быстро получилось начать думать о новом доме как о жилье, принадлежащем и мне). – Будем переделывать здесь все!
– Нет! – мигом откликнулась я. – Никакого всего. Кардинально ничего менять не будем, но пару деталей я бы точно переделала.
– Ладно, – согласилась подруга, поглаживая сидящего на ее руках котенка. – Хотя, я уверена, ты и сама увлечешься в процессе.
О, она была очень права относительно этого пункта! С моим мужем я часто увлекалась в процессе и речь шла о самых разных вещах. О сексе – в первую очередь. И мне, и Альберту уже очень хотелось, чтобы ребенок наконец родился и мы смогли бы отдаться той страсти, что снедала нас во время того, как мы занимались любовью. Я и подумать не могла, что способна испытывать в постели такое!
Ни с одним мужчиной до этого я не ощущала и десятой части подобного. Да и думать о других мужчинах теперь совсем не хотелось. Альберт давал мне все и даже больше. И я старалась отвечать ему тем же – окружала, как могла, заботой, собиралась сделать все, чтобы он чувствовал себя рядом уютно.
– Ну, тогда давайте уже поедем! – постановила Люда и мы отправились по магазинам тесной девчачьей компанией.
Было решено немного обновить то, что требовало обновлений, ну и присмотреть что-то для будущей детской комнаты. Сейчас меня настолько увлекали мысли о скором материнстве, что я даже немного отстранилась от учебы.
«Иванова, ты где-то витаешь, кажется?» – то и дело спрашивали преподаватели на лекциях. И были правы – я действительно витала в облаках, испытывая самое настоящее счастье.
– Смотриииии, Дашкааа! – воскликнула Таня, указывая на детский отдел в торговом центре. – Давай зайдем! Я куплю будущему крестнику пинетки!
– Это не очень хорошая идея, – откликнулась я, с сомнением глядя на крохотные костюмчики, выставленные на витрине. – Примета такая есть – ничего не стоит покупать ребенку до момента, пока он родится. Ну или хотя бы до поздних сроков.
– Даш, ей-богу! Неужели ты в это веришь? – фыркнула Таня и увлекла меня в сторону магазина. – Если что – мы просто посмотрим.
Наше «нам только посмотреть» в итоге закончилось тем, что к кассе мы подходили с охапкой ползунков, погремушек и даже с машинкой на управлении.
– Пойдет и девочке, и мальчику, – решила Люда, положив игрушку в корзину. – А если что, Веник явно будет не прочь вспомнить о детстве и сам.
– Перестань называть его так! – возмутилась я мгновенно.
– Ну, прости. Сложно избавиться от прошлых привычек.
Мы прошли к кассе, и тут я вдруг ощутила первое беспокойство. Вроде бы чувствовала себя как обычно, но что-то меня тревожило.
– Все хорошо? – спросила Таня, едва мы вышли из магазина, заметив, видимо, что со мной что-то происходит.
– Да. Кажется, да, – соврала я, кивая на скамейку. – Только посижу немного.
– Точно? Может, мужу позвонишь?
– Не хочу отвлекать его от работы.
Я села на скамейку, но тревога никуда не делась. Прислушиваясь к себе, я пыталась понять, что именно меня встревожило, но не могла. Низ живота что ли потягивало?
– Что может быть важнее твоего здоровья? – воскликнула Люда и, вытащив из моей сумки телефон, всучила его мне. – Звони срочно!
И я позвонила.
– Ну, в положении Дарьи Викторовны волноваться – это нормально, – улыбнулся врач после осмотра.
– С ней все в порядке? – в который раз спросил Альберт. Выглядел он с тех пор, как мы встретились у дверей клиники, куда меня довезла Люда, таким обеспокоенным, что у меня сомнений не оставалось – он взолновался не на шутку. Оказалось, напрасно.
– Да. Если желаете, оставим вашу жену у нас в клинике на ночь.
– Я не желаю! – откликнулась я мгновенно.
– Я – желаю! – вторил мне мой муж.
– Хорошо, тогда оставляем.
Так и знала, что мое мнение не в счет!
– Не дуйся, – мягко сказал мне Поклонский. – Самое важное сейчас – твое здоровье.
А я уже была не рада, что настолько остро отреагировала на то, что никакой угрозы не представляло.
– Хорошо, – вздохнула я, решив, что уж ночь в клинике я как-нибудь переживу.
Когда меня определили в палату, я не успела и слова сказать, как оказалась в крепких объятиях своего мужа.
– Я очень переживал, – признался мне он, выдыхая.
– Я тоже. Не хочу потерять этого ребенка.
– А я – не хочу потерять тебя.
Мне вдруг показалось, что в этих словах есть нечто большее, чем просто тревога за меня или нашего малыша.
– Все точно хорошо? – чуть отстранившись, спросила я с сомнением.
На мгновение я увидела во взгляде мужа что-то, от чего мне стало не по себе. Встревоженность, оттенки, которые вызвали у меня чувство сродни испугу.
– Да, все хорошо, – после некоторого колебания кивнул Альберт, и на тот момент я безоговорочно ему поверила.
– Я даже не думал, что так бывает, – сказал я скорее сам себе, чем кому-либо еще.
Хотя и был в доме не один. Как минимум рядом со мной была шлюшка Молли и ее потомство, как максимум – Ольшанский, которого я попросил приехать, чтобы скоротать вместе вечер. Дом без Даши, пусть даже и всего на одну ночь, казался пустым. Хотя не так и давно я здесь жил совсем один и чувствовал себя, как думалось, прекрасно. Теперь же все, что было до Даши, казалось далеким и ненастоящим. Будто не со мной.
– Бывает как? – уточнил Тим, отпивая из бокала виски.
– Ну, знаешь… – я немного замялся, подбирая слова. В описании собственных эмоций я был совсем не силен. – Когда с тобой что-то долго-долго не случается и ты начинаешь думать, что это просто не для тебя. Что ты на это не способен.
– Да о чем ты, черт бы тебя побрал, Поклонский? – буркнул Тимур, снова подливая виски в бокал. – Я сегодня отсмотрел столько влагалищ, что мой мозг отказывается разгадывать твои шарады.
– Я о Даше, – вздохнул я, подставляя бокал Ольшанскому, рассевшемуся с бутылкой прямо на столешнице. – Я не думал, что могу… к кому-то так привязаться.
Я с тоской оглядел кухню, где жена уже начала небольшие перестановки. Ханна уже была торжественно извлечена из холодильника, который теперь наполняло такое количество продуктов, какого там никогда еще не было. И во всем в доме виделась рука Даши, хотя кардинально еще ничего не изменилось.
Мне было страшно. Если так трудно пережить без нее одну ночь – что будет, если я потеряю ее насовсем? Эти страхи невольно вырвались наружу там, в клинике, и я видел, как Дашу напугали мои слова. Хотя я всего лишь говорил правду.
В короткий промежуток времени
