Грянул еще один выстрел, и мерин Кёртиса, коротко заржав, вскинулся на дыбы и свалился в снег.
Шериф присел, окинул взглядом склон, бросил взгляд на Стивена, уходящего прочь со слезами на глазах, и отполз от умирающего мерина. Затем остановился футах в тридцати, хватанул несколько глотков разреженного воздуха, привстал и, взяв на прицел каменистый выступ, находящийся ярдах в сорока от своего укрытия, вдруг понял, что это и есть перевал с рваными белыми лентами проплывающих над ним туч, из-за которых невозможно было что-либо разобрать.
Мимо его правого уха просвистела пуля.
Кёртис развернулся, поймал на мушку небольшой валун примерно в пятидесяти ярдах вверх по склону и пустил пулю в ковбойскую шляпу, появившуюся над его углом.
Шляпа исчезла, и он снова взвел курок, после чего поднялся и двинулся вперед в сторону валунов с улыбкой на губах и убийственной радостью играющего в войну мальчишки.
Глава 31
Достигнув каменного поля, Иезекиль опустился на снег, сунул руку под дождевик и достал из внутреннего кармана коробку патронов .44–40, а затем сунул в магазин пять патронов.
Ветер утих, кони больше не ржали, и в наступившей внезапно тишине все как будто очистилось, и чувства шерифа обострились. Запах мокрого камня и пороха. Звук падающих на шляпу снежинок. Тяжелый, словно оно вознамерилось выломаться из груди, стук сердца. Обжигающий холод, растекающийся по левой стороне лица.
Услышав далекий шепот, Иезекиль выпрямился и выступил из укрытия. То, что лежало перед ним на пологом склоне, напоминало снежный лабиринт: валуны самой разной величины – одни не больше бочонка, другие не меньше фургона или даже дома – теснились в одних местах и выстраивались в линию в других, образуя миллионы укромных уголков. Как ни крути, Ооту и Билли имели тактическое преимущество.
Футах в двадцати Кёртис обнаружил то, что искал – следы на ровном, нетронутом снегу, – и бездумно двинулся вперед.
Едва сделав три шага, он остановился и замер. Из-за валуна с плоским верхом выплыло облачко пара. Выдох! Шериф вскинул карабин, вдавил приклад в плечо, и в этот момент из-за камня появилось что-то еще.
Иезекиль успел остановиться и не выстрелил в тощего, утопшего по шею в снегу мула с обрезанными кончиками ушей.
Он двинулся дальше через поле.
Снегопад прекратился, и тишина от этого как будто стала еще глубже. Кёртис увидел следы. Две пары. Снег был таким глубоким, что ему пришлось наклониться, чтобы определить, в каком направлении они ведут. Уверенности у шерифа поубавилось. Он знал, что его противники могут прятаться за любым из сотен валунов, и все решит удача: кто кого увидит первым.
В какой-то момент внимание Кёртиса отвлек шорох сползающего с валуна снега, а когда он снова повернулся к следам, впереди, футах в тридцати, из ниоткуда появилась шляпа с мягкими опущенными полями.
Приклад карабина ударил в плечо, выстрел расколол воздух, и Иезекиль бросился за ближайший камень.
Когда он выглянул, стрелок уже пропал – скорее всего, снова нырнул в снег, чтобы перезарядить оружие. Шериф запомнил место, где видел шляпу. Будь противник один, он преспокойно остался бы на месте и ждал, никуда не торопясь, пока тот снова высунет голову. Но перспектива противостояния двоим внушала ему серьезное беспокойство.
Размышляя, что делать, Иезекиль услышал щелчок, ошибиться в происхождении которого было невозможно.
В пяти ярдах сзади и чуточку слева.
Вот и всё, подумал он.
Щелчок взведенного курка шестизарядного револьвера невозможно спутать ни с чем другим.
– В-в-вот так и оставайся. А ствол б-б-брось, – прозвучал у него за спиной заикающийся голос.
Кёртис прислонился к камню.
– Ей-богу, я уже нарисовал к-к-кружок у тебя на з-з-затылке, – добавил Маккейб.
– Ладно, ладно. – Иезекиль не стал отбрасывать карабин, но, крепко взяв его за шейку ложи и держа палец на спусковой скобе, медленно повернулся к стоящему по пояс в снегу мальчишке.
Шериф надеялся увидеть в руке Билли трясущийся револьвер, но здоровенный, похожий на маленькую пушку «Кольт Уокер» твердо смотрел ему в грудь.
– Тут кто-то уже стрелял, – сказал Зек. – Прямо в голову. С какого расстояния? Ярдов с пятидесяти? Шестидесяти?
– Я же сказал, брось пушку, – потребовал вместо ответа Маккейб.
Его лицо задергалось, как будто кто-то вшил крючки в левый уголок его рта и теперь дергал за ниточку. Иезекиль посмотрел парню в глаза и увидел нервозность, которая совсем ему не понравилась, – он предпочел бы найти там две ледышки.
