На четвертом шаге Лоренс оказался возле фонаря; в этот момент все семеро сгруппировались на небольшом, в двадцать пять квадратных дюймов, пятачке пола…
Что-то глухо треснуло – как будто надломилась балка – и веранда Изумрудного дома ухнула вниз.
1893
Глава 28
Кёртисы и проповедник добрались до Абандона к полудню: спуск от Изумрудного дома, где случилась жуткая резня, занял вдвое меньше времени, чем подъем к нему. Едва поспевая за Иезекилем, они прошли по пустынной главной улице и свернули на боковую, к их дому. Поглядывая на мужа, Глория думала, что уже давно не видела его таким: суровое, с плотно сжатыми губами и каменным подбородком лицо, горящие, словно где-то внутри него набирало силу невидимое пламя, глаза…
– Зек, – сказал Коул, – я думаю, нужно оповестить город и…
– Я больше не собираюсь с тобой спорить.
– У нас здесь разгуливают убийцы…
Иезекиль резко повернулся к нему.
– Разве я, приходя воскресным утром в дом Божий, указываю тебе, как читать проповедь? – Стивен покачал головой. – Вот и ты не учи меня, как исполнять закон.
– Зек. – Миссис Кёртис схватила мужа за руку. – Посмотри!
Над разбросанными по склону холма домиками вились дымки. Спрятанные в хвойных рощицах, занесенные наполовину снегом, эти домики выдавали себя утоптанными тропинками, соединявшими их с боковой улицей. По одной из тропинок, держа на руках завернутую в какие-то одеяла Гарриет, к ним направлялась Бесси Маккейб. Обе были без головных уборов, и тусклые, цвета мешковины, волосы матери развевались под падающим на них снегом. Лицо Бесси разрумянилось от холода, а синяки на ее левой щеке побагровели и пожелтели по краям.
– Всё в порядке? – спросил у нее шериф.
– Увидела, что вы идете по улице, и вот… – с дрожью в голосе прошептала молодая женщина.
– Ты больна, – сказала Глория.
Бесси посмотрела в сторону города. Похоже, ей пришлось сделать какой-то нелегкий выбор, и она еще сомневалась в правильности своего решения.
– Думаю, он снова ушел в запой, – вздохнула она, и в глазах у нее заблестели слезы.
– Кто? – спросил проповедник.
Слезы уже катились по губам миссис Маккейб.
– Мой Билли. – Из-под одеяла высунулась рука Бесси со слитком золота. Снежинки таяли, падая на него, и желтый металл тускло поблескивал. – Он дал мне это сегодня утром. Завернул и преподнес как рождественский подарок. Откуда оно у него, сказать не захотел.
– Где твой муж сейчас? – нахмурился Иезекиль.
– Ушел несколько часов назад с мистером Уолласом.
– Куда они отправились, знаешь?
– В сторону шахты.
– Тебе лучше пойти с нами.
– Почему?
Шериф наклонился к Бесси и тихо, чтобы не слышал ребенок, прошептал:
– Пакер и его прислуга убиты в Изумрудном доме.
Золотой слиток выпал из ее пальцев и ушел в снег.
– Что вы хотите этим сказать, мистер Кёртис?
– В городке с населением в сто двадцать три души для совпадений места не так уж много.
– Так это они их убили, Билли и Ооту?
– Кто именно их убил, никто пока точно не знает. А теперь скажи вот что: их было только двое, Билли и мистер Уоллас, или больше?
– По-моему, только двое… Что вы с ним сделаете?
– Я намерен арестовать Билли, а пострадает он при этом или нет, зависит уже от него… Его рук дело? – Кёртис указал на разбитое лицо женщины.
Бесси поднесла руку к щеке, словно застыдившись синяков, и отвела глаза.
– Это папочка сделал, – подала голос Гарриет.
Иезекиль легонько погладил девочку по щеке.
– Мне очень жаль, милая. Нельзя так поступать.
Он наклонился, поднял из снега слиток и выпрямился, будучи не в силах отвести глаз от золота и чувствуя разбегающийся по венам жар адреналина. Наверное, останься в шерифе что-то от него прежнего, он помчался бы сейчас на шахту с совсем другой целью. Где-то в глубине души у него даже шевельнулось сожаление: эх, такой бы шанс, да в былые деньки!..
Кёртис передал слиток проповеднику.
– Пусть лучше у тебя полежит, – сказал он и повернулся к Бесси. – Что ж, леди, пойдемте. Нечего вам здесь стоять да мерзнуть в лохмотьях.
Они прошли по улице, а потом свернули на дорожку к домику с остроконечной крышей, бочкой вместо трубы, подвалом у южной стены и крытой дерном крышей, на которой летом вырастали подсолнухи. У передней двери Иезекиль остановился.
– Глория, принеси мою винтовку и револьвер для Стивена, – попросил он жену. – И еще нам понадобится по коробке патронов для того и другого.
