– Спит он много, но Дозером его прозвали не поэтому. Он прибился к нам. Однажды мы нашли его у порога нашего дома. Он тогда был еще щенком, умирал с голоду. Мы впустили его, накормили. Всюду развесили объявления, но за ним никто не пришел, и мы оставили его у себя. За первую неделю, что он прожил у нас, Дозер чуть ли не весь дом разнес, поломал и разбил все, что можно: украшения, тарелки, бокалы, даже окно.
Я снова рассмеялся, вспомнив, как разозлился отец, когда Дозер опрометью бросился из окна гостиной, пытаясь поймать птичку на крыльце, – и разбил окно.
– В общем, Дозер ломал все, до чего мог достать, и отец сказал, что он как бульдозер, сносит все на своем пути, так это прозвище к нему и пристало. А потом укоротилось до Дозера, потому что временами он действительно бывает сонный. – Я снова улыбаюсь, потом устремляю взгляд в сторону коридора. – Мне всегда казалось, что он неуязвим.
– Он поправится, Джордан. У него просто сломана лапа… Нет, не просто сломана, конечно. Любой перелом – это всегда адская боль. Я просто хотела сказать…
Она покраснела. Засмущалась. Прелесть.
– Я понимаю, – улыбнулся я.
Ее губы дрогнули в улыбке.
– Ну а кроме лапы, по-моему, все остальное у него в порядке, волноваться не о чем.
Кончиками пальцев она дотронулась до моей руки. Легко так, почти неощутимо. Но даже от такого воздушного прикосновения кровь во мне закипела.
Она убрала руку. В лице – удивление.
Удивлена, лапочка? Не ты одна.
Чувствуя, как кипящая лава стремительным потоком устремилась прямо к моему «дружку», я поспешил продолжить беседу, чтобы ослабить эрекцию.
– Значит, ты врач, – говорю я, только что вспомнив про это. Блин, как я мог забыть?
Черт, она ходячий объект вожделения!
– Учусь на врача, – тихо поправляет она меня.
– Где?
Мия скользнула по мне взглядом.
– В Гарварде.
В Гарварде. Не только красавица, но и умница.
В ней все совершенно. Только с бывшим парнем не повезло. Тот – полный отстой.
– Лига плюща[13]… здорово, – киваю я, пораженный.
Она пожимает плечами и утыкается взглядом в пол, со стуком сводя вместе и разводя свои ступни в теннисных тапочках.
Значит, она из Бостона. Интересно. Что-то не помню, чтобы я видел это в бланке, который она заполнила вчера вечером. Правда, я в основном глазел на нее, так что неудивительно.
Но каким ветром ее занесло сюда? Отдыхать приехала? Женщины редко ездят на отдых в одиночку, и то это всегда заранее спланированное путешествие. А она в «Золотых дубах» появилась нежданно-негаданно… явно сюда не собиралась. Сдается мне, что эта ее незапланированная поездка как-то связана с тем выродком, что обезобразил ее безупречно красивое лицо.
– Значит, ты из Бостона?
Я вижу, что Мия колеблется. Снова напряглась всем телом.
– Да, – выдыхает она. – Всю жизнь там живу.
– А в Колорадо что делаешь?
Мия заерзала на стуле, отклоняясь от меня.
– Пытаюсь… мм… – Она кашлянула. – Приехала сюда, чтобы маму найти.
Неожиданно.
– Ты росла в приемной семье?
Я упоминал, что всегда говорю то, что думаю?
Она качает головой.
– Нет, с отцом… я жила с отцом. Мама ушла, когда я была совсем маленькой.
– Черт, – выругался я. – А твой отец… он не возражает, что ты в одиночку отправилась на поиски матери? – И почему он не вытряс душу из того ублюдка, что ее ударил?
– Мой отец умер.
Черт. Полагаю, это и есть ответ на мои вопросы. Однако странно, что о смерти отца она говорит равнодушным тоном.
Для меня смерть мамы была жутким потрясением. Чудовищным. Я обожал маму. Если б потерял отца… мой мир бы рухнул.
– Соболезную. – Дурацкое слово, но что еще тут скажешь?
– Спасибо. – Опять все тем же равнодушным тоном. Хм, очень странно.
Я повернулся на стуле к ней лицом.
– Так твоя мама живет здесь?
Мия смахнула с глаз свои золотистые волосы.
– Вроде бы. У меня есть один адрес, но его дали больше двадцати лет назад. Живет ли она здесь до сих пор, трудно сказать.
Я понимающе киваю.
– Как зовут твою маму? Я живу тут с рождения. Если она еще здесь, возможно, я ее знаю. Если нет, отец все выяснит. Он раньше служил в полиции. Знает всех жителей.
Мия слегка прикусила верхнюю губу. У меня мгновенно разыгралось воображение: я представил, как я сам втягиваю в рот ее верхнюю губу.
– Анна Монро. Так ее звали в замужестве. Ее девичьей фамилии я не знаю.
Я стал судорожно вспоминать всех известных мне Анн. На ум пришла только Анна Паркер, но она лишь на несколько лет старше меня. Рот у нее как пылесос. Приятные воспоминания.
– Нет, не знаю, извини. – Я покачал головой.
– Нет так нет. – Мия грустно улыбнулась.
– А давай я посмотрю ее адрес на своем телефоне? Проверю, живет ли она там и до сих пор?
– Посмотришь? А мне как-то и в голову не пришло. Спасибо. – Она лезет в свою сумочку, вытаскивает из нее обтрепанный клочок бумаги, дает его мне.
Я достаю из кармана свой сотовый, набираю в поисковике адрес и имя «Анна Монро».
Когда я увидел ответ на свой запрос, у меня сердце сжалось за Мию. Даже не хочется ей говорить.
– Есть что-нибудь? – Боже, сколько надежды в ее голосе!
Я поднимаю на нее глаза.
– По тому адресу, где жила твоя мама, теперь находится продовольственный магазин.
– О.
Господи, я разочарован не меньше, чем она, как будто обмануты мои собственные надежды.
У меня снова сдавило грудь. Блин, что за черт? Я пальцами растираю грудную клетку.
– Дома, что там стояли, должно быть, снесли и на их месте построили магазин, – предположил я. – Мне очень жаль.
– Не расстраивайся. Ты не виноват. – Мия забирает у меня клочок бумаги с адресом, держит его в своей руке.
Улыбается, но через силу.
Вид у нее такой потерянный. Такой печальный. Смотреть больно.
– Хочешь, я помогу тебе найти твою маму?
Что за черт?! Свихнулся я, что ли?
С девушками я провожу время только в спальне. Со всеми, за исключением Бет, и то лишь потому, что она играет за ту же команду, что и я.
Я знаю, что произойдет, если я буду проводить время с Мией. А я не вправе вступать с ней в сексуальные отношения.
Да, пусть последние пять минут у меня из головы не идет картина, как она лежит на спине, а я вонзаюсь в нее, как бурильный молоток, но я же не последняя скотина.
Пусть мне неизвестны все обстоятельства ее жизни, но совершенно очевидно, что она прошла через ад с тем подонком, который поставил ей под глазом синяк, а теперь вот она ищет свою мать. Мать, которая бросила ее во младенчестве.
