— Не люблю передвигаться верхом, когда можно идти пешком, — сообщил он мне.
— Ты можешь идти пешком, если хочешь, отец, — предложил я.
— Я хромаю.
— Я заметил.
— Лягнул копытом годовалый жеребенок, когда мне было десять, — пояснил он. — Божий дар.
— Твой бог раздает странные дары.
Он засмеялся.
— Боль — именно дар, лорд Утред. Она позволяет мне понять калек и хоть на малую толику разделить их муки. Это Божий урок. Но сегодня мне придется ехать верхом, иначе я не увижу твою победу.
Священник ехал впереди, прямо перед большим стягом с волчьей головой.
— С чего ты решил, что мы победим? — спросил я.
— Бог дарует тебе победу! Мы молились об этом утром, — улыбнулся он.
— Ты молился моему богу или своему?
Он засмеялся, а потом вдруг вздрогнул. Я заметил гримасу боли на его лице, когда он наклонился.
— Что? — спросил я.
— Ничего, — ответил он. — Иногда Бог дарует мне боль. Она приходит и уходит, — он выпрямился и улыбнулся. — Вперед! Поехали уже!
— Странный бог, — ядовито произнес я, — раз раздает своим почитателям боль.
— Он обрек сына своего на жестокую смерть, почему бы нам не перенести небольшую боль? — он снова засмеялся. — Епископ Вульфхед настраивал меня против тебя! Называл тебя выкормышем сатаны! Говорил, ты станешь противиться всему, что я попытаюсь сделать. Это так, лорд Утред?
— Оставь меня в покое, отец, — кисло произнес я, — а я оставлю в покое тебя.
— Я буду молиться за тебя! Ты не можешь возражать! — он посмотрел на меня, будто ожидая ответа, но я ничего не сказал. — Я тебе не враг, лорд Утред, — сказал он кротко.
— Считай, что в этом тебе повезло, — заявил я, зная, что это прозвучало грубо.
— Я так и считаю! — он не обиделся. — Моя миссия здесь будет как у Христа! Кормить голодных, одевать нагих, исцелять больных и быть отцом сиротам. А твоя задача, если я правильно понимаю, защищать нас! Бог возложил на нас разные миссии. У тебя своя, у меня своя. Я не епископ Вульфхед! — сказал он с удивившей меня хитринкой, — и не стану тебе мешать! Я ничего не понимаю в войне!
Я фыркнул, и он мог счесть, будто я благосклонно воспринял его слова.
— Ты думаешь, я хотел эту ношу? — спросил он. — Стать епископом?
— А разве нет?
— Боже, нет, конечно! Я был счастлив, лорд Утред! Трудился при короле Эдуарде как скромный священник. Моим долгом было составлять хартии и писать письма для короля, но моя истинная радость лежала в переводе книги «О граде Божьем» святого Августина. Это всё, что я когда-либо хотел от жизни. Чернильницу, пучок перьев и наставника, что направит мысли. Я ученый, а не епископ!
— Тогда почему... — начал было я.
— Меня призвал Господь, — ответил он на мой вопрос, прежде чем я успел его закончить. — Я ходил по улицам Винтанкестера и видел, как люди пинают нищих, видел тяжело работающих детей и опустившихся женщин, видел жестокость и умирающих в канавах калек. То был не град Божий! Для тех людей это был ад, а церковь ничего не делала! А если и делала, то недостаточно! Были монастыри, лечившие больных, но мало! Поэтому я начал проповедовать, попытался накормить голодных и помочь беспомощным. Я проповедовал, что церковь должна тратить меньше на серебро и злато, а больше на пищу для голодных и одежду для нагих.
— Не думаю, что это сделало тебя популярным, — я криво улыбнулся.
— Конечно же нет! С чего же, как думаешь, меня отправили сюда?
— Сделать епископом, это повышение!
— Нет, это наказание, — ответил он, смеясь. — Пусть этот глупец Леофстан справится с лордом Утредом!
— А это наказание? — спросил я заинтересованно.