– Мы же соседи, Билли. Наши жены – подруги. – Говоря это, шериф понемногу опускал карабин. Еще несколько дюймов, и он снесет мальчишке башку. – У тебя хорошая семья, Бесси и Гарриет. А дока, думаю, ты застрелил случайно. Насчет твоего напарника ничего сказать не могу, но твоя-то шкура не настолько задубела.
– Ну, мистер К-к-Кёртис, наверное, вы не так уж хорошо меня знаете, – отозвался молодой человек.
Глава 32
Ооту Уоллас застал Иезекиля сидящим на снегу, у валуна. Шериф стащил с себя подшитые шерстью перчатки, расстегнул дождевик, сак и жилет, отстегнул подтяжки и распахнул муслиновую рубашку.
– Где оружие? – спросил Уоллас у своего подельника.
– Где-то т-т-там, в снегу, – пробормотал тот.
– В рукаве у него ничего не спрятано?
– Нет, я проверил.
Ооту посмотрел на Кёртиса.
– Ты его в живот ранил.
– Целился в голову, но п-п-получилось…
– Не переживай, Билли, все в порядке. Рога ты ему подрезал. Свинцом от «Уокера» угостил. Молодчик. Дело нескорое, верно, бускадеро?[12]
Иезекиль смотрел, как сочится между его пальцев черная кровь. Что-то серое снова и снова лезло из живота, и он пытался запихнуть это что-то назад. Кровь струилась по ногам и затекала в сапоги, а еще проливалась на камень и, расползаясь, вытапливала в снегу бордовую дыру. Шериф перевел взгляд на Ооту, потом на мальчишку, отправившего его на закатную тропу, и хрипло, с усилием, сказал:
– Устраиваете засаду, а? Это так вы работаете?
– Как получается, так и работаем, – пожал плечами Уоллас.
– И сколько взяли?
– Шестьдесят девять брусков по двадцать два фунта каждый.
– Так ты все подсчитал…
– Конечно, подсчитал. За пятьсот тысяч потянет.
Иезекиль кивнул.
– Может, купишь парнишке новый ствол? Этому «Уокеру» годков, должно быть, сорок.
Ооту ухмыльнулся.
– И одежку тоже, – добавил умирающий.
Билли смутился и покраснел. Ни на пальто, ни на дождевик денег ему не хватало, и, выходя из дома зимой, он напяливал на себя всю побитую молью рвань, какая только попадалась ему под руку, так что наряд его представлял собой несколько слоев из старых рубашек, ветхого сака двадцатилетней давности и синего сюртука, выжившего в домашнем пожаре в Теннесси, подтверждением чему служили обугленные по краям черные дырки.
Иезекиль снова посмотрел на Билли.
– Ты разбил сердце своей жене, сынок.
– Я тебе не сынок, – огрызнулся Маккейб. – Ооту, мне нужны его «Джастины». У меня ноги замерзли.
– Подожди немного, мы это еще обсудим. Учись соблюдать приличия, ладно? – отозвался Уоллас.
Иезекиль застонал.
– Черт! – вырвалось у него.
– Что, сильно больно? – спросил Ооту.
– Больнее не бывает.
Плотная, темная туча проплыла над перевалом и начала опускаться на каменное поле.
– Ну так что, теперь-то расскажешь? – снова заговорил Кёртис. – Терять тебе все равно уже нечего…
– Что рассказать? – повернулся к нему Уоллас. – Что ты хочешь услышать?
– Я знаю, что мой брат выехал с тобой из Силвертона прошлой осенью. Он сообщил мне это перед тем, как уехать. С ним был ты и еще двое. Через три недели ты появился в Абандоне один и объяснил, что в последнюю минуту твои спутники решили остаться.
– И ты назвал меня отъявленным лжецом.
– Я и сейчас готов это повторить. Черт… – Шериф опять скривился от боли.
Ооту бросил Билли двуствольный дробовик, подошел к шерифу и опустился перед ним на снег.
– Натан был твоим братом, – сказал он холодно.
– Младшим братом, – уточнил Кёртис.
– Какого черта! Теперь это уже не важно, так? Я не хотел ехать с ними, но в начале октября они догнали меня на дороге в Абандон.
– Так вас было четверо?
– Верно. Снег пошел уже на следующий день, к вечеру, и валил не переставая целую неделю. Провизией мы запаслись только на три дня и к концу изрядно проголодались. Снегоступов у нас не было. До ближайшего жилья не меньше десяти миль в любую сторону. Снегу легло на шесть футов. Попробуй-ка пройти в таком дерьме на приличное расстояние! Мы пытались охотиться, но все зверье ушло в зимнюю спячку, так что даже зайца на глаза не попалось. Разбили лагерь на краю леса, в сухостое, и к концу октября стало изрядно голодно. Один парень сбежал. Лошади подохли и замерзли. Ребята выглядели не лучше мертвецов, да и я мало чем от них отличался. Однажды утром я взял дробовик, да и пошел из лагеря. Сил только и хватало, что на ногах держаться. Отошел немного и пальнул в дерево, а сам стал кричать, что, мол, лося уложил. Они и прибежали. Радостные. С криками да воплями.
