Дарья Анатольевна, как уже было сказано, относилась к мужу и дочери как к главным вредителям ее счастья. И если с мужем, как ни странно, серьезных конфликтов не было (зачем ругаться, когда можно просто изменять ему), то с Ксюшей все было сложнее.
Маленькой девочке прилетало с самого детства. По делу и без. Было нормой, если Дарья во время ругани роняла фразу вроде «Родила на свою голову» или «Как же хорошо было без тебя». Но Ксюша взрослела, и мать уже не так часто устраивала истерики. Иногда вообще происходило чудо и с Ксюшей разговаривали почти на равных. Нет, никакого материнского чувства в Дарье не просыпалось, просто порой ей становилось очень скучно и хотелось кому-нибудь выговориться, а Ксюша уже до этой роли доросла. Она не стеснялась говорить дочери, что живет не той жизнью, о которой мечтала; что ей стоило сделать аборт; что дочь не должна повторять ее ошибок и что «если будет секс, то только с презервативом». При этом Дарья задумчиво вглядывалась в дочь и говорила: «Ты на меня совсем не похожа. Характер отцовский, такая же мямля. И лицо его же. Тебе будет трудно найти мужчину. Ты не очень красивая, поэтому тебе надо больше пользоваться косметикой». Такие замечания Ксюша получала от матери постоянно. Пусть Дарья уже и не ругала дочь, как раньше, но обида за испорченную жизнь в ее словах все-таки проскальзывала.
После развода с Олегом Дарья первое время практически не общалась с дочерью. Она так была поглощена новой любовью, что ей было совсем не до этого. Все проблемы юная девушка решала самостоятельно; иногда она, конечно, обращалась к отцу, но это были крайние случаи, потому как после развода Олег прилично сдал, ему хватало своих проблем — чаще Ксюша сама помогала ему. Потом отношения с матерью стали возобновляться и в итоге свелись к телефонным разговорам раз в два месяца и встрече на новогодних праздниках. Такой формат устраивал обеих. Если с Дарьей все было понятно, то Ксюша не стремилась к более плотному общению с матерью по двум причинам: во-первых, детский опыт оставил серьезные ожоги, во-вторых, Валентин ей был крайне неприятен: и своей мечтательностью, и своей глупостью, и своей беспардонностью. Да, он был точной копией ее матери, идеальная пара. Но ненавидела Ксюша только Валентина, потому что понимала, что ненавидеть мать она не имеет права. По крайней мере — пока.
Ксюша окончила университет и устроилась на работу: секретаршей в страховую компанию. Компания эта через пару лет разорилась, и Ксюша нашла себе место в рекламном агентстве. Там она познакомилась с ребятами, которым помогала пропиарить рок-клуб. После этого Ксюша загорелась идеей: сделать нечто похожее, открыть бар, в котором будет шуметь тяжелая музыка и продаваться самое лучшее пиво. Говорят, интеллект передается от матери. Если это и так, то в случае с Ксюшей что-то пошло не так. Она была гораздо умнее Дарьи Анатольевны, более того — работать она любила и хотела. Она составила бизнес-план и отправилась с ним в банк. Для дела ей, по расчетам, нужно было полтора миллиона. Одобрили ей только триста тысяч. Нельзя сказать, что она была «неблагонадежным клиентом», но на ней еще висела ипотека — за год до этого она приобрела заветную однушку, — поэтому банковские механизмы проявили осторожность в расчетах. Она попыталась найти компаньонов, но ничего не вышло: либо это было не интересно, либо в дело просто не верили. Это был тяжелый период. Осложнялся он еще и одиночеством. Ксюша была одна, мужчины у нее не было. Несколько неудачных попыток только укрепили ее веру в то, что мать была права по отношению к ней; детская болячка разрослась до внушительных комплексов. В общем, Ксюше пришлось отказаться от мечты. Возвращаться к ней с мыслью «когда я разбогатею» она не хотела, для нее это было болезненно. Да и вообще — ее всегда раздражали эти бесконечные разговоры матери.
Но смерть Валентина многое изменила. Дарья Анатольевна неожиданно вспомнила о дочери. А та — о своей мечте.
Дарья Анатольевна никогда не изменяла Валентину. И дело вовсе не в том, что настоящая любовь способна переделать человека. Точнее, на короткой дистанции это сработало: первое время ей не нужен был никто, кроме Валентина. Но потом… Дарья Анатольевна по-прежнему была привязана к нему, но это уже была не страсть. А страсть, как известно, в одиночку не уходит: она забирает с собой оргазмы.
Это стало самым серьезным испытанием для Дарьи Анатольевны.
В таких случаях раньше она начинала искать новую связь, но тогда она была моложе и привлекательнее. Тут случилось неприятное столкновение с новой реальностью. Она вдруг осознала, что за ней никто давно уже не ухаживал, никто даже не пытался просто затащить ее в постель. Никто.
