порядке, оставалось лишь дождаться начала смены.
Только успел он прислониться к перегородке, отделявшей станок от выбивки, как вдали показалась Клава. В ее глазах светилось сочувствие и тревога.
— Ты готов, Алеша? Знаешь, какая у тебя формовка сегодня? — спросила она, поздоровавшись.
— Знаю. Для строек коммунизма.
— Как ты себя чувствуешь? — Клава озабоченно заглянула ему в глаза.
— Отлично чувствую. А что?
— А разговор с Николаем Матвеевичем? Чем он у вас закончился?
— Как тебе сказать… Обо всем поговорили.
— Ругал очень?
— Нет, совсем не ругал. Наоборот. «Ничего, говорит, не переживай очень-то! Не все сразу!»
— Правильно! Это я тебе тоже говорила. Помнишь?
— Между прочим, он забраковал мое предложение о питателях…
— Что ты говоришь? Почему?
— Не во-время говорит. Нельзя поощрять бракоделов. В общем поправил меня крепко…
Клава удивленно подняла брови. Она вспомнила, как горячо Алеша ратовал за расширенные питатели раньше, а теперь кажется совсем равнодушным… «Уже охладел? Или сдал позиции при первом препятствии? Рассчитывал, что все пойдет как по маслу?»
— И ты согласился с ним?
— Никуда не денешься — он прав.
— Прав? Вот как! — и Клава решительно постучала кулаком по краю станка. — Прекрасно, Алеша! Если ты отказался защищать свою идею — я возьмусь сама! Меня так легко не уговорят! Я буду драться!
— Дерись, дерись! — добродушно согласился Алеша.
— Что это такое в самом деле? Он обещал поддержать комсомольцев, если они затеют что-нибудь хорошее, а теперь нас затирают!
— Бедные комсомольцы! Совсем затерли малышек! — улыбаясь, подмигнул Алеша.
— Не остри, Алеша! Это тебе совсем не идет. Я пойду к нему и объяснюсь… Тут дело принципиальное!
Она умчалась так стремительно, что полы синего халатика взвились и затрепетали, как крылья.
Николай Матвеевич разговаривал с техническим контролером Раей Рысевой. Он мельком взглянул на возбужденную Клаву и кивнул ей:
— Присядь, Клава! Тебе тоже будет интересно послушать наш разговор.
Клава не хотела ждать. Будто не слыша приглашения, она начала говорить решительно и запальчиво:
— Николай Матвеевич! У меня к вам большая претензия!
— Да? — неопределенно ответил Соломин, пристально взглянув на девушку.
— Помните, вы обещали помочь комсомольцам, если они проявят инициативу? Помните?
— Кажется, был такой грех. А что, разве не помогаю?
— Нет, не помогаете! — решительно сказала Клава. — Вы зажимаете нашу инициативу! Да!
— Ты о чем, Афанасьевна?
— А предложение Алеши Звездина о расширении питателей? Почему вы отклонили его? Техчасть согласилась, а вы — против. Как это нужно понимать?
— Зажим? — спросил Николай Матвеевич.
Он смотрел на разгоряченное, взволнованное, покрасневшее лицо девушки. «Вот сдружились — прямо беда! Алеша ратует за сифон, Клава — за питатели…»
— Именно — зажим! — торопливо говорила Клава. — Где ваше слово, Николай Матвеевич? Мы же обязаны заботиться о высоком качестве отливок…
— Верно, Клава! А ты все-таки присядь! Мы сейчас ведем разговор на такую же тему — о качестве… Так, Рая, что же было дальше?
Рая Рысева — высокая, стройная девушка с румяным круглым лицом, — широко раскинув локти, низко склонилась над столом и вертела в руках пресс-папье. Взгляд ее черных глаз был сосредоточенным и напряженным. Короткая морщинка легла на широком, открытом лбу меж упрямо сдвинутых бровей.
