– Но это секретный вклад, – ответил Руди, как будто эти два слова все объясняли. – Тебе никогда не пришлют никаких бумаг, если ты сам не потребуешь. С тобой никогда не выйдут на связь, если ты сам не попросишь.
– Пусть так. Неужели в Швейцарии не платят налоги на прибыль? На доходы от прироста капитала? Почему к вам никто не обратился?
– Если налоговым службам не сообщать о вкладе, сами они ничего о нем не узнают.
– Как можно не знать о счете в треть миллиарда долларов?
– Ты не сильна в швейцарской банковской системе, верно? – улыбнулся Руди. – По закону швейцарский банк не может никому сообщать о вкладе – даже налоговым органам.
Он налил в бокалы вина.
– По правде говоря, швейцарский банк никогда сам не будет выходить на связь с клиентом. Только по просьбе самого клиента. Происходит это потому, что большинство владельцев зарубежных счетов не получают никакой информации по почте, поскольку не хотят подвергаться риску: вдруг налоговые органы у них на родине узнают, что они имеют счет в швейцарском банке. Обычно владельцы счетов сами раз в год приезжают в Швейцарию, чтобы проверить, как идут дела. Они немного походят по магазинам – в Париже или в Лондоне, – потом возвращаются домой. Вот так.
– А если владелец не объявится?
Руди развел руками.
– Банк просто ждет. По закону они не могут ничего предпринять. В единственном случае швейцарский банк предоставит информацию о вкладе – кому бы то ни было, – если будет доказано, что совершено преступление.
Руди откинулся на спинку стула и закурил.
– Я имею в виду настоящие преступления – не уклонение от уплаты налогов, что в Швейцарии, кстати, лишь гражданское правонарушение, а не уголовное преступление. Если бы ты являлась швейцаркой и была поймана на махинациях с налогами, тебя не могли бы посадить в тюрьму. Ты обязана была бы заплатить лишь то, что с тебя причитается.
У Руди зазвонил телефон. Он взглянул на дисплей, потом на Алекс.
– Странно. Звонок с номера Охснера.
Руди нажал на кнопку, чтобы ответить.
– Должно быть, это его жена. – Он заговорил на швейцарском немецком.
– Бедная женщина. – Разговор продлился недолго. – Она звонила, чтобы просто убедиться в том, что я буду во вторник на похоронах. Еще она сказала, что со мной пытается связаться какой-то адвокат. Питер Кот – душеприказчик ее покойного супруга. Как ни странно, я с ним знаком. Он работал у моего отца.
– Скорее всего, насчет письма, – предположила Алекс.
– Питер передал ей, что весь день пытается дозвониться мне домой. Фрау Охснер спрашивала, можно ли дать ему мой сотовый. Я сказал, что можно.
– Вероятно, вы узнаете, кто владелец счета.
– Уверен, именно письмо он и хочет нам отдать. Только представь! Если бы нам удалось найти эту семью… было бы просто сказочно. Вообрази, передать из рук в руки все эти деньги. Триста – и сколько еще там – миллионов!
– Триста девяносто семь. Минус то, что причитается вашему отцу – теперь причитается вам, поскольку вы…
– Точно! И не забудь, что мы договорились поделить все пополам.
– Что? – Алекс быстро прикинула в уме. Пять процентов от 397 миллионов будет 19 миллионов 850 тысяч долларов. – Вы понимаете, что половина гонорара вашего отца составит почти десять миллионов долларов?
– И что же? Это заставляет тебя думать, что я заберу назад свое предложение?
– Руди, вы шутите!
Он пожал плечами.
– А почему, собственно, я не должен отдавать твою долю? Если бы ты помогла мне найти владельцев вклада, я бы с удовольствием…
– Вы бы с удовольствием заплатили мне почти десять миллионов за то, что я помогу вам найти пропавшую семью?
– Почему бы и нет? Я видел тебя в деле. В тот день, когда мы обедали с Охснером, ты не позволила, чтобы все сошло ему с рук. Я видел, как здорово варит у тебя голова. С твоей памятью на цифры… – Он улыбнулся. – Мне нужен кто-то вроде тебя.
– Почему бы вам не обратиться в полицию?
– Полиция и пальцем не шевельнет. Ты же видела их.
– Но нет никакой необходимости отдавать мне половину вашего гонорара за то, чтобы выяснить, что стало с владельцами счета. Можно обратиться к детективу. Вы в состоянии нанять хоть целую бригаду детективов.
– По словам Охснера, отец уже пытался это сделать, но так и не смог ничего узнать о своем клиенте, ведь так? – Его глаза расширились. – Однако сейчас существуют компьютеры – Всемирная сеть, базы данных и тому подобное. Соглашайся, это наш шанс сделать то, что не удалось моему отцу и Охснеру.
