Виноват во всем этом, конечно, я, так как не задержал у себя корректуры*; виноваты и Вы, так как напомнили мне об этом задержании, когда «Сборник» уже вышел.
Но опять-таки повторяю: у Маркса свои покупатели, совершенно свои, у «Знания» — свои, и Маркс не причинит Вам убытка ни на один сантим.
Завтра уезжаю. Мой адрес: Германия, Badenweiler, H-rrn A. Tschechow.
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно преданный
А. Чехов.
Гольцеву В. А., 3 июня 1904*
4446. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
3 июня 1904 г. Москва.
3 июнь.
Милый Виктор Александрович, как раз перед отъездом я получил прилагаемое письмо*. Это пишет дьякон Любимов, учитель нескольких городских училищ, очень хороший, превосходный человек. Нельзя ли сделать что-нибудь?
Подумай, голубчик! Дьякон беден, а теперь приходится посылать в Дерпт сыну.
Уезжаю*. Крепко обнимаю тебя. Буду писать.
Твой А. Чехов.
Письмо сохрани!*
Пятницкому К. П., 3 июня 1904*
4447. К. П. ПЯТНИЦКОМУ
3 июня 1904 г. Москва.
Маркс отказал*. Посоветуйтесь присяжным поверенным*.
Чехов.
На бланке:
Петербург. Николаевская 4. Пятницкому
Чеховой М. П., 3 июня 1904*
4448. М. П. ЧЕХОВОЙ
3 июня 1904 г. Москва.
Сегодня уезжаем. Здоровье хорошо*. Буду писать.
Антон.
На бланке:
Ялта Чеховой.
Вишневскому А. Л., 6 (19) июня 1904*
4449. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
6 (19) июня 1904 г. Берлин.
6/19 июня 1904.
Дорогой Александр Леонидович, здравствуйте! Пишу Вам сие из Берлина, где в настоящее время Ваш покорный слуга ест за десятерых, спит чудесно и вообще живет недурно. Здоровье с каждым днем все лучше и лучше, и сегодня ездили уж в Thiergarten, а это далеко. Спасибо Вам, голубчик, за те тысячи крупных и мелких услуг, которые Вы мне дружески оказывали, пока я был нездоров в Москве. Желаю Вам чудесного, превосходного лета.
Будьте здоровы и веселы, целую Вас.
Ваш А. Чехов.
На обороте:
Александру Леонидовичу Вишневскому.
Ессентуки. Rußland. Kaukasus.
Чеховой М. П., 6 (19) июня 1904*
4450. М. П. ЧЕХОВОЙ
6 (19) июня 1904 г. Берлин.
6 июня (19-го) 1904, воскресенье.
Милая Маша, пишу тебе из Берлина, где я живу уже сутки. В Москве после твоего отъезда* стало очень холодно, пошел снег, и, вероятно, от этого я простудился, началась у меня ломота в ногах и руках, я не спал ночей, сильно похудел, впрыскивал морфий, принимал тысячи всяких лекарств и с благодарностью вспоминаю только об одном героине, прописанном мне когда-то Альтшуллером. К отъезду я стал все-таки набираться сил, появился аппетит, стал я впрыскивать в себя мышьяк и проч. и проч. и наконец в четверг выехал за границу* очень худой, с очень худыми, тощими ногами. Ехал хорошо, приятно*. Здесь в Берлине заняли уютный номер* в лучшей гостинице, живу я тут с большим удовольствием и давно уже не ел так хорошо, с таким аппетитом, как здесь. Хлеб здесь изумительный, я объедаюсь им, кофе превосходный, про обеды уж и говорить нечего. Кто не бывал за границей, тот не знает, что значит хороший хлеб. Здесь нет порядочного чаю (у нас свой), нет закусок, зато все остальное великолепно, хотя и дешевле, чем у нас. Я уже отъелся и сегодня даже ездил далеко в Тиргартен, хотя было прохладно. Итак, стало быть, скажи мамаше и всем, кому это интересно, что я выздоравливаю, или даже уже выздоровел, ноги уже не болят, поносов нет, начинаю полнеть и уже целый день на ногах, не лежу. Завтра у меня будет* здешняя знаменитость — проф. Эвальд, специалист по кишечным болезням; ему писал обо мне д-р Таубе.
Вчера пил чудесное пиво.
В Ялте ли Ваня?* За два дня до моего отъезда он был у меня в Москве и затем исчез, больше я его не видел. И признаюсь, меня беспокоила всю дорогу мысль о нем, где он и почему вдруг исчез. Напиши мне пожалуйста, в чем дело.
