Хаммондс продолжал беспрестанно повторять: «Я ничего не мог видеть. Я ничего не мог видеть». Он ужасно дрожал, доктор Вит дал ему еще коньяку. Затем Хаммондса перенесли в горячий душ, чтобы согреть, потом уложили в койку. Прошло несколько часов, пока прошел шок. За это время кто-то прикрепил плакаты у его койки и по всей лодке с надписями: «С возвращением, Чарли!» «Как прошло увольнение на берег?»
Но Хаммондс утратил чувство юмора. Его товарищи по экипажу из года в год будут на своих традиционных встречах рассказывать и пересказывать легенду о его ужасном купании, но Хаммондс никогда не показывался там, чтобы его послушали. Пока они были в море, Хаммондс удивлял всех тем, что выходил на палубу, как будто бросая вызов океану. Этого от него никто не ожидал. Как и любой другой человек, он мог бы оставаться внизу, в безопасности от крутых волн. Но пока Хаммондс был на лодке, а это продолжалось еще месяц, он отказывался поддаваться страху.
В начале апреля капитан первого ранга Мур повернул лодку домой. Он возвращался с пустыми руками. Не удалось отыскать ни одной ракеты, или хотя бы ее фрагмента. Но зато командир возвращался, не потеряв ни одного человека. Это достижение он не променял бы ни на что. Кроме того, ему вот-вот должен был представиться случай компенсировать свою неудачу и неудачу лодки.
«Халибат» вошла в Перл-Харбор 11 апреля 1968 года, в 68-ю годовщину со дня покупки ВМС первой подводной лодки. Рядовые моряки находились на балу в честь «Дня рождения подводных лодок», а офицеры собрались в королевском гавайском отеле, который местные жители называли «Розовая леди», на пляже Вайкаки. Там они выпили три или четыре ящика шампанского, которые кто-то припрятал под их столом, и ящик ликера, прихваченный из адмиральского люкса.
Пока они шумно праздновали, начала разыгрываться удивительная история. Около дюжины советских кораблей вышли в Тихий океан и медленно продвигались, прощупывая океан активными гидролокаторами. Было очевидно, что они что-то искали. Вскоре стало ясно, что они искали что-то свое. У них пропала подводная лодка.
Американская подлодка «Барб» (бортовой номер SSN-596) паслась у советского порта Владивосток, когда начались эти неистовые поиски. Командир «Барб» Бернард Каудерер раньше не видел ничего подобного. Четыре или пять советских подлодок срочно вышли в море и начали активный поиск гидролокаторами. Эти подлодки погружались, всплывали на перископную глубину и снова погружались.
Советские корабли словно забыли о бдительности, о скрытности поиска. Эфир заполнили крики: «Красная звезда», выходи на связь! «Красная звезда», отвечай! «Красная звезда», отвечай, отвечай!
На берегу американские агенты собрались вокруг мониторов электронного перехвата и прослушивали эти передачи. «Барб» вела наблюдение, сохраняя радиомолчание. С берегового командного пункта поступило краткое указание: «Оставаться на позиции». Каудерер почувствовал разочарование. У него по плану было возвращение домой, и он собирался присутствовать в синагоге на митцвахе своего единственного сына. Но теперь его сын станет мужчиной без него. Каудереру было запрещено объяснять сыну, почему он не смог прибыть домой.
По мере того как «Барб» и другие разведывательные корабли прослушивали эфир, стало очевидно, что у советских кораблей не было ни малейшего понятия, где искать свою подлодку. А в Вашингтоне Бредли полагал, что он знает, где ее искать.
Долгое время возглавляемый Бредли отдел подводной войны проводил безуспешные наблюдения за непонятными шифрами связи советских подводных лодок, которую военно-морская разведка никак не могла раскодировать. Советские подлодки имели сложные радиопередатчики, которые спрессовывали их сообщения в радиоимпульс длительностью меньше секунды. Бредли полагал, что ключ к поиску пропавшей советской субмарины может находиться в этих нерасшифрованных микроимпульсах.
Офицеры разведки рассчитали, что такого рода радиосигналы посылались с советских ракетных подлодок по приближении и убытии из районов патрулирования, находящихся вдоль побережья США, в пределах дальности стрельбы ракет. Соединенные Штаты следили за этими сигналами и записывали их на пленку, задействовав целую сеть радиоприемных станций, созданных по германской технологии. Десятки антенн были размещены на тихоокеанском побережье США и на Аляске.
Впоследствии уже не имело значения, что эти микроимпульсы не могли быть декодированы. Массу информации можно было получить даже из записанного свиста и треска. Незначительные отклонения в частоте отличали одну советскую подлодку от другой. Советские ВМС были так строго организованы, что их подлодки никуда не уклонялись от заданного маршрута. Разведка США следила за тем, как они шли по всему 4000-мильному пути от Камчатки до одного из главных квадратов патрулирования – в 750-1000 милях к северо-западу от Гавайских островов. Микроимпульс обычно посылался, когда лодка доходила до подводного маркерного радиомаяка на выходе из прибрежных вод Камчатки. Другой импульс посылался при пересечении международной линии смены дат, около 2000 миль от Советского Союза, на долготе 180?. Третий микроимпульс обозначал прибытие в квадрат патрулирования.
