— Этот мальчик, — сердито ответил ей Павлик, — слишком много знает.
Алешка присел на плед, с краешка, налил себе в пластиковый стаканчик сока и сунул за щеку шоколадную конфету. И сказал как бы сам себе:
— Рыбку довит… Наверное, много поймал.
— Много! — сказал Павлик. — Поймал!
— Или его поймали, — так же для себя продолжил Алешка.
— Или его поймали, — машинально повторил Павлик. И тут же вскочил: — Алексей! Иди отсюда! Или я сейчас же позвоню товарищу полковнику.
Алешка безмятежно сунул в рот еще одну конфету, еще не проглотив первую, и невнятно пробормотал:
— Жвоните. Прям шишас. А то пожно будет.
Павлик, как ни странно, схватился не за мобильник, а за бинокль и стал рассматривать стройплощадку.
— Его там уже нет, — сказал Алешка. — Совершил побег.
Павлик сразу ему поверил, опустил бинокль.
— А где он
Алешка не стал больше его мучить:
— Он сидит на бережку. У костра. Без штанов.
— Почему без штанов — тупо спросил Павлик.
— А он их Шурику отдал.
— А почему у костра
— Так холодно же. Без штанов. Вы попробуйте.
Павлик пробовать не стал, он стал звонить нашему папе, своему полковнику Оболенскому. Набрал номер, сунул Алешке трубку:
— На! Объясняйся!
— Пап, привет. Хилтона украли…
— Я знаю, — спокойно ответил папа.
— Я его освободил, — похвалился Алешка.
— Что ! — спокойствия в папином голосе как не бывало. — Зачем
— Наш человек, — лаконично ответил Алешка. — Клевый английский мент.
— Отдай трубку Павлику. — Папа сказал это таким ледяным голосом, что Алешка сразу понял: что —то не то.
— Слушаю, товарищ полковник.
— Где он сейчас
— У реки, у костра.
— Немедленно обеспечить его охрану. Я выезжаю.
Я во время этого разговора тоже был дома. Я никогда еще не видел папу таким сердитым.
— Что случилось, отец — спросила его мама. — Алешка что —нибудь натворил
— Натворил — Папа шагал по комнате, размахивая рукой с зажатым в ней мобильником. — Да ничего особенного! Сорвал международную полицейскую операцию! И он мне за это ответит!
— Ремнем — испуганно спросила мама.
— Оглоблей! — рявкнул папа. — Великий сыщик! Распустился!
Из папиных горячих, мягко говоря, слов я понял, что мистер Хилтон умышленно «подставился» банде Ломакина. Чтобы в нее проникнуть. И выведать их тайные планы. И он в нее проник. А Лешка его освободил. Выручил, так сказать.
Тут пришла машина, которую вызвал папа, и он сказал:
— Я поехал. Вернусь к утру.
— Оглоблю захвати, — грустно сказала мама ему вслед. А мне она сказала: — Что —то тут не так, Дим. Алешка не мог ошибиться. Уж я —то его знаю. Как облупленного.
Как бы этот облупленный не стал в скором времени отлупленным. И я позвонил ему на мобильник и предупредил:
— Леха, батя едет с ремнем и оглоблей. Растворись.
— Уже, — успокоил меня Алешка. — Фиг он меня найдет! — Он помолчал и добавил с уверенностью: — А потом еще спасибо скажет. От лица своего Интерпола. Найт, Димитрий!
Павлик и Алешка подошли к костру очень вовремя. Шуркины шмотки уже высохли, а Хилтон уже был и в своей куртке, и в своих штанах. Костер они загасили — быстро темнело, и его могли заметить с того берега.
— Вот так, — сказал Павлик. — Вы уж извините.
— А можно его обратно вернуть, — предложил Алешка. — Если уж очень нужно.
И Павлик, и Хилтон только вздохнули и переглянулись.
— Серж уже едет — спросил Хилтон. — Нужно теперь быстро. У нас очень мало времени — кот накакал.
Павлик смущенно заморгал, а Лешка поправил инспектора:
— Кот наплакал у нас в России говорят.
— Вот так — Хилтон удивился. — А у нас в Англии коты не плакают.
— И не какают, — отвернувшись, прошептал Алешка.
— Пошли домой, — напомнил Шурик. — Мама уже на ужин три раза звонила.
Ребята проводили Павлика и Хилтона в хижину Железного Дровосека. Дед гостям обрадовался:
— О как! Оба —два! А у меня и четушка к случаю завалялась.
В общем, пока все обошлось. Только, встретив ребят, тетя Лилия прижала пальчики к мигрени:
— Шурик, от тебя пахнет дымом! Ты курил
— Это дым от костра, — выручил его Алешка. — Мы на берегу это… как его… сумерничали.
