Он почти уверен был теперь, что прав в своих подозрениях.
– Сутки тебе даю, – сказал жестко. – Выясни все по Ачоеву в Москве – раз. Узнай, с кем он здесь, у нас, контактирует, – два.
И опять напомнил:
– Сутки тебе срок!
Распахнул дверцу, вышел из машины. Увидел краем глаза, как один из охранников остановил на тротуаре женщину, преграждая ей путь, пока Подбельский пройдет. Женщину охранник остановил грубо и даже толкнул, кажется, но Подбельский не вмешался, прошел стремительно в офис.
38
Информацию по Ачоеву начальник охраны уже к вечеру собрал, и то, с каким хмурым видом он положил подготовленные бумаги перед Подбельским, лучше всего говорило – дело серьезное. Подбельский с бумагами ознакомился молча, потом отложил в сторону и долго сидел, задумчивый, только спросил раз:
– Из надежных источников информация?
– Да.
Ачоев Сулейман. Шестидесятого года рождения. Руководитель ассоциации "Импульс". Сфера деятельности: нефтедобыча и нефтепереработка, кредитно-финансовые операции. Против "Импульса" за последние два года четырежды возбуждались уголовные дела, и ни разу это не окончилось приговором. На протяжении последнего года развивает собственную сеть автозаправочных станций. Такие сети создал в трех областях России, вытеснив с рынка местных предпринимателей. В двух областях из трех местные отступили после того, как при невыясненных обстоятельствах были убиты люди, препятствовавшие внедрению Ачоева. В третьем случае Ачоев взял верх над конкурентами после того, как против них было возбуждено уголовное дело. Дело вела специально присланная из Москвы группа. Результат: сроки от восьми до пятнадцати лет и один смертный приговор. Смертный приговор в исполнение приведен.
– Что думаешь обо всем этом? – спросил Подбельский, тяжело взглянув на начальника охраны.
Тот пожал плечами неопределенно. Ох, неспроста мэр в тень ушел, предоставив Подбельскому действовать самостоятельно. Знает, наверное, что-то такое, о чем другим неведомо. И расклад теперь такой получается. Он, Подбельский, остается с Ачоевым один на один. Да, он хозяин в этих местах сейчас. Пока хозяин. Если Ачоев возьмет верх, все здесь изменится. Поток денежный по другому руслу пойдет, Подбельский у пересохшего ручья окажется, а это крах. Кто был всем, тот станет никем. Такая арифметика.
Сидел, методично сжимая и разжимая пальцы руки, думал. Все верно он делает пока. Ачоеву обещана поддержка, и тот из кабинета Подбельского ушел окрыленный. Мэр даст ему разрешение на строительство, но не сразу, время потянет, на то и чиновник, чтобы власть свою показать. Значит, у Подбельского небольшой срок есть, с месяц примерно, чтобы подготовиться. Директор нефтеперерабатывающего завода делать будет то, что ему Подбельский скажет, а чтобы и мыслей у него не было к Ачоеву переметнуться – надо у него все излишки бензиновые выбрать. Это несложно, гонцы из соседней области совсем недавно к Подбельскому приезжали, просили бензин. Вот им излишки эти и сольют, чтоб Ачоеву ничего не досталось. Тот, конечно, возмущаться будет и о квотах напомнит, но для квот этих нужна нефть дополнительная, милый ты наш, и пока Москва краник переключит и нефть дополнительная сюда поступит, еще время драгоценное уйдет. И нефть, мистер Ачоев, еще ничего сама по себе не значит. Ее переработать еще надо, а мощностей не хватает.
Комбинация опять получалась недурная, но Подбельский не радовался сейчас нисколько. Потому что все будет идти до тех пор хорошо, пока Ачоев не ощутит противодействия. А едва ощутит – искать начнет того, кто ему палки в колеса вставляет, и очень скоро на Подбельского выйдет. И тогда Подбельскому конец.
– Кто за ним стоит? – поднял глаза на начальника охраны.
– Конкретные фамилии не знаю. Но у него покровители в правительстве. Кроме того, контролируемые Ачоевым фирмы финансировали последние выборы.
– Ну и как? – поинтересовался Подбельский с нехорошей усмешкой. – Успешно?
– Около десятка ачоевских протеже прошли.
– И трудятся теперь на благо родины.
Ох, неспроста мэр устранился. У него нюх на опасность. Он и при коммунистах не на последних ролях в области был, и сейчас не затерялся.
– Охрану проинструктируй, – сказал Подбельский. – Время пришло смутное, всякое может случиться.
Он в своем городе сейчас себя не чувствовал спокойно. Но страха не было. Азарт и агрессивность. Задор бойцовский. И с Ачоевым этим он еще потягается.
– Из местных с кем Ачоев знается?
– Только с людьми, от которых зависит вопрос со строительством.
– А именно?