Рая подняла глаза на Соломина и начала говорить спокойно, медленно, стараясь до мелочи припомнить все подробности того, о чем она рассказывала.
— Сначала он меня уговаривал. Говорит: «Чем меньше ты будешь общаться с производственниками, тем больше будет пользы для дела. Поверь мне, говорит, я старый контролер. Ничего доброго панибратство с производственниками не дает, в два счета можно попасть под влияние и тогда — прощай качество!»
— Под влияние? — переспросил Николай Матвеевич. — Да что мы, производственники, не заинтересованы в качестве? Что за дичь!
— Да, под влияние. Тогда я ему сказала: как хотите, Яков Михайлович, а я не могу работать дальше так, как работала до сих пор. У меня сердце есть, чувства есть. Не могу равнодушно смотреть, как стерженщицы делают брак, а потом списывать все это в отвал! Мое дело — предотвращать брак, а вы из меня хотите сделать регистратора! Он помолчал, посмотрел на меня и говорит: «Как вижу, тебя не переспоришь, товарищ Рысева! Как начальник отдела, предлагаю тебе заниматься только контролем продукции и не вмешиваться в производственные дела».
— Что же было потом? — нетерпеливо спросил Николай Матвеевич.
— Я сказала, что все равно буду бороться за предотвращение брака. Я права.
Николай Матвеевич шумно и облегченно вздохнул, словно от того, как ответила Рая своему начальнику отдела, зависело очень многое.
— Молодец! Правильно ответила…
Рая улыбнулась и махнула рукой:
— Он сказал: «Пеняйте на себя, товарищ Рысева! Я вас переброшу на другой участок, в другой цех, и не старшим контролером, а простой браковщицей!» Я сказала, что и на другом участке буду работать так же. «Тогда выгоню из отдела! Можете идти!»
Рая отставила пресс и с силой сцепила пальцы.
— Обидно? — спросил Соломин.
— Очень обидно! — проговорила Рая. — Обидно, Николай Матвеевич! Как он не может понять, что я стараюсь не для себя, а для производства, что производству будет лучше, если я буду работать по кольцу? Куда проще работать по-старому: направо — годный стержень, налево — негодный…
Рая расстегнула полевую сумку и вынула оттуда исписанный лист бумаги.
— Вот, вчера я всю ночь просидела и сделала выборку, сколько брака дает смена, когда работают контролеры по кольцу и когда идет простая разбраковка. Ведь брак можно свести до нуля, если поднять на это дело всех контролеров. Я-то уверена, а вот вы…
Она передала листок Николаю Матвеевичу.
— Мне кажется, что ты нащупала очень важное дело, Рая! Я, пожалуй, не все еще взвесил и продумал до конца. Но будь спокойна: мы тебя поддержим всеми силами.
Рая встала. Почувствовав поддержку, она совсем успокоилась, лицо вдруг стало ласковым и улыбчивым.
— Спасибо, Николай Матвеевич! — сказала Рая и протянула ему руку.
Соломин крепко пожал ее:
— Желаю успеха!
Когда Рая ушла, Николай Матвеевич повернулся к Клаве:
— Слышала? Какое замечательное дело затеяла девушка! — Он возбужденно ходил по комнате и даже руки потирал от удовольствия.
Клава и раньше слышала, что Рая Рысева работала иначе, чем другие контролеры: не сидела на месте, принимая готовые стержни, а проверяла все звенья производственного процесса, начиная с изготовления стержневых смесей и кончая качеством краски на участке окончательной обработки стержней.
Она видела, как снует девушка по всему пролету. Часто ее низкий грудной голос можно было слышать там, где даже и мастер редко бывал. Однажды она видела Раю в шихтовом дворе, в паровозной будке. Она ожесточенно спорила с машинистом и сцепщиком, настаивала, чтобы они передвинули вагоны дальше, к другой разгрузочной площадке, так как площадка, у которой стояли вагоны, показалась