Женщины вошли в дом.
– Зек, я оружие не ношу, – сказал Коул.
– Смеешься надо мной? – повернулся к нему шериф.
Проповедник покачал головой.
– Но я поеду с тобой.
– И что ты будешь делать, если они начнут стрелять?
– Буду молиться, чтобы до этого не дошло.
– Там, на крыше Изумрудного дома, ты видел то же, что и я. По-твоему, это работа людей, с которыми можно разговаривать?.. Черт, придется брать с собой дока!
Глория вернулась со старым револьвером «Скофилд» в одной руке и обрезом «Винчестер» – в другой. За порогом навзрыд плакала Бесси.
– Все хорошо, мамочка. Все хорошо, – успокаивала ее Гарриет. – Не плачь.
Иезекиль взял карабин за дуло и положил в карман коробку патронов.
– Божьему человеку револьвер не нужен, но ты далеко его не убирай, – сказал он супруге. – Дверь запри на задвижку. Из дома не выходи. Никому не открывай. Коли появится Билли, Ооту или еще кто сомнительного вида – ты знаешь, что делать. – Миссис Кёртис кивнула. – А теперь иди и заряди «Скофилд». Помнишь как? Я тебе показывал.
Глория обняла мужа за шею, прижалась к его шершавой щеке и вдохнула запах, от которого у нее шла кругом голова.
– Возвращайся, – прошептала она.
Шериф поднял свою шляпу и, сдвинув меховую шапку жены, поцеловал ее в лоб и потянул за блондинистую прядку волос.
– Всегда возвращался и всегда буду.
Глава 29
Дом Рассела и Эммы Илг стоял в сотне ярдов к северу от участка Кёртисов на открытой местности, так что с наветренной стороны снега намело под самую крышу. Пройдя по прокопанному в сугробах туннелю к переднему крыльцу, Иезекиль постучал в дверь.
Им открыл мужчина с взъерошенными песочными волосами, в очках с толстыми стеклами и огромными, аккуратно расчесанными и смазанными воском усами. Одет он был в коричневый сак и такого же цвета штаны. К исходящему от него аромату мыла примешивался несвежий запах виски.
За спиной у Рассела промелькнула миссис Илг с горшком в руках, который она несла от плиты к обеденному столу, украшенному зажженными свечами и буквально прогибающемуся под тяжестью дымящихся блюд.
В камине потрескивал огонь, под елкой лежали смятые куски бумаги, а на деревянной полке выстроились в ряд рождественские подарки – по большей части самоделки.
– Веселого Рождества, Зек. И тебе, Стивен, – поприветствовал гостей хозяин дома.
– Док, ты ведь за стол собрался, – с мрачным видом ответил шериф.
– Да, через пять минут сяду. А что такое?
– Не хотелось бы тебя отрывать…
– Что?
– Ты же не набрался?
– Выпил кофейку с каплей виски.
– С каплей?
– Да не пьян я, Зек! В чем дело?
К мужчинам подошла миссис Илг. Ее собранные вверх серебристые волосы были аккуратно подколоты, а подол пурпурного вечернего платья стелился по земляному полу.
– Можно тебя на минутку? – поманил к себе Кёртис хозяина.
– Веселого Рождества, джентльмены, – сказала миссис Илг.
Иезекиль и Стивен почтительно поклонились.
– Мэм.
– Мэм.
– Может, сначала поедим? – спросил Рассел.
– Боюсь, не получится, – развел руками шериф.
– Что тут происходит, Зек? – насторожилась хозяйка дома.
– Да вот, забираем вашего мужа. Вы уж извините, что не в самое подходящее время, но дело безотлагательное.
– Я все утро готовила! Разве нельзя подождать хотя бы…
– Дорогая, если я им нужен, то нужен именно сейчас, – повернулся к жене Илг.
– Док, мы будем ждать тебя у конюшни, – сказал Кёртис. – Прихвати все свое, и «ствол» не забудь. Не задерживайся. Надо поспешить.
* * *
Конюшни построили в четверти мили к северу от города с таким расчетом, чтобы уберечь жителей от постоянной вони, но когда ветер дул с севера, он все-таки нес запах навоза прямиком на Мейн-стрит. В годы расцвета Абандона едкое, выбивающее слезу зловоние проникало до южного края города, но на Рождество 1893 года запах ощущался лишь вблизи самих конюшен.
Выступили втроем: Иезекиль, священник и доктор. Шериф возглавлял их маленький отряд на гнедом мерине, купленном осенью в Силвертоне. Проехав через город, троица направилась вверх по каньону, в направлении «Годсенд». Кони шли по колено в снегу, и всадники надвинули шляпы на глаза, защищаясь от бьющего в лицо ледяного ветра. У поворота к Изумрудному озеру они выбрали единственную просматривавшуюся тропинку, проложенную партией из десятка мулов, ведомых двумя лошадьми.
