школу! Только наглухо утомленный тупица не догадается, кто был главным лицом битвы на болотах! Если бы ты не сбежала, как трусливая собака, моя мать была бы жива! Лучше бы ты сдохла там! — Ренсон попытался было кинуться на девушку, но Маэстро Вельт схватил парня, пытаясь успокоить, тот брыкался и продолжал вопить обвинения. Имельда не понимала, что происходит. Она во все глаза смотрела на Ренсона. Директор подошел к извивающемуся в руках Маэстро юноше и положил руку ему на голову. Парень обмяк на руках своего дяди.
— У него шок, отнесите в лазарет. Нет, Теддор, не ты.
С кресла встал крепкий мужчина, одетый в простой, но хорошо сшитый костюм и, как ни странно, в простых соломенных тапках, которые носят обычно сельские крестьяне.
— Давайте я, — он подошел к Маэстро Вельту, взглядом спрашивая разрешения забрать из его рук мальчика.
— Да, спасибо, Арлон.
Мужчина подхватил не такого уж маленького парня на руки и, словно он ничего не весит, пошел вон из зала переговоров. Имельда, шокированная таким поворотом событий, сидела в кресле, пытаясь унять бешеное сердцебиение и воспоминания.
— Имельда, вы понимаете, о чем говорил юноша? — Директор Ренольд подошел и положил ладонь на плечо Имельде. Его голос был проникновенным, стремящимся успокоить и сгладить острые углы разговора. Девушка заторможено помотала головой.
— Тогда может быть ты, Теддор, пояснишь? Я что-то совсем не могу собрать картину воедино. Причем здесь смерть матери ученика и бойня в нашей школе? — Директор выжидающе уставился на Маэстро. Теддор Вельт опустился в кресло рядом с некроманткой. Потер устало переносицу.
— Два месяца назад в деревне Перепелки пошли жалобы о том, что их скот дерет нежить. Если коротко, то на задание отправилась Имельда. Она обнаружила лежку упырей. И не простую. Их было много. Сколько, помнишь?
Мужчина повернул голову к девушке.
— Штук… двенадцать, кажется. Нет, девять было полноценных упырей, а трое личинок. Они еще только трансформировались, — тихо пояснила девушка.
— Да, мы знаем подробности, — влез толстый инквизитор, — Девушка не справилась, подожгла болота, прикрывая свой отход, и вернулась в город за помощью. Нечисть, спасаясь от пламени, разбрелась ночью. Потом их добили. Всем уже ясно. Дальше что? Причем тут мальчишка?
— При том, — сердито рубанул Вельт. — Когда Пешет не справилась и отправилась за подмогой, нечисть снялась с горящих болот и разбрелась. Двое из упырей дошли до тракта. А этим трактом в ту ночь в город возвращалась мать Ренсона. Она была не в карете, а верхом. Ее, четырех ее телохранителей и лошадей загрызли. Только благодаря этим смертям, некроманты сумели найти двух упырей. Ушли слишком далеко за полночи…
Имельда с плотно сжатыми губами слушала Маэстро. В ее глазах собирались слезы. Она с отчаянием смотрела на этого мужчину. Он знал. И никогда ей не говорил, что из-за нее погибли невинные люди… Даже не маги. Почему ей этого не сказали? Никто. Девушка, не в силах дышать, сидела и пыталась совладать с чувствами, заставляющими трястись в немой истерике. Теддор посмотрел на нее.
— Я не знала, — едва прошептала она, найдя в себе силы.
— Мало кто знал.
— Простите.
— Ты не виновата! Точнее, не прямо, но… Черт! Мы не можем контролировать все, Имельда, — жестко отрезал Теддор, поднимаясь на ноги. — Ты бежала и правильно сделала. Если б не пошла за подмогой, тебя бы задрали, и стало бы на одного упыря больше.
Имельда сжала зубы. В голове промелькнула мысль, что, если бы ее там задрали, было бы проще и легче всем. И ей в том числе.
— Занятная история… — поджал губы толстяк-инквизитор. — Теперь ясен мотив. Но письмо. Что в нем было?
— Ренсон сказал, что этот человек написал, по чьей вине погибла его мама и что должна восторжествовать справедливость, — скривился Вельт, выражая свое сомнение адекватности того, кто писал. — Еще сказал, что к письму были приложены руны, которые он потом начертил на столах.
— Так это все-таки мальчик? — разочарованно поджала губы Божена.
— Так, с учеником ясно. С рунами тоже, — поднялся молчавший до этого господин Милтон. — Но кто приказал положить больше тел в лабораторию? — настала тишина на несколько мгновений. — Лаборантов допрашивали?
— В процессе, должно быть, — бросил, между прочим, толстый инквизитор.
В зале снова повисла тишина. Имельда сидела, уставившись куда-то в никуда, и вцепившись в подлокотники. Мыслями она витала в недалеком прошлом, которое она еще была не в силах отпустить. В очередной раз она переживала все заново, только теперь с новыми подробностями…
***
Около 6 недель назад.
Имельда легко миновала пару лестничных пролетов, держа в руке яблоко. Она открыла крепкую дверь, в уши тут же ворвались звуки и гомон множества людей. В большом светлом зале стояли двумя рядами маленькие столы, заваленные кипами бумаг, делами в кожаных папках, раздутых от материалов. Стулья рядом с ними сиротливо стояли почти без дела. Лишь на двух из них сидели посетители, которых допрашивали сотрудники конторы некромантов. Остальные все куда-то ходили, что-то обсуждали и как будто бы что-то искали. В общем виде все это выглядело как суетливый гомон. Хотя Имельда была и не особо удивлена. За второй квартал необходимо было сдать все отчеты, как финансовые, так и рабочие, а потому все носились сломя голову, пытаясь разобраться, кто что выполнил, сколько получил, какие расходники потратил и прочие бюрократические вопросы. Вся эта ситуация усложнялась еще и тем, что большинство некромантов, что работают непосредственно «в поле», сейчас находились на выездах. И как обычно, такие работники либо не успевали вовремя написать отчет, либо не успевали вовремя его передать в контору, либо и вовсе считали, что бумажная волокита не для них. Но такие, собственно, и в самой конторе появлялись раза два в год, чтобы получить расчёт и снова укатить на работу. Вот и получалось, что городские некроманты, кто работал с местными проблемами, занимались как своими отчетами, так и чужими. Была некоторая договоренность у них с выездными: за некоторую плату, конечно, они оформляли все бланки и отчетность отправляли руководству.
Имельда была одной из тех, кто уже четыре года как работал в «городской черте», но бумажками по-прежнему не занималась. Не любила она это дело и без зазрения совести скидывала эту неблагодарную работенку на плечи дражайших коллег. Ей было куда проще съездить на внеочередной рейд по деревням, чем сидеть и разбираться в ворохе бумаг. Поэтому она выловила знакомое лицо в толпе и всучила ему исписанный листок.
— Имельда! Может в кои-то веки ты сама напишешь за себя отчет!? — вспылил мужчина, нервно протирая пока еще небольшую лысину