– Да, но вы сами могли бы вести поиски и оставить все двадцать миллионов себе.
Руди отрицательно покачал головой.
– Я уверен, что без посторонней помощи, без помощи человека вроде тебя, у меня ничего не выйдет. Прежде всего, я не разбираюсь в компьютерах. Неужели ты не заметила? В моей квартире нет компьютера.
– Я заметила.
– Благодаря твоему умению обращаться с компьютером мы могли бы войти в Интернет и отыскать тонны разной информации.
– Существует много систем поиска людей, я даже видела несколько интернет-сайтов в доме-музее Анны Франк. С их помощью можно найти людей, которые пропали во время войны.
– Видишь? Об этом я и говорю. Потому-то мне нужна твоя помощь.
– Но вы можете попросить кого-нибудь провести поиск на компьютере, даже обратиться в одну из еврейских организаций, которые занимаются поиском людей, ставших жертвами нацистского геноцида. Пусть они ищут. Уверена, их это очень заинтересует.
– Именно потому мне и не хочется их впутывать. Я убежден, что скорее всего они просто постараются отдать деньги совсем другим жертвам геноцида.
– А что в этом плохого?
– Прежде всего, нам точно не известно, погибла ли эта семья во время Холокоста. Правду сказать, нам вообще ничего о них не известно. Только то, что они доверили моему отцу… заботу об их имуществе. Может, эти люди до сих пор живы.
– Верно.
– Вот поэтому я и хочу прочитать письмо. Вот поэтому я хочу, чтобы ты помогла мне отыскать этих людей.
– Я бы с удовольствием помогла вам, Руди. Разве я могла бы отказаться от десяти миллионов долларов? – Алекс покачала головой. – Но если в банке станет известно, чем я занимаюсь, если им станет известно, что я вмешиваюсь в дела одного из клиентов, меня…
– Да ведь ты уже замешана. – Руди вновь наполнил вином бокалы. – И не забудь, этот клиент сам просит тебя о помощи. В этом нет ничего преступного, разве не так?
– Вы хотите заплатить мне 9 миллионов 800 тысяч за помощь? Это нелепо.
– Вовсе нет. Если ты будешь стараться получить свои деньги, это означает, что и я получу свои. – Руди помолчал. – А по ходу дела я, возможно, выясню, что же произошло в 1987 году.
– Так вот в чем все дело? Вы все еще хотите, чтобы я помогал нам узнать правду о том, что случилось с вашим отцом?
Руди молчал.
– Я лишь желаю довести дело до конца. – Он рассматривал свои руки. – А вот хочу ли я, чтобы об этом узнали все, – еще вопрос.
– Узнали о чем? Что ваш отец, возможно, помог Охснеру воспользоваться опекунским счетом во время обвала рынка?
– Как бы то ни было, я желаю знать точно. – Он допил остатки вина и тут же налил еще. – Именно поэтому и надо выяснить, что происходило со счетом в 1987 году. А если к тому же я найду настоящего владельца вклада, будет совсем хорошо.
Он поднял свой бокал, чтобы произнести тост.
– За успех. За наш успех. – Руди сделал ударение на слове «наш» и улыбнулся. – Если мы будем заодно, перевес определенно на нашей стороне.
В его словах был резон. Анализ вероятностей была одной из ее любимых тем в школе бизнеса. Чтобы получить возможное вознаграждение, ты умножаешь вознаграждение на шанс его получить. Даже если шанс на успех бесконечно мал, всегда стоит попробовать, если вознаграждение достаточно велико. А при десяти миллионах долларов не нужно иметь чрезвычайно высоких шансов на успех, чтобы игра стоила свеч.
– Ну? – спросил Руди. – Ты согласна? Это все равно что найти лотерейный билет на тротуаре. Единственный способ узнать, выигрышный ли он, – нагнуться и поднять билет.
– Согласна.
– Чудесно. – Руди широко улыбнулся. – Есть только одно условие.
– Так я и знала! Какое?
– Я бы хотел, чтобы ты пошла со мной в банк – всего один разок.
Алекс отрицательно покачала головой.
– Подожди. Послушай меня. – Он набрал побольше воздуха. – Я лишь хочу, чтобы ты поговорила со служащими о моем счете. Вероятно, они сумеют выяснить, что произошло.
– Зачем нам идти в банк вместе?
– Хочу, чтобы ты помогла мне задать нужные вопросы. Нам не обязательно представлять тебя. В любом случае никто из отдела частных вкладов не расскажет о тебе людям из других отделов. В этом и состоит суть выражения «как в швейцарском банке», верно? – Руди улыбнулся. – Ну не возражай! А потом мы займемся поисками этой семьи.
Он поднял бокал для следующего тоста.
