работу. Привыкшая к обычным движениям рука тянулась к рукоятке и… беспомощно повисала в воздухе. Только после этого ненужного, бесполезного движения Алеша пускал в ход педаль.
Дело было даже не в потерянных секундах, а в том, что нарушался общий темп работы. Алеша чувствовал себя так, как будто впервые встал за станок.
Под ногой торчала новая педаль. Сколько разговоров велось о ней в цехе. Надо было обязательно дать высокую выработку, чтобы ответить тем насмешникам, которые не верили в алешину «затею».
Алеша посматривал на цеховые часы и ясно видел, что никакой высокой выработки у него сегодня не будет. Пожалуй, он чуточку перешагнет за норму, но ведь при старом способе он без приспособлений давал по две-три нормы.
Неудачно получилось и с сифоном для обрызгивания опок. Сифон тоже мешал работать. Угол носка был не то неверно рассчитан, не то слесаря неправильно его отогнули. Облачко распыленной нефти не ложилось в опоку, а скользило мимо нее. В первые же полчаса работы Алеша понял, что и от этого новшества пользы ему сегодня не будет.
Во-первых, опять-таки приходится ждать несколько секунд, пока нефть ляжет в опоку. Во-вторых, зря распыленной нефтью загрязнялся станок. В-третьих, нефти расходовалось гораздо больше, чем раньше. Правда, терялись копейки, но и их было жалко. А в-четвертых, стыдно было перед товарищами. Он видел глаза формовщиков, когда те по своим делам проходили мимо. В одних сквозило любопытство, в других — сочувствие, а у некоторых в глазах была