– Коммунальщики, архитекторы…
– Архитекторы тут при чем?
– Он ведь проект согласовать должен.
Вот это очень хорошо. Архитекторы ему согласовывать проект долго будут.
– С мэром он встречается, – продолжал начальник охраны.
– Про мэра я знаю. Еще с кем?
– Вроде все.
– Ладно, спасибо. Можешь идти.
Он не так силен, этот Ачоев, если разобраться. Его слабость в самонадеянности. Ни с кем из местных он работать не хочет, надеется на своих московских покровителей. А чтобы на новом месте закрепиться, надо корни пустить. Ачоев этого не хочет понять. Тем хуже для него.
39
В досье, которое Паша начал собирать, материалов пока было совсем мало. Вырезанная из журнала фотография Подбельского. Его же статья из газеты. Фотография особняка, в котором располагалась Ассоциация предпринимателей. Больше не было ничего.
Паша знал, что несерьезно это – досье и тому подобное. Не по силам ему одному замещать целую разведку. Но материалы на Подбельского собирал все-таки. Чтобы самого себя убедить в значительности задуманного. Чувствовал подсознательно, что враг у него на этот раз нешуточный.
В один из дней проснулся, открыл глаза – и вдруг мелькнула мысль, что неспроста он Подбельским занялся. Он все увереннее себя чувствовал в последнее время, будто груз с плеч сбросил. Ушло ощущение неприкаянности и ненужности. Каждый день для него теперь был наполнен смыслом. О смысле этом он много раньше думал, а ответ только сейчас пришел: каждому человеку жизнь дана для самоутверждения. Человек науки постигает, чтобы только доказать всем – могу! Карьеру свою строит, локтями себе помогая, – могу! Каждый наверх хочет, а места там совсем чуть-чуть, и схватка идет нешуточная. Кто-то сдается, не в силах бороться дальше. И только самые крепкие остаются. Он, Паша, крепкий. И доказывает это ежедневно. Другим доказывает? Нет, себе. Не так страшна жизнь, если не сдаешься. Если не позволяешь никому над собой возвыситься.
Паша теперь не жил у Дегтярева. Помехой ему был Дегтярь. Барсуков сделал обрез из стариковского ружья. Целая эпопея была, но справился в конце концов. За городом, в укромном месте, пострелял из обреза, примериваясь. Точность никудышняя оказалась, но это если с большого расстояния стрелять. А если метров с пяти, на что Паша и рассчитывал, то дробь ложилась кучно. Подбельского и до больницы довезти не успеют.
Еще был нужен мотоцикл. Именно так: подъехать неожиданно, когда Подбельский из машины выйдет, – ружье до поры под курткой будет спрятано, – остановиться напротив и стрелять в упор. Здесь главное – шок. В первые мгновения охрану парализует, конечно, слишком для них неожиданным окажется нападение, и этих секунд Паше должно хватить. Даже если ему вслед начнут стрелять, вряд ли попадут: у охраны, насколько Паша смог рассмотреть, только пистолеты. А из "макарова" не очень-то и попадешь, если до цели добрых тридцать или сорок метров – на столько Паша надеялся успеть отъехать, прежде чем по нему начнется стрельба.
По утрам Паша бегал с Семеновичем. Тому пробежки эти единственной отрадой были, кажется. Говорили о жизни. Семенович все больше рассказывал что-то, а Паша не перебивал, он о своем думал. План покушения ему все больше нравился. И детали он все новые и новые придумывал. В один из дней увидел бегуна – тот спрятал глаза за солнцезащитными очками, – и вдруг осенило Пашу: шлем мотоциклетный надо с затемненным стеклом покупать. Тогда Пашино лицо не увидит никто. Так подробности предстоящего покушения прорисовывались.
В один из дней поймал себя на мысли, что уже готов. И время тянуть больше негоже. Купленный с рук мотоцикл дожидался в надежном месте. Обрез был уложен в сумку, и его оставалось только зарядить.
Вечером, после работы, отправился в последний раз к офису ассоциации. Хотел посмотреть место, чтобы все прошло без неожиданностей.
Из троллейбуса вышел за одну остановку, дальше отправился пешком. Шел с довольно беспечным видом, даже руки в карманы заложил, и у самого особняка замедлил шаг, вглядываясь во все происходящее вокруг внимательным и настороженным взглядом. Охранник у дверей привычно скучал. На окнах первого этажа были опущены жалюзи, отгородились от улицы, будто в осаде пребывали. Паша перевел взгляд на мостовую. Вот здесь, у тротуара сразу, обычно и останавливается машина Подбельского. Машин этих подкатывает одновременно несколько, и невозможно определить до поры, в которой из них Подбельский находится, но вот когда они останавливаются, машина с Подбельским оказывается в аккурат напротив входа в особняк – так всегда бывало, и Паша это заметил.
