от колечка с блестящим ограненным куском углеводорода. И, видимо, потому и не воспринимает оно предложение руки и сердца без блестящего атрибута.
Константин Павлович решительно шагнул в услужливо распахнутую приказчиком дверь.
Из-за высокого прилавка со стеклянным верхом на него поднял голову пожилой господин с ювелирным монокуляром в правом глазу. Увидев, что на пороге не его работник, а посетитель, ювелир мгновенно приподнял держащую окуляр правую бровь, оптический прибор упал в подставленную ладонь и исчез в жилетном кармане. Не менее ловким движением старичок смахнул бархатную тряпочку с лежащими на ней камушками под прилавок – видимо, в открытый витринный ящик. Наконец со лба на переносицу были возвращены очки, и морщинистое лицо разделила широкая улыбка, практически соединившая этаким каналом раскидистые седые бакенбарды:
– Добро пожаловать в лучшую ювелирную лавку Петербурга. Георгий Константинович Вержбицкий, чем могу быть полезным?
Константин Павлович медленно спустился по трехступенчатой лесенке с перилами, подошел к прилавку:
– Константин Павлович Маршал. Мне необходимо приобрести обручальное кольцо. С бриллиантом. Невесте.
Вержбицкий снова улыбнулся:
– Смею предположить, что сейчас у нас выйдет некоторое затруднение – знает ли Константин Павлович размер пальца, на которое он намеревается надеть выбранное кольцо? – Размера Константин Павлович не знал. И даже как-то не предполагал, что эта информация ему будет необходима. Он с растерянностью и надеждой посмотрел на ювелира, и тот заулыбался еще приветливее: – Давайте поступим вот как. Мы сейчас подберем само кольцо, я его для вас придержу, а вы при удобном случае – я понимаю, что может потребоваться время, ведь прямо спросить о таком невозможно, кольцо ведь – сюрприз? Так вот, вы при удобном случае попробуете примерить одно из колец, которое ваша суженая уже имеет в шкатулке. Заметите на вашем пальце, до какого места сумеете его натянуть, и мы подгоним выбранный вами шедевр до нужного размера. Как вам такой вариант?
Вариант был неплох, вот только шкатулка с кольцами, если она и вовсе была, хранилась дома у Зины, а не у Константина Павловича. Похоже, затея оказывалась трудноисполнимой. В задумчивости Константин Павлович потянул из кармана портсигар, тот звякнул о связку ключей, и в голове победно щелкнуло!
– Вот! – протянул он ювелиру колечко, на котором висели два ключа – от квартиры и от кабинета. – Вот нужный размер!
Четверть часа спустя, перебрав все имеющиеся в лавке кольца и выслушав историю каждого украшения, Константин Павлович вышел на проспект. В кармане пиджака в бархатной красной коробочке лежал изящный ключик к его семейному счастью.
* * *
– Здравствуйте, господин полицейский. – На Маршала из-под густых ресниц насмешливо смотрела незнакомая дама. – Вы меня не узнали?
Константин Павлович рассеянно перевел вопрошающий взгляд со стоящей в дверном проеме посетительницы на мнущегося за ее спиной дежурного.
– Спрашивают господина Отрепьева, – с готовностью отрапортовал тот. – Но его с утра нет. А вас увидала и попросилась. Говорит, дело важное.
Маршал поднялся со стула, указал даме на кресло для посетителей и кивнул дежурному:
– Ступайте, Самойленко. Спасибо. – Незнакомка присела на краешек кожаного сиденья, продолжая наблюдать за хозяином кабинета с той же полуулыбкой. Маршал наклонил голову с идеальным пробором: – Константин Павлович Маршал, помощник начальника сыскной полиции.
– Агата Серебряная, – манерно представилась дама и протянула затянутую перчаткой руку. – Вы меня не узнали, господин ночной визитер?
– Прошу прощения? – нахмурился Маршал.
– Вы позволите? – Агата достала коробочку с папиросами. – Константин Павлович придвинул пепельницу, поднес спичку. – А мне казалось, что я сумела произвести на вас впечатление, – снова улыбнулась посетительница. – Там, в «Квисисане».
Маршал хлопнул себя по лбу:
– Точно! То-то мне ваше лицо показалось знакомым.
– Мне думалось, память на лица должна быть вашей профессиональной привычкой, – так же протяжно, с ленцой выдохнула госпожа Серебряная. – Или вы не нашли мое лицо интересным?
Поняв, что с ним флиртуют и, судя по тону, это обычное развлечение для ее артистичной натуры, Константин Павлович снова свел брови:
– Вы сказали дежурному, что у вас ко мне какое-то важное дело.
– Не совсем к вам. К тому наивному юноше, Отрепьеву – кажется, так его фамилия? Но думаю, вам это тоже будет интересным.
В открытое окно донесся частый стук копыт по булыжникам мостовой, скрипнули рессоры, хлопнула пружинная дверь – видно, кто-то подлетел к участку на лихаче. Константин Павлович прикрыл окно и вернулся за стол.
– Я вас слушаю, Агата…
– Константиновна. Но называйте меня просто Агатой. Ваш мальчик приходил вчера в «Квисисану» и интересовался образом жизни Николаши Анцыферова. Но вы ему чем-то так насолили, что, как только речь зашла о вас, он покраснел и выбежал, будто ужаленный. И не стал проверять тетрадку администратора – там отмечают все расходы нашего кутилы Николя. И совершенно напрасно он этого не сделал. – Она затянулась, выдерживая артистическую паузу. – А вот я туда заглянула: Николая не было в «Квисисане» в ту ночь, которая интересует полицию.
Мысленно призвав на голову нерадивого письмоводителя все казни египетские, Константин Павлович вышел из-за стола, намереваясь привести ментальные угрозы в действие незамедлительно и самолично, но дверь без стука распахнулась. На пороге стоял Владимир Гаврилович, а из-за спины его выглядывал городовой в белой фуражке. Выражение лиц у обоих были неординарные: Филиппов выглядел растерянным и расстроенным, а у городового на усатой физиономии застыл испуг одновременно с готовностью выполнить любое поручение, лишь бы поступило оно как можно скорее и касалось бы места, максимально удаленного от этого.
– Константин Павлович, – тихо и медленно произнес Филиппов, – вы вернитесь за стол, голубчик. Сядьте.
Маршал нахмурился:
– Новое убийство?
– Слава богу, нет. Нападение. Но девушка жива.
– Так чего же мы медлим? Где она? Она видела нападавшего? Владимир Гаврилович, алиби Анцыферова не подтвердилось! Нужно срочно послать за ним, а мы едем скорее к потерпевшей.
Маршал потянулся к висевшей на крючке шляпе, но Филиппов перехватил его руку:
– Подождите. И сядьте наконец. Напали на Зину. Вашу… горничную.
Ретроспектива-3. Анастасия
Дедовой памяти хватило на то, чтоб после похорон отец сумел пристроить десятилетнего мальчугана в Аракчеевский кадетский корпус. И сны сниться перестали. Совсем. Потому как каждодневный подъем в шесть утра и последующие занятия, как умственные, так и физические, выматывали юных кадетов так сильно, что в разрешенные без четверти девять вечера сил хватало лишь на то, чтоб стянуть с себя форму и накрыться с головой колючим одеялом. Дни отличались друг от друга только рационом воскресных обедов, времена года – сменой летней формы на зимнюю да рождественскими концертами перед семьями преподавателей и попечителей корпуса.
На концерте он и увидел ее впервые, на шестом году обучения. Он среди двух
