ожесточением затеребил пуговицу, явно собираясь ее оторвать.
— Вы не подумайте чего-нибудь такого, Николай Матвеевич! — Алеша заговорил торопливо, взволнованно. — Сифон весь цех ждал, все формовщики. Я сам сменщикам раззвонил: вот получим сифон, еще лучше будем работать. Ребята ждали, радовались… Сам на первую смену напросился испытать сифон. А теперь все прахом пошло — посмеются над нами все, кому не лень. Надо мной пусть смеются, мне не страшно, а за Волнову обидно! Столько она старалась, столько бегала, хлопотала, нервничала — и все так коряво вышло!
«Так и есть! — размышлял Николай Матвеевич. — Парень души не чает в Клаве. Что же, совет да любовь, как говорится. Только вот духом упал напрасно…»
— Конечно, подвести товарища — тяжелое дело, — сказал он вслух. — Но я на твоем месте не стал бы так расстраиваться. С чего ты взял, что подвел Афанасьевну? Нисколько! Сифон пойдет, будь спокоен. Получилась небольшая заминка… — Николай Матвеевич вздохнул и ласково похлопал Алешу по плечу. — Ты очень молод еще, Алеша, вот в чем дело! Нельзя так огорчаться от первой же неудачи. Сколько их еще будет на твоем веку!
— Знаю я это, Николай Матвеевич! Сам чувствую, что эти дурацкие переживания приносят мне вред, что надо быть хладнокровным, а вот ничего не моту с собой поделать.
— Взять себя в руки надо, сдерживаться…
— Я сдерживаюсь… — он хотел рассказать, сколько усилий прилагает, чтобы удержать себя от глупого стремления бросить все и уйти, но не нашел слов, махнул рукой и замолчал.
Николай Матвеевич внимательно посмотрел на Алешу:
— Боюсь, что мне придется еще раз огорчить тебя, Алеша. Как ты в силах выдержать еще одну неудачу?
— Еще одну? — Алеша стремительно закрутил пуговицу. — Все равно, давайте еще одну! Видно, сегодня день у меня такой неудачный.
— Афанасьевна передала мне твое предложение о расширении питателей. Оно мне показалось несвоевременным, и я его отклонил. Так вот — мы не будем делать модель с расширенными питателями…
Диван скрипнул и загудел под Алешей — так резко он повернулся к Николаю Матвеевичу. Немигающими глазами он смотрел на губы, которые только что сказали: «Мы не будем делать модель с расширенными питателями…»
— Не будем? А что же будем делать? Опять гнать отливки в брак?
— Не кипятись, Алеша. Попадешь впросак, как тогда с перегородкой. Помнишь?
Алеша искоса взглянул на Николая Матвеевича. Еще бы не помнить! Такое не забывается.
— А в чем моя ошибка? — нерешительно спросил он. Николай Матвеевич ответил не сразу.
— Я понимаю тебя, Алеша, — сказал он. — Стремление у тебя было самое хорошее — помочь производству ликвидировать брак. Но техника — это не только техника, это еще и политика. А политика нам говорит: не давайте потачки бракоделам, не поважайте их делать брак! Твое расширение питателей — именно такая уступка бракоделам. Почему не расходится металл по форме, почему застывает в пути? Потому что он холоден, а холоден он по вине плавильщиков. Если мы им дадим твой расширенный питатель — значит, мы узаконим нарушение технологии и вольно или невольно поощрим бракоделов.
— У меня у самого такие мысли были. Но нельзя же дожидаться, когда плавильщики наладятся работать. Отливки жалко, Николай Матвеевич, ведь сколько их уходит в брак!
— Понимаю, все понимаю, Алеша! И все-таки модель с расширенными питателями мы делать не будем. Нет, не будем!
— Выходит, все так, по-старому и останется?
— Нет, не может так остаться и не останется! — твердо сказал Николай Матвеевич, прошелся по кабинету и закурил. — Ты читал о стройках коммунизма, Алеша?
— Еще бы! Кто об этом не читает? — Алеша пожал плечами, не понимая, зачем нужно задавать такой вопрос.
— Ты хотел бы участвовать в таком строительстве?
Юноша встрепенулся, сразу позабыв о своих неудачах.
— Поехать туда? Вы путевки получили, да? Записывайте меня, Николай Матвеевич! Когда ехать? Вы, наверное, за этим меня и позвали?
Алеша весь сиял радостью. Мелькнуло в памяти голубое здание нового кинотеатра, возникшее на пустыре. Как он восхищался им!.. И вот теперь ему предстояло самому стать строителем и воздвигать не какой-нибудь кинотеатр на 400 мест, а громадную, величайшую в мире электростанцию. От волнения у Алеши перехватило дыхание.
Николай Матвеевич смотрел на взволнованное лицо юноши и любовался им. Он понимал чувства, которые переживал сейчас Алеша. Больше двадцати лет тому назад он сам испытал их, когда по комсомольской мобилизации ехал на строительство Магнитогорского комбината. И от того, что ему предстояло сейчас разочаровать Алешу, сказать, что он никуда не поедет, Николай Матвеевич почувствовал себя немного смущенным:
— Эх, молодо-зелено, все торопимся! — ворчливо сказал он. — Поди уже сейчас готов побежать на вокзал за билетами?
Алеша понял, что не угадал, что никаких путевок на стройки коммунизма у Николая Матвеевича нет, и ему стало грустно.
— Обязательно туда ехать надо? Иначе никак нельзя? — усмехнулся Николай Матвеевич. — А как по-твоему: когда бои за Берлин шли, фашиста добивали, наш завод не участвовал в тех боях?
— Участвовал, конечно, но все-таки было — не то…
— Самое настоящее «то».
— Одно дело помогать отсюда и совсем другое — быть там, на месте… Эх, была бы у меня подходящая квалификация!
— Никого бы не спросился и прямо двинулся на Волгу?
— Почему не спросил бы? Я порядок знаю. А все-таки уехал бы. Там интереснее.
— А ведь ты не прав, Алексей! — сказал Николай Матвеевич, и в его голосе прозвучало осуждение. — Ты думаешь о том, где интересней, а государство наше считает, что ты нужней здесь, на заводе… Кто лучше может оценить обстановку: государство или Алеша Звездин? Ни в каком деле нельзя считаться только со своим личным желанием, каким бы хорошим оно тебе ни казалось…
Алеша хотел возразить, даже обидеться — не о личном же интересе он заботился, когда говорил о своем желании поехать на стройку, — но сдержался. Сквозь горькое чувство обиды пробилось сознание того, что Николай Матвеевич прав.
— Ты меня понял, Алеша? — спросил Николай Матвеевич, и Алеша ответил ему коротким молчаливым кивком.
Соломин рассказал, что на днях заводоуправление получило письмо из министерства. Один из грузинских заводов будет специально для строек коммунизма выпускать гиганты-машины, а уральцам поручается дать к ним всю оснастку.
— Только оснастку? А почему не машины? Чем мы хуже грузинского завода? — Алеша с укором посмотрел на Николая Матвеевича, словно тот был виноват в том, что почетный заказ передали другому заводу. — Опять, видно, наши не сумели добиться!
Он безнадежно и уныло взмахнул рукой, так что Николай Матвеевич не выдержал и рассмеялся:
— Не думаю, чтобы такие заказы распределялись по принципу: кто бойчей, тот и добился. Видимо, государство наше имело другие соображения. Машины будут новой конструкции, их