— Боже, конечно. Все от тебя в ужасе.
— А ты нет? — удивился я.
— Моим наставником во Христе был отец Беокка.
— Ага, — произнес я. Беокка был и моим наставником. Бедный отец Беокка, хромой и уродливый, но лучший из тех, что ходили по этой земле.
— Ты ему нравился, — сказал Леофстан, — и он тобой гордился.
— Разве?
— И он часто говорил мне, что ты из тех, кто пытается скрыть свою доброту.
— Беокка, — пробурчал я, — был полон...
— Мудрости, — уверенно перебил меня Леофстан, — так что нет, я тебя не боюсь, и помолюсь за тебя.
— А я не позволю норманнам тебя выпотрошить.
— А как ты думаешь, почему я за тебя молюсь? — спросил он, смеясь. — А теперь езжай, уверен, у тебя есть дела поважнее, чем болтать со мной. Да пребудет с тобой Господь!
Я пришпорил коня, галопом направившись к голове колонны. Проклятье, подумал я, но сейчас Леофстан мне нравился. Он присоединится к той небольшой группе священников вроде Беокки, Уиллибальда, Кутберта и Пирлига, которыми я восхищался и любил. Их значительно превышали числом испорченные, продажные и честолюбивые священнослужители, столь ревниво управляющие церковью.
— Что бы ты ни делал, — сказал я Бергу, ведущему колонну, — никогда не верь христианам, когда они говорят «возлюбите врагов ваших».
Он выглядел озадаченным.
— С чего бы мне желать их любить?
— Не знаю! Всего лишь очередное христианское дерьмо. Видел врагов?
— Нет, — ответил он.
Я не выслал вперед ни одного лазутчика. Рагналл вскоре узнает, что мы приближаемся, и либо соберет воинов, чтобы противостоять нам, либо, если я прав, откажется от битвы. Я это достаточно скоро узнаю. Этельфлед, хотя и решилась довериться моему чутью, боялась, что я слишком горяч, а я не был настолько уверен, что она неправа, и потому попытался убедить её остаться в Честере.
— И что обо мне подумают воины, — спросила она , — если я спрячусь за каменными стенами, а они поедут сражаться с врагами Мерсии?
— Решат, что здраво рассуждаешь.
— Я правительница Мерсии. Воины не пойдут вперед, пока я их не поведу.
Мы ехали по римской дороге, которая в конечном счете приведет к перекрестку, где над глубокими шахтами, вырытыми в слоях соли, что когда-то сделала этот регион богатым, стояли разрушенные каменные строения. Старики вспоминали, как спускались по длинным лестницам, чтобы добраться до белой скалы, но шахты теперь находились на ничейных землях между саксами и датчанами, и потому римские строения приходили в упадок.
— Если мы поставим гарнизон в Эдс-Байриге, — сказал я Этельфлед, — то сможем заново открыть шахты. Бург на холме будет защищать местность на много миль вокруг. А соль из шахты гораздо дешевле, чем выпаренная из моря.
— Давай сначала захватим Эдс-Байриг, — мрачно предложила она.
К старым шахтам мы не поехали, свернув на север в нескольких милях от перекрестка и втянувшись в лес. Рагналл бы уже знал, что мы приближаемся, и мы не предприняли никаких попыток скрыть свои передвижения. Мы ехали по гребню холма, следуя по древней дороге, откуда я мог видеть зеленые склоны Эдс-Байрига, возвышающиеся над морем деревьев, и яркую свежую древесину заново построенного частокола. Потом дорога свернула влево, в чащу, и я потерял из виду холм, пока мы не выехали на открытое пространство, расчищенное Рагналлом вокруг древнего форта. Деревья срубили, оставив только пеньки, щепки и срезанные ветви. Наше появление на этом опустошенном поле побудило защитников форта прокричать в нашу сторону оскорбления, один даже бросил копье, на сто шагов не долетевшее до ближайшего всадника. Яркие стяги реяли над валами, самый большой — с изображением красного топора Рагналла.
