Играя желваками, Костров отвернулся. Пытаясь успокоиться, начал рассматривать игровой стол: круглый и дубовый. Не удержался, с удовольствием провёл ладонями по изумрудно-зелёной, как первая листва, бархатистой на ощупь тканевой обивке. Закрыл глаза, пытаясь представить себя на берегу реки, несколько раз глубоко вздохнул, чувствуя, как успокаиваются нервы и выравнивается дыхание. Хорошо… Снова вернулся мыслями в студию.
Желая размять затёкшую шею, начал потягиваться. Поднял над головой руки, но вспомнил о камерах и лишь пригладил волосы. Не стоит привлекать к себе внимание.
Вместе с ним за столом сидели три молодых человека, три таких же охламона, решивших уцепить судьбу за яйца. Чувствуя, что начинает заводиться, Костёр не смог сдержать улыбки. Нет лучшего способа скрыть страх и волнение, чем заставить себя веселиться. Вот только знают ли противники, почему ему весело? Известно ли им, что он попал на шоу из-за неподчинения властям, и организации (вроде так звучало в заключительном обвинении) государственного переворота? И что играют они с опасным государственным преступником, изменником и предателем?
Да по любому…
Улыбка пропала.
Не самые весёлые обвинения, скорее наоборот, особенно после всего, выпавшего на его долю. Но самое удивительное… то ли из-за царящей в зале атмосферы, то ли из-за упёртого характера, Дмитрий сумел взять себя в руки и настроиться на игру. Не ради выигрыша, конечно (кого ты обманываешь?), просто по-другому не умел, раз уж сюда загреметь умудрился – дерись до последнего.
Итак… Четыре игрока (колода из тридцати шести карт) и четыре стола. Всего – шестнадцать человек, готовых лишиться конечностей. Шестнадцать мудаков, решивших бросить вызов судьбе. Разумеется, судьи. Возле Димки (прямо за спиной) – уже знакомый «Весёлый молочник». Ещё один – шоубизевый близнец – буравит взглядом с противоположной стороны.
Теперь игроки. По очереди. Слева, если верить бейджику – Сергей. Высокий (видел парня, до того, как уселся за стол) и светловолосый, с болезненно-бледным лицом и заметными язвочками угрей на коже. Впалые щёки, узкое и вытянутое лошадиное лицо, подозрительно блестящие глаза. На одного поэта похож, изображённого на стене школьного сортира. Даже одеждой: широкие светлые брюки, мягкие мокасины и мятая рубашка.
Поэт, значит.
Поэт, как окрестил его Дмитрий, встретился с Костром туманным взглядом, левое веко слегка дёрнулось, кадык, словно затвор автомата, тоже подпрыгнул вверх, и быстро отвёл глаза. Слишком быстро, словно в них таилась важная информация (секрет победы) и Костёр мог её увидеть. Ну да… а увидел Дмитрий красноту лопнувших сосудов, неприятную желтизну белков и расширенные пуговицы зрачков. Знакомая картина. Вкупе с нервно теребящими кончик уха пальцами и бусинками пота на лбу, репродукция усложнялась. Наркоманистый пейзаж. Интересно, что заставило такого прийти на игру? Прячется? Или жизнь потеряла остроту? В любом случае играть в таком состоянии – самоубийство.
Под потолком взорвалась шутиха. Гром, искры, яркие огни. На экране – красочный повтор.
Дмитрий до конца отклонился назад, чувствуя спиной приятную теплоту вельветового кресла, незаметно скосил глаза влево и посмотрел под стол, замечая нервное притопывание левой ноги Поэта. Ещё раз вгляделся в лицо бедолаги, решая про себя, что, скорее всего, с этой стороны проблем не возникнет. Посмотрел на беснующуюся толпу, читая имена на плакатах (многие зрители, размахивая перед собой, держали транспаранты в руках), и не удивился, прочитав своё имя. Криво улыбнулся: игра жила по своим законам, и его согласия никто не спрашивал. Подумал и в сомнении качнул плечами: почему бы и нет? Если кому-то хочется сделать ставку и выиграть – пожалуйста, пускай порадуется перед смертью.
Интересно, возникла дурацкая мысль, повлияет на его игру поддержка совершенно незнакомых людей? Болельщиков грёбаных. Ну как у спортсменов, например, когда подбадривают, им это вроде как помогает; или он будет испытывать чувство вины, в случае потери лузерами последних сбережений?
И правда, дурацкая мысль.
Никакой вины он испытывать не будет. И по той же причине, по какой никто из болельщиков не станет оплакивать его руки.