Послезавтра уезжаем в Badenweiler. Адрес пришлю. Напиши, есть ли деньги, когда высылать чек. Берлин мне очень нравится, хотя здесь и прохладно сегодня. Читаю немецкие газеты*. Слухи о том, что в здешних газетах очень бранят русских, преувеличены.
Ну, будь здорова и весела, да хранят тебя ангелы небесные. Поклонись мамаше, скажи ей, что теперь все обстоит благополучно. В августе приеду в Ялту. Бабушке*, Арсению* и Насте* тоже поклон. И Варваре Константиновне* тоже. Целую тебя.
Твой А. Чехов.
Мы забыли взять с собой халат.
На конверте:
Ялта. Марии Павловне Чеховой.
Rußland. Krim.
Чеховой М. П., 8 (21) июня 1904*
4451. М. П. ЧЕХОВОЙ
8 (21) июня 1904 г. Берлин.
8 июня. Берлин.
Милая Маша, сегодня мы уезжаем из Берлина на свое длительное местопребывание, на границу Швейцарии, где, вероятно, будет и очень скучно и очень жарко. Мой адрес:
Германия, Badenweiler.
Herrn Anton Tschechow.
Так мою фамилию печатают здесь на моих книжках*, стало быть, и я так должен писать ее. В Берлине немножко холодно, но хорошо. Самое нехорошее здесь, резко бросающееся в глаза — это костюмы местных дам. Страшная безвкусица, нигде не одеваются так мерзко, с совершенным отсутствием вкуса. Не видел ни одной красивой и ни одной, которая не была бы обшита какой-нибудь нелепой тесьмой. Теперь я понимаю, почему московским немцам так туго прививается вкус. Зато здесь, в Берлине, живут очень удобно, едят вкусно, берут за все недорого, лошади сытые, собаки, которые здесь запрягаются в тележки, тоже сытые, на улицах чистота, порядок.
Здесь проездом Екатерина Павловна*; у нее дети заболели корью, она в отчаянии. Вчера я виделся с ней.
Ноги у меня уже не болят, ем превосходно, сплю хорошо, катаюсь по Берлину; только вот беда: одышка. Сегодня купил себе летний костюм, егерских фуфаек и проч. и проч. Гораздо дешевле, чем в Москве.
Адрес мой теперь есть у тебя, пиши же и присылай письма*; несколько писем в один конверт, посылать заказным. Посылай только те, которые не покажутся тебе пустяковыми.
Привет* мамаше и Ване. Живите и, если можно, не хандрите. Крепко жму руку и целую.
Твой А.
На обороте:
Ялта. Марии Павловне Чеховой.
Rußland. Krim.
Иоллосу Г. Б., 10 (23) июня 1904*
4452. Г. Б. ИОЛЛОСУ 10 (23) июня 1904 г. Баденвейлер.
Рукой О. Л. Книппер-Чеховой:
Badenweiler.
Hôtel Römerbad.
23-го июня.
Многоуважаемый Григорий Борисович, Антон Павлович очень просит Вас, как только будет свободная минутка, съездить в банкирскую конт<ору> Мендельсона (Jägerstraße, 49) и попросить его переслать нам денег по прилагаемому векселю. Там что-то объясняли, что надо им прислать и бланк, и вексель, Антону Павловичу показалось неясно, и потому он решился побеспокоить Вас.
Будьте здоровы.
Ант. Павл. чувствует себя недурно, но от дороги мы оба очень устали. Здесь хорошо, тепло, сочно, птицы поют, но еще не устроились как следует, не решили, жить ли в отеле или в Privatwohnung[5].
Примите мой привет.
Ольга Чехова.
Простите, многоуважаемый Григорий Борисович, мы опять с беспокойством, но я положительно не знаю, что делать с этими векселями, что значит auf Veranlassung[6]. В свободную минутку побывайте или, еще лучше, пошлите кого-нибудь к Мендельсону, пусть вышлет нам деньги* по вышеписанному адресу.
Карточку Вашу жду*. Подпись, число, название газеты и Берлин — вот что нужно на фотографии. Подпись, впрочем, в конце. Я был бы совершенно здоров, если бы не одышка*. Ноги прошли совершенно. Здешний д-р Schwoerer хороший доктор, порядочный человек, по-видимому, и знает свое дело прекрасно.
За Берлин я Вам бесконечно благодарен* и очень рад и доволен, что познакомился наконец с Вами. Желаю Вам всего хорошего, будьте здоровы и благополучны.
