Узнав о необходимом нам количестве баллонов, хозяин пришел в восторг и сам вызвался помогать в погрузке. Спустя полчаса мы, довольные и уставшие, возвращались на судно. Доволен был и Тимур, ведь этим утром успешно решилась еще одна задача.
– Послушай, а как быть с оружием? – сказал я ему на подъезде к причалу.
– С оружием? – насторожился он. – Зачем оно вам?
– Понимаешь, на глубине случается всякое, и самое неприятное – это нежелательные встречи.
– С кем?
– Например, с белыми акулами. Или с боевыми пловцами потенциального противника.
– Надеюсь, ни тех ни других в том месте, куда нам предстоит отправиться, не будет, – рассмеялся он и вдруг перешел на шепот: – Выходим завтра в десять утра.
– Через Гибралтар в Атлантику? – уточнил я.
– Да, в Атлантику.
Снаряжение мы затаскивали на борт судна самостоятельно. Так уж повелось, что транспортировать свое имущество мы предпочитали лично, не доверяя младшим чинам экипажа. От его исправности и целостности зависело слишком много: качество выполнения поставленных задач, исход подводных операций, наше здоровье, а порой и жизнь.
Тимур с дружками курил возле леерного ограждения и, пока мы бегали по трапу, зорко следил за каждым движением членов моей команды.
– Для хранения «снаряги» необходимо помещение с надежными замками, – вытирая со лба пот, сказал я ему, притащив последнюю коробку.
– Есть такое, – кивнул он и вызвал капитана.
Нужное помещение, по странному стечению обстоятельств, оказалось на жилой палубе – по соседству с нашими каютами.
Осмотрев аккуратно сложенное снаряжение, Тимур удовлетворенно хмыкнул, запер каюту, спрятал ключ в карман и приказал капитану:
– Обеспечьте постоянную охрану. Чтобы днем и ночью с этой двери не спускали глаз.
Покончив со снаряжением, мы отправились в душ.
Общее душевое помещение располагалось внизу – на одном уровне с машиной. Пожалуй, оно оставалось единственным укромным местом на «Фурии», где можно было, включив воду, спокойно обсудить любую проблему, не опасаясь того, что тебя услышит кто-то из соглядатаев Баталова.
Вот и на сей раз, заперев дверцу и открыв пару кранов, я дал знак товарищам. Те подошли поближе, и я вполголоса сообщил:
– Выход в море назначен на утро завтрашнего дня. Надеюсь, никто из вас всерьез не рассматривал предложение Баталова поучаствовать в его авантюре?
Коллеги переглянулись.
– А что он задумал? – спросил Георгий.
– Мы вообще-то не в курсе, чего он от нас хочет, – добавил Михаил.
Игорь промолчал, всецело полагаясь на мнение старших товарищей.
– Я тоже не знаю его планов, но абсолютно уверен в одном: с Баталовым нам не по пути.
Жора встал под струи теплой воды, плеснул на мочалку гель для душа и, покосившись на дверь, шепнул:
– Что предлагаешь?
– Предлагаю свалить с судна под утро – когда команда будет дрыхнуть.
– Как быть с деньгами и документами?
– Вечером попробую забрать у Тимура наши паспорта. А кое-какие деньги на кредитной карте остались – не пропадем.
Посовещавшись, мы решили собраться в три часа ночи на юте под вертолетной площадкой и, осторожно спустившись в воду, махнуть до соседнего причала…
Паспорта удалось получить на удивление легко – услышав мою просьбу, Тимур открыл небольшой сейф, привинченный к переборке каюты, и, запросто протянул мне тонкую стопку документов.
– Забирай, – пожал он плечами, – только я не пойму, для чего они вам в Атлантике.
– Пусть будут при нас. Вдруг ты потеряешь ключ от своей бронированной шкатулки, – отшутился я и в радостном возбуждении отправился восвояси.
Перед побегом требовалось хорошенько отдохнуть – кто знает, когда доведется снова лечь в чистую, теплую постель. Установив телефонный будильник на половину третьего, я завалился спать. А когда до сбора в условленном месте оставалось чуть более двух часов, мой сон улетучился от легких толчков.
Приподняв от подушки голову, я прислушался…
По палубам и переборкам прокатывался волнами гул. Несомненно, это был гул от работающей машины, и судно явно не стояло у «стенки», а куда-то шло. Проведя много лет на кораблях, я ни секунды в этом не сомневался.
Поэтому тут же встал и бесшумно переместился к открытому иллюминатору.
В двух шагах от него отчетливо понял: что-то не так. Не видно хорошо освещенных по ночам улиц старинного города, не слышно проезжающих неподалеку от причала машин. Вместо этого я заметил вдали цепочку мелких огней и услышал шумящую под бортом волну.