А потом с Валентином случилась смерть, которую Дарья Анатольевна использовала как оправдание дальнейшего бесстыдства: я, мол, такое горе пережила, что теперь могу себе позволить все, что захочу, — никто не смеет меня осуждать. Да никто и не осуждал ее.
Просто раздражать она стала всех еще больше, чем раньше.
Дарья Анатольевна прибежала к дочери, спасаясь от одиночества. Она обнимала ее, плакала, благодарила за то, что та поддерживает ее, — хотя у Ксюши просто не было выбора: не прогонять же мать? Дарья Анатольевна стала захаживать к дочери почти каждый день. Слез становилось все меньше. Обычных разговоров о себе — все больше. Она болтала и болтала, болтала без умолку, болтала часами, не заботясь о личном времени дочери. Ксюша же по наивности своей жалела мать. Да, она уже не выглядела подавленной, но ведь времени-то прошло совсем мало, думала Ксюша, в одиночестве ей наверняка будет плохо.
При этом никаких иллюзий у взрослой дочери на счет матери не было. И какой бы нежной и заботливой Дарья Анатольевна сейчас ни пыталась выглядеть, как бы часто она ни строчила трогательные сообщения «любимой доченьке», в которых просила прощения за свои ошибки, Ксюша все понимала. Ей всегда было на меня насрать, думала она, когда мать, выпучив глава и набив рот колбасой, рассказывала очередную историю о себе. Кстати, о колбасе… Так как Дарья Анатольевна экономила по-прежнему на еде, то всегда просила Ксюшу, переступая порог, сделать ей бутерброды с сыром и колбасой, — уж больно вкусные они были. В какой-то момент Ксюша придумала ей прозвище: мать-дай-пожрать. В лицо она так ее, конечно, не называла, но в мыслях это прозвище сразу прилипло к образу матери. «О, мать-дай-пожрать», — думала она, когда видела входящий звонок или сообщение.
Прошло ровно два месяца с того момента, как она в слезах говорила Ксюше, что не сможет жить без Валентина, до радостной просьбы: «Доченька, зарегистрируй меня на сайте знакомств!» Ксюша помогла ей. Примерно тогда же дочь заметила, что мать постоянно обновляет гардероб и делает подтяжки. Дарье Анатольевне ничего не оставалось, как признаться: «Я теперь миллионерша». При этом она хихикнула, покраснела и почти сразу переключилась на другую тему.
Тогда Ксюша невольно подумала: «Она может помочь мне».
Мечта о собственном деле засияла с новой силой.
На любовном фронте дела у Дарьи Анатольевны складывались не очень. Хотя и фотографию сделали хорошую, и написали, что без вредных привычек. Даже возраст уменьшили — Дарья Анатольевна настояла, чтобы Ксюша подписала в нужной графе «50» вместо «58». Но желающих познакомиться было не так много.
Она ходила на свидания, но все это было, как она выражалась, «не то». Кто-то после первого свидания просил занять денег до пенсии, кто-то просто исчезал, не оценив перетянутое лицо пятидесятилетней «просто Дарьи», а один так вообще — вместо того чтобы сводить ее в ресторан, пригласил к себе и накормил ее тушеной капустой. Последнее оскорбило Дарью Анатольевну больше всего. В тот же вечер, вернувшись домой, она заблокировала «придурка».
Дочь она по-прежнему не щадила. Если Дарья Анатольевна не отдыхала в Турции, то она непременно захаживала по вечерам к дочери, чтобы та покормила ее и выслушала несколько интересных историй — теперь это были истории о неудачных похождениях или странных мужиках, которые ей писали на сайте. Ксюше было омерзительно слушать это, но она терпела. Она была уверена, что мать отблагодарит ее, поможет ей, когда Ксюша попросит о помощи. Тем более — просит она не так уж и много, меньше четверти всего состояния. Ксюша знала, что все извинения «прозревшей» матери было глупо воспринимать всерьез и мать, если бы прыгнула лет на тридцать назад, вряд ли относилась бы к дочери нежнее, но тут дело было в другом. Дарья Анатольевна боялась старости. Той самой, что приковывает к постели и требует тщательного ухода. Этот страх порой считывался в глазах, когда она говорила о своей матери. При этом она целовала Ксюшу в лоб и с облегчением проговаривала: «Как хорошо, что у меня есть ты, доченька моя любимая». Это была первая причина, которая, по соображениям Ксюши, должна была склонить Дарью Анатольевну к денежному пожертвованию. Вторая — пока Дарья Анатольевна не нашла мужика, ей нужно было чем-то себя занимать. Поэтому, предположила Ксюша, если она хочет и дальше со мной видеться, она не откажет. Надо только быстрее действовать, пока она не встретила какого-нибудь проныру, который быстро придумает, куда деть ее миллионы.
