– Ну и моё имя – Парис! – послышался, наконец, густой немного задумчивый баритон-полубас мужчины, и щёлкнула последняя чётка, видимо всё же найденной им в своей композиции гармонии: – Ага! Вот… Условно-производные очень широко известны в очень узких кругах. Среди прочих – Дед Печа, Аривердин, Матрос Павергай и Александр The Great. Определённую известность обрёл с того самого случая, как съел яблоко раздора у трёх претендовавших на звания прекраснейших и богинь одновременно… Ну-ну! Не гоношись, моя маленькая! Выставь попку, прекрасная моя, как тебе любо-дорого!
Этот воин-Парис Деда_Печа уже взобрался на искрящийся снег с грациозностью средней тяжести танка и подталкивал теперь своего отчаянного крепыша под узкие луны бёдер Синергии. Всё ему удалось, попка вздёрнулась вверх, надвинувшись до самого его мехового живота на нефритовый кол, и он удовлетворённо ухнул:
– Уф-х, молодец, моя светёлушка! Ну, теперь потерпи… (он стал медленно покачиваться в глубине тесно стиснувших маленьких створок Синергии, продолжая рассказ) …Думал с яблока-то, што помру – не заметют и кто! Так ведь нет: до ближайших кустов лишь дошёл, так уж так пронесло с лёгким щёкотом, что и до сих пор как вспомню смеюс-сь!!!
Смеялся ли Деда Печа в действительности осталось невыясненным, но Политика засмеялась прямо на губах у целующей её в ротик Синергии, а Малыш, сдерживая своё собственное, кажущееся ему сейчас всё-таки не совсем уместным, обострение чувства юмора, очень отчётливо ощутил крепкие пожатия сжимающейся раковинки смеющейся Политики на своём затрепетавшем в восторге лингаме. Подрагивала раковинка и Медицены у него на груди, и он, не выдержав, оттянул её смуглую попку на себя и припал к горячему вкусу её маленькой пещерки.
– …А Горнчим быть отказался я, Гефестом энтим… У-умх, держись, моя милая! – продолжал Парис-Деда_Печа со сказочным пафосом, подкручивая под себя стройное тело лунной Синергии. – Я так тебе, Стей, и скажу, што отказался, хоть и амнезия у тебя сейчас на полбашки! Как ты не убеждал меня, а я стреляный был уже кенар, меня на мякине… ух-ты, моя кралечка!.. на мякине, говорю, не поимёшь! Сказал тогда не пойду – и точка! Тем Гефестам мы знаем чево!.. Вот так, вот так, моя маленькая, спинку прогни – поудобнеет… Не успеешь на небо залезть, как обратно пора, и не осмотрелся в игре, как тебя уже наземь на́чисто-не́зачто сронют!.. Или лучших друзей приколачивать по крестам, да горам – оно тоже устал!.. Им героика буден, а мне кажн день потом жди второго пришествия его же, да с им же в компании… Уффф-х, молодца!.. Мне ништо, а вот жалко, к примеру, людей… Тех, которые с нами двумя пьют за общим столом, того всё пришествия ждут, как треклятые, а иму чуть не чихают в лицо, не говоря уж, чтоб встать, да покланяться, на́ в пример!!!
С этими словами очень уж глубоко Деда Печа загнал – раздухарился. Синергия открыла глаза и залучилась вся, нежно заходясь ротиком по мягкой щёчке Политики. Политика в немом крике опёрлась на пресс его ладонями и двигалась, достигая почти пределов своего темперамента. Он от огня под животом утопал в нежно-ласковой створчатой пещерке Медицены, а Эйльли поочерёдно страстно касалась губами её чёрных точек-сосков и маленького пламенеющего ротика. Энергия начинала входить в пламенные вираж-завихрения…
– Так и не пошёл! – Деда Печа… – А уж как настал жрать те яблоки, так с тех пор сам себе и Ньютон! А чево – и учёный тебе, и сила тяжести сама в рот падаит..т!.. Оп-па, милая моя, а ведь ты – хорош..ша! Ах-хойх-ххх!.. Так что знать-будь, Стей, как очухаешься… Адамом зови! А уж по отчеству как, сам решай – Коземировичем или Заратустрою!.. Всё, любимая!!!
Адам Коземирович Заратустра окончил свой спич и застонал на прекрасной глубине, изливая потоки энергии в створки лунной изящной красавицы… Девочка под ним застонала в ответ и засветилась острыми лучиками счастья пробежавшими по всему её тонкому телу… Политика, касавшаяся своим языком её язычка, вздрогнула от пронёсшейся между ними искры и замерла, сильно сжав бёдрами бёдра его… А ему показалось, что в приливе хлынувшей через всё его тело энергетической волны он коснулся кончиком языка самого донышка тугих нефритовых сводов Медицены… Эйльли чуть сжала ещё ей пальчиками напряжённо покалывающиеся сосочки, и вихри всё сметающей и подворачивающей под себя энергии захватили всех четверых участников этого безумного представления, оставив этой Земле Нового Мира лишь весело рассмеявшуюся над их застывшими в бесчувствии напряжёнными телами одну только Эйльли…
Глава II. «DianAir».
Первый полёт
Тем утром он проснулся с мыслью, которая, казалось, беспокоила его ещё во сне.
Эйльли, как всегда, сидела рядом и сейчас была занята созерцанием чего-то безмерно удалённого за пределами стены, на которую падал её взгляд.
– Эйльли… люди умеют… летать? – он смотрел на неё чуть встревоженно, даже позабыв взглянуть на лишь занимавшийся прекрасный солнечный рассвет.
– Доброе утро, Малыш! – привычно легко улыбнулась Эйльли и засмеялась его обеспокоенным глазам: – Ну, конечно, умеют! И хоть это не самый распространённый способ перемещения в пространстве, но наверняка зато самый увлекательный!
– А я… Я могу научиться?.. – всё волнение в его глазах сразу же улеглось и обратилось в почти спокойный вопрос.
– Умение летать заложено в твоём новом теле и активировано изначально. С начальной теорией же и виртуальной практикой полёта ты был достаточно хорошо знаком и в том своём времени – помнишь полёты в сновидении?.. Малыш – ты умеешь летать!!! – Эйльли подошла к прозрачной стене и лёгким движением рук распахнула всплеснувшее бликами солнца стекло.
Ему показалось, что вместе с утренним порывом волн свежего воздуха в комнату ворвался солнечный ветер. Эйльли стояла на самом краю, на краю с высоты которого ему хорошо были видны окна напротив и крыши отдельных небоскрёбов… Через миг она обернулась и потянулась всем своим стройным телом, заложив руки за голову:
– Летим? Говорят, самое сложное, это первый шаг, безразлично – по земле, по воде или по воздуху. В данном случае, для тебя это шаг из окна… Постараешься особо не волноваться?
– Нет… – он точно знал, что нет: спокойствия при мысли о полёте он давно уже не мог испытывать совершенно!..
С немного приоткрывшимся, застывшим в совсем уже детском изумлении, ртом, он не заметил, как оказался возле Эйльли сам и своими глазами в распахнувшемся над ним солнце. А через мгновение Эйльли с ним на краю уже не было…
Он вдохнул глоток свежего воздуха, с интересом посмотрел вниз, не обнаружил в голубеющей мгле под ногами дна, улыбнулся ещё разик в солнце и сорвался вниз из раскрытого проёма стены…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