Суки они все…
Дмитрий перестал хмуриться и посмотрел направо (всё равно на спинку облокотился), с грустью разглядывая до блеска начищенные чёрные кожаные ботинки, слишком прочные на вид, чтобы быть действительно хорошими и дорогими. Подумал, как, наверное, жарко их обладателю, и понадеялся, что тот не разуется. Окинул взглядом идеально выглаженные чёрные брюки, с едва заметной внизу более тёмной полоской: похоже, совсем недавно штанины распороли и развернули, делая длиннее.
Маловат костюмчик…
Димка попытался припомнить, одевал ли сидящий справа очкастый брюнет свой шитый в прошлом десятилетии пиджак. Вспомнил: не надевал. Сначала мял холстину в руках (всё-таки жарко), потом повесил на спинку кресла. Наверняка одолжил костюм у знакомых, или достал свой, пылившийся в дальнем углу шкафа ещё с выпускного. Значит, нужда… К тому же по виду – Диман посмотрел на бейджик и прочитал «Пётр» – вылитый отличник: тяжёлые очки с толстыми линзами, прилизанные жёсткие волосы и плюмбум гладко выбритых щёк. Из кармана пиджака выглядывала дешёвая шариковая ручка с прозрачным колпачком. А в другом кармане топорщился платок. С завёрнутыми внутрь соплями.
Дмитрий не выдержал (даже самое удобное кресло не спасало от усталости), привлекая к себе внимание сразу всех игроков, с чувством потянулся. Хорошо… Но про себя усмехнулся: уставились… Вот и поволнуйтесь, понервничайте. То ему плохо, и он бледный, как поганка, а то спокоен, как удав в городском зоопарке, чудом выживший на казённых харчах шланг-змеюка. Похудевший только и уставший, хотя, в отличие от террариумного гада, кормили его неплохо.
Удав – Горыныч…
Почему-то стало тошно, а в голове всплыл последний разговор с Мишкой, последний – в смысле, перед игрой. В студии особо не пооткровенничаешь, это не дома, да и там, как оказалось, за ними следили. Теперь же вообще нельзя слова лишнего сказать, и вопрос, наверное, должен звучать по-другому: не «что нельзя», а «что можно». Ответ, естественно, «ничего». Кроме одного: желания выиграть, победить, даже если в финале придётся сойтись с Аспирином. А если честно, именно из-за этого.
Настроение испортилось окончательно.
Димке снова захотелось обернуться, уставиться в запавшие серые глаза, махнуть товарищу рукой. Костров начал поворачиваться, рука двинулась вверх… остановилась. Нет, нельзя. Мишка теперь не друг, и не партнёр. Он теперь – противник, и вести себя надо соответственно.
Попробуй, скажи это сердцу!
Ему не прикажешь, странную мышцу можно лишь постараться на время не слушать. Что будет с сердцем, если друг лишится рук, а затем и жизни, Диман не хотел думать. Если сделать правильно – все останутся живы.
Разглядывает, предупредил внутренний голос. Давно и внимательно.
Прекращая в задумчивости изучать бахрому покрывала, Дмитрий перевёл взгляд на последнего противника, небрежно развалившегося в кресле с другой стороны стола. Молодой человек посмотрел в ответ: без страха, внимательно, так же, как смотрел всё время до этого, но и немного по-другому.
Костёр вгляделся в зелёные глаза, чувствуя: разгадка поможет выиграть. Одна деталь, пустяшный штрих… может быть, вызов? Ему, другим противникам, если не всему человечеству сразу?
Точно матёрый, встретивший на своей территории неизвестного хищника, зверь, Костёр щурился на игрока, пытаясь найти слабое место.
Ну же…
Есть!
С трудом выдерживая ледяной взгляд, внезапно догадался, с кем придётся сразиться. Профессиональный игрок. Тот самый засланный казачок, играющий, чтобы выиграть. Вернее, чтобы остальные – проиграли. Поэтому и не волнуется. За себя, свою семью и ловкие руки, знает: рук не лишится.
Поддержат, окажут посильную (смешно: любую, я бы сказал) помощь.
Интересно, возникла другая мысль, не для тебя ли или твоих нанимателей предназначались те генераторы? Наверняка… родной ты мой, сладкий…
Зеленоглазый, наконец, не выдержал и отвёл взгляд.
Недолго девочка ломалась…
Диман едва заметно улыбнулся, представляя, каким его видят окружающие: легкоатлет в конце дистанции. Измученный худой детина с широкими плечами, наждачкой небритого подбородка и пеплом поседевших, успевших отрасти волос. С запавшими от бессонных ночей, горящими, точно в лихорадке, глазами. Бегун на длинные дистанции в рваных джинсах и грязных кроссовках, и выцветшей чёрной майке с неприличной надписью на спине. Не бегун, а отморозок, к тому же и официально заявлен, как враг государства…