Судно шло полным ходом, уже порядочно удалившись от испанского берега.
– Вот сука, – процедил я сквозь зубы. – Даже с часом выхода обманул!
План побега летел в тартарары. Надо же, как легко нас провел сподвижник Баталова! Мы тоже хороши, повелись на развод, аки малые дети…
Усевшись на койку, я нащупал висевшие на спинке стула джинсы и вынул из кармана сотовый телефон – последнюю ниточку, связывавшую меня с Россией, с оставшимися там людьми, да и вообще со всем внешним миром. Оживив экран, быстро отыскал в контактах номера Горчакова и принялся названивать на оба телефона. Я ужасно торопился, потому как сигнал устойчивого приема мог исчезнуть в любой момент…
Глухо. Генерал опять отмалчивался. Или был не в состоянии ответить.
– Куда же вы запропастились, дорогой Сергей Сергеевич? – прошептал я, засовывая телефон под подушку. Чуть позже попытаюсь дозвониться в последний раз. А после Гибралтара аппарат станет бесполезной игрушкой.
Натянув джинсы, я отправился извещать товарищей о провале нашей затеи…
Вернувшись в каюту, снова лег в постель и пару часов ворочался на неудобном матраце. Изредка вставал, подходил к иллюминатору и смотрел на проплывающие вдали огни южного испанского побережья. В верхней части экрана мобилы прощально мерцала последняя черточка возле значка антенны, означающая минимальный уровень сигнала, и я с отчаянной настойчивостью набирал два заветных номера, цифры которых успел выучить наизусть.
На траверзе городка Тарифа сигнал окончательно пропал. Я зашвырнул телефон подальше и улегся в постель с твердым намерением уснуть…
Однако отключиться не получалось. Пожалуй, впервые в жизни мне пришлось выйти в море, толком не зная предстоящей задачи, а главное, испытывая дичайшее недоверие со стороны руководства экспедиции.
«Либо мы не сработаемся, либо…» – медленно проплыла в голове последняя внятная мысль.
С ней я наконец и погрузился в сон…
Глава четвертая
Атлантический океан,
борт теплохода «Фурия»
Настоящее время
Следующим утром мы встретились с Тимуром в кают-компании за завтраком. Его опричники, как всегда, топтались у входа и при моем появлении почтительно расступились.
– Чегой-то они? – удивились мои товарищи.
– Последствия разъяснительной беседы на тему «Правила хорошего тона», – проворчал я, вторгаясь в пределы столовой.
Тимур, как ни в чем не бывало, поздоровался и продолжил негромкий разговор с сидящим рядом капитаном. Мои ребята, слышавшие вчера о времени выхода в море, недовольно посматривали на кавказца.
– Спокойнее, граждане, – шепнул я коллегам. – Для него соврать что под водой пописать. Сами говорили о полном недоверии, а теперь удивляетесь…
Между тем Гибралтарский пролив остался далеко за кормой. Атлантика встретила сильным и весьма прохладным ветром. После ласкового и теплого солнца южной Испании в открытом океане показалось неуютно. Впрочем, нам было необязательно торчать на палубе и вкушать сомнительное удовольствие от резко изменившейся погоды.
– Если чайки летают жопами вперед, значит, ветер усиливается, и грядет шторм, – подметил Георгий.
Немного поглазев на скрюченных и замерзших испанских матросов, отчасти напоминавших пленных немцев под Сталинградом, мы разошлись по каютам…
«Фурия» действительно попала в приличный шторм и, сбавив скорость, боролась с высокими волнами, медленно продвигаясь на юго-запад. Мы сидели по каютам, попивали крепкий испанский ром, спали и гадали, в каком районе Атлантики придется спускаться на глубину.
Тимур и его команда не беспокоили и ни разу не появились на нашем небосклоне. Это было неудивительно – куда бы мы делись с корабля в открытом море, да еще во время шторма?
Пару раз в день мы поднимались по заблеванному трапу в кают-компанию и поглощали то, что сумел приготовить в условиях дикой качки местный кок. В общем, валяли дурака, покуда предоставлялась такая возможность…
На шестой день, когда за кормой осталось не менее двух тысяч миль, погода наладилась: ветер утих, небо просветлело, волнение моря улеглось до приемлемых полутора баллов. Улучшилась и видимость – теперь горизонт обозревался миль на пятнадцать-двадцать, что позволило заметить идущее далеко впереди большое гражданское судно. То ли сухогруз, то ли танкер – из-за приличной дистанции мы определить не могли.