Это было похоже на то, если бы они говорили: «Мы уходим…» «Мы достигли долготы 180?…», «Мы находимся в квадрате…». Промежуточные доклады продолжались и по пути возвращения на Камчатку, и сотрудники Бредли полагали, что они почти слышали в сигналах просьбы подготовить свежие овощи, радостную встречу в порту и хороший стол с родными и близкими.
Теперь команда Бредли искала записи этих сигналов и почти сразу же нашла то, что искала. Подводная лодка типа «Гольф II», одна из дизельных подлодок, переоборудованных, чтобы нести на борту ракеты и выпускавшаяся до первых атомных лодок с баллистическими ракетами типа «Зулу», вышла из порта 24 февраля 1968 года. Подлодка давала радиосигналы как обычно, до тех пор, пока не достигла середины маршрута. Затем передача сигналов прекратилась. Не было сигнала, когда она достигла долготы 180?. Ничего не говорило о том, что она всплыла. Ничего не доносилось такого, что можно было бы принять за просьбу о достойной встрече, о благополучном возвращении домой.
Бредли срочно сообщил эту новость высшему командованию ВМС: Советский Союз потерял подлодку, одну из тех, которые имеют на вооружении по три баллистические ракеты. Он полагал, что лодка погибла между тем местом, откуда она послала свой последний микросигнал, и тем, где ожидался следующий сигнал, но его не оказалось. А советские корабли и близко не вели поисков от того района, который указал Бредли.
А что, если США первыми смогут найти эту лодку? Там, в одном месте, будут находиться советские ракеты, шифры и множество технологической информации, и Бредли полагал, что у него есть все средства, чтобы найти эту лодку. «Халибат» не смогла отыскать сравнительно небольшой фрагмент ракеты, но лодка-то представляет собою куда более крупную цель.
Командир «Халибата» Мур и старший группы специалистов из «пещеры летучих мышей» Кук были срочно вызваны в Вашингтон. Их ожидали контр-адмирал Ф. Бешани, заместитель начальника морских операций по вопросам подводной войны, Крейвен и Альберт Бютлер, который руководил работами на «Халибат». «Мы получили сведения, что Советский Союз, возможно, потерял подлодку в Тихом океане», – заявил Бешани, как только Мур и Кук вошли. Затем он добавил несколько подробностей и дал указание экипажу «Халибат» идти на поиски советской подводной лодки типа «Гольф».
Из своего кабинета Бешани быстро повел всех к министру ВМС Полю Нитце. На этот раз их с пристрастием расспросили о неисправностях на «Халибат», которые не позволили в предыдущем походе найти фрагменты советской ракеты. Крейвен, затаив дыхание, слушал, как красноречиво Кук заговаривал зубы министру, и даже подумал, что он сам не смог бы рассказать лучше. Кук заверил министра, что экипаж «Халибат» найдет эту лодку, если ему предоставят возможность сделать это. Правда, не было особой необходимости усиленно рекламировать «Халибат», так как у ВМС все равно не было другого корабля, который мог бы предпринять подобную попытку поисков, пока советские корабли еще не подошли к району предполагаемой катастрофы. Оптимизм Кука передался министру ВМС, и тот сразу же поехал в Белый дом, чтобы получить разрешение на проведение операции.
Крейвену, Муру и Куку оставалось только молиться, чтобы получить окончательное «добро». Через несколько часов министр ВМС позвонил Бешани. Тот вызвал Мура, Кука и Крейвена в свой кабинет и объявил: «Вам поставлена новая задача». (Когда Крейвен и его команда начали подыскивать фотоматериалы о советских подлодках и возможности изучить советскую технологию по подводным снимкам крупным планом и по другим фотографиям, имевшимся у подводных сил адмирала Риковера, то убедились, что американской национальной безопасности был нанесен ущерб. С точки зрения секретного делопроизводства эти снимки казались совершенно безобидными. Группа подводников с подлодки «Барб», которая перехватывала сообщения о поисках советской подлодки типа «Гольф», создала книгу в память о многих месяцах, проведенных в море в предыдущем походе в 1967 году. На некоторых фотоснимках несколько моряков с «Барб» сфотографировались на фоне двигателей и некоторых частей ядерного реактора. Когда Риковер услышал об этом, он взъярился и настоял на том, чтобы все фотографии его реакторов и любых их частей оставались под высшим грифом секретности. Когда Риковер уже успокоился, взволновалась остальная часть руководства ВМС. Адмиралы начали отчаянно пытаться вернуть сто двенадцать уже разосланных книг. Телефонные звонки, меморандумы пошли по всему тихоокеанскому флоту от командира «Барб» до командующего подводными силами на Тихом океане, от офицеров-подводников в Вашингтоне и снова к Риковеру. Была задействована криминалистическая лаборатория, ее попросили определить, нельзя ли вымарать фотографии таким образом, чтобы скрыть недозволенные детали реактора. ФБР пришло к выводу, что с помощью определенных химических процессов можно смыть вымарки, и эти детали снова проявятся. Почти через девять месяцев после начала этой паники командование ВМС установило, что секретный фон на фотографиях можно механически убрать и после этого книги можно возвратить экипажу подлодки «Барб».)