— Какая прелесть! Чур в следующий раз и я с вами. Посумерничать. Чтобы от меня тоже пахло походным дымом.
Алешка про себя хихикнул. Наверное, подумал, что прежде, чем запахнуть походным дымом, ей придется попахнуть холодной речной водой.
Папа, еще выходя из подъезда, вызвал местную группу захвата, и всю команду Ломакина (вместе с ним, конечно) «повязали» прямо на стройплощадке.
— За что, начальник — возмутился Ломакин, когда на него надели наручники. — Мы еще ничего не успели!
— Успели. Похитили гражданина Великобритании. Так что судить вас будут очень строго.
— Да кто его хитил Он на своей рыбалке своих виски наклюкался и на стройку забрел. Ребята его и приютили.
— Это все, Ломакин, ты в английском суде расскажешь. В машину его.
Вот только папа не знал, что хитрый Вован, опасаясь гнева Ломакина, со стройки удрал и спрятался… Где бы вы думали Вот именно! Тем более что в это убежище он дорожку хорошо знал. Не хуже Алешки…
— Шурик, — сказал Алешка, когда они после ужина закрылись в «детской комнате милиции», — тебе еще одно задание. Ты должен меня прикрыть.
— Чем — с готовностью спросил Шурик. — Одеялом
Алешка объяснил.
— Сегодня батя мой приедет, уши драть.
— Кому — испугался Шурик.
— Ну не тебе же… Я на время спрячусь…
— Где
— Тебе лучше не знать, а то проговоришься. Я спрячусь, а ты ему скажешь: «У Лешеньки голова разболелась, он спать лег и просил его не тревожить до утра. Или до понедельника». Понял
Шурик изо всех сил кивал головой, а Лешка тем временем достал из шкафа кое —какие шмотки и, уложив их на тахту, прикрыл одеялом.
— Похоже — спросил он Шурика.
— Ага! Здорово похоже!
— А на что похоже — гордо уточнил Алешка.
— На мое старое пальто, укрытое одеялом.
Это Алешку не смутило. Он положил на подушку волейбольный мяч и натянул на него край одеяла. Будто это его спящая до понедельника голова.
— А теперь
— Класс! Старое пальто и мяч под одеялом!
В дверь постучали.
— Мальчики! Покойной ночи! Спите хорошо!
— Спокойной ночи, — отозвался Шурик и подстраховался: — Мы уже спим, до понедельника. С волейбольным мячом.
Такой ответ, видно, тетю Лилию настолько озадачил, что она ничего не спросила, отложила расспросы до понедельника.
Алешке не очень хотелось прятаться в подвале. И дело вовсе не в том, что он боялся за свои уши: папа для этого не стал бы поднимать его с постели. А дело в том, что Алешке было стыдно за то, что он так прокололся. Вот только он еще не знал, что его поражение очень скоро станет его победой.
Остаток вечера он просидел в раздумье у окна, рассеянно отвечая на вопросы Шурика и приставания Шарика. Как только внизу, в начале березовой аллеи, сверкнули фары папиной машины, Алешка быстренько собрался: взял под мышку другое старое пальто Шурика, сунул в карман фонарик и фляжку с живой водой по имени «Шерлок Холмс». По своему богатому опыту Алешка знал, что в засаде на долгие часы всегда очень хочется три вещи: чихнуть, попить и пописать. Ну, писать — там, куда он собирался, можно сколько угодно, полно старых ведер, до понедельника хватит, а вот водичка никогда не помешает.
Шурик заметно взгрустнул: он уже почувствовал приятный вкус приключений и собственной смелости и находчивости. Хотелось продолжения.
— Лех, — осторожно спросил он, — а можно я с тобой
— А кто отвечать будет, что я уже сплю лицом к стенке Шарик
Шарик вскочил, показывая свою готовность ответить все, что угодно. И кому угодно.
В доме было тихо, только хрипло стучали, спотыкаясь, напольные часы в гостиной.
Алешка «шепотом», как он мне потом рассказывал, пробрался в холл, нащупал ключ от подвала. При этом ему показалось, что в этот раз ключ лежал не совсем на своем прежнем месте. Пришлось даже на секунду включить фонарик. Алешка подумал, что кто —то этот ключ брал, им воспользовался и положил обратно не туда, откуда взял. Но кому этот ключ мог понадобиться Графья ведь в подвал не спускались, а больше вроде и некому. Но эта мысль промелькнула и погасла.
Но, тем не менее, Алешка сделал свой первый шаг от поражения к победе. Он вернулся и тихонько постучал в дверь. Сначала за дверью тявкнул Шарик, а потом отозвался сонным голосом Шурик:
— У нас болит голова, мы спим до понедельника.
— Шурка, это я, открывай скорее.
