Неважно, что было в прошлом. Неважно, насколько сильно исковеркана изнутри, отравлена чужим злом, но ради того, чтобы у сына было будущее сделаю всё, переступлю через свои страхи.
Потому что по-другому не могу.
13. Никита
— Где ты был вчера? — Ксюша сидит напротив, вцепившись дрожащими пальцами в кружку. — Я тебя ждала, спать не ложилась.
Снова она за старое.
— А я тебя заставлял или просил об этом? — Бросаю быстрый взгляд на девушку, которая чуть не плачет. — Обещал вернуться и вот сижу здесь, рядом с тобой. Но у тебя снова что-то не так. Ксюша, я думал, мы ещё в поезде всё выяснили.
Она нервно сглатывает и отводит глаза. Потом вздыхает и говорит:
— Мне просто обидно, что ты отталкиваешь меня. — В голосе боль. Господи, какая драма. — Я всё сделала для того, чтобы ты раньше освободился. Хотя бы за это мог не вести себя, как свинья.
— Милая моя, — говорю, резким движением руки оттолкнув от себя тарелку с салатом, — ты даже ещё представить себе не можешь, насколько плохо я могу себя вести. Поэтому в твоих же интересах заткнуться, натянуть на личико улыбку и делать вид, что всё хорошо. Если не хочешь так, то сейчас же уезжаю, потому что вся эта ежедневная трагедия уже в печени сидит.
— Я же люблю тебя. — Её голос похож на слабый писк перепуганного мышонка. Ну, почему она такая убогая?
— Ну, так и люби, я тебе не мешаю. Но великомученицу из себя строить бросай — не моя проблема, что ты решила жизнь на меня положить.
— Как ты можешь быть таким жестоким, Никита? — Она ставит кружку на стол и прикрывает лицо. Узкие плечи дрожат, а голос срывается.
— Ксюша, послушай, — начинаю, подавшись вперёд и наклонившись к ней ближе. — Мы знакомы восемь лет. Неужели ты думала, что в тюрьме из меня сделали пушистого зайку? Или ты забыла свою подружку Кристину? Вспомни, чем она была недовольна, когда мы вместе были. Я никогда не был ласков и уж надеялся, что ты не станешь возить всё это дерьмо. Или ты принимаешь мои правила игры или катишься ко всем чертям, потому что терпению моему приходит конец. И вообще, почему ты решила, что у нас с тобой всё будет по-другому?
— Но ведь она не любила тебя! — выкрикивает Ксюша и хватает меня ладонями за щёки. — Понимаешь? Не любила! Поэтому ты правильно себя с ней вёл. Кристина заслужила каждый свой синяк, каждый день в заточении. То, что она с тобой сделала, никогда не прощу. Крис не имела права так делать!
— А ты, значит, думаешь, что сделай я тогда другой выбор, всё было бы иначе? Мол, выбери я тебя, а не её, то жизнь заиграла новыми красками? И наступили бы в моей жизни покой и благоденствие? Господи, какая же ты идиотка. Абсолютно ничего не понимаешь, но упорно делаешь вид, что самая умная.
Меня забавляет вся эта ситуация. Неужели Ксюша и правда решила, что чужая любовь для меня что-то значит?
— Да! Ты ошибся, выбрав не ту. Но я докажу тебе, что со мной ты можешь быть счастлив. Просто тебя никто никогда не любил, но сейчас всё изменится к лучшему. Сам ведь не позволяешь, чтобы о тебе заботились, проявляли чуткость. Словно боишься расслабиться, но в этом нет ничего страшного. Моя любовь настолько сильна, что я готова всё стерпеть ради тебя, готова на всё пойти. Пойми ты это наконец!
Господи, какая невообразимая дичь. Отрываю цепкие пальцы от своего лица и встаю на ноги. Наливаю себе стакан бурбона и, достав с полки пластинку Луи Армстронга, нахожу свою любимую песню "Mack the Knife", смысл которой так созвучен моей жизни.
When that shark bites with his teeth, dear
Scarlet billows, they begin to spread
Fancy white gloves though has Macheath, dear
So there's never, never one trace of red*
По комнате разливается характерный хриплый бас Луи, от которого мурашки по коже. Музыка струится по венам, заменяет собой кровь, дарит истинное блаженство. Мне много чего не хватало за решёткой: красивых шмоток и шикарных баб; нормального бухла и хороших сигарет, но джаза мне не хватало в разы больше всего остального.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Начинаю медленно покачиваться в такт музыке, а песня внутри вибрирует и отдаёт сладкой дрожью. Ничего не может так расслабить, как хорошая музыка. Желательно, джаз.
— Детка, что ты сидишь такая грустная?
Ксюша смотрит на меня, хмурится, но в глубине души я уверен: она любуется каждым моим движением. Очаровывать баб - моя суперспособность. Да настолько, что они голову готовы вместо меня на плаху положить. Это всегда казалось чем-то само собой разумеющимся, слишком естественным, чтобы хоть как-то волновать.
— Поднимай свою хорошенькую задницу и присоединяйся, потанцуем, — зову её и знаю, что не откажет. — Давай-давай, будет весело, гарантирую.
Ксюша мнётся ещё некоторое время, потом поднимается и, плавно покачивая бёдрами, направляется ко мне. Всё-таки красивая баба — услада для глаз. Жалко, что тупая такая.
* * *
— Ты сохранила то, что я просил? — спрашиваю, когда Ксюша, раскрасневшаяся и довольная, слезает с меня.
— О чём ты? — спрашивает срывающимся после недавних утех голосом. — Извини, я плохо соображаю сейчас.
— Советую мозги включить и вспомнить.
Принимаю вертикальное положение и спускаю ноги с кровати. Срочно нужно покурить.
— Ты о записной книжке? — несётся вдогонку. — Конечно, я сохранила.
— Ну, так давай её сюда, нужно позвонить кое-кому.
Топот босых ног по деревянному полу заставляет ухмыльнуться: всё-таки она неплохая барышня, хоть и приставучая до ужаса.
— Держи. — Она вручает мне старый потрёпанный блокнот, в котором вся моя жизнь, как бы по?шло это ни звучало. — Ты уедешь скоро, да?
Вздыхаю, глядя на Ксюшу. Что-то похожее на жалость шевелится внутри, и я протягиваю руку, обхватываю её шею сзади и притягиваю к своей груди. Ксюша охает от неожиданности, но потом расслабляется и обнимает меня за талию.
— Уеду, конечно. Здесь нечего ловить. А мне масштаб нужен, простор. И поменьше тех, кто знал меня в этом городе раньше.
— Приезжай хоть иногда, хорошо? Я буду ждать.
Ты гляди, прямо Хатико. Забавно.
— А хочешь со мной?
Не знаю, что меня дёрнуло за язык, и уже через секунду жалею об этом, когда Ксюша радостно взвизгивает и принимается душить в объятиях.
— Конечно, милый, конечно, — бормочет и слюнявит мне шею в счастливом припадке. — Я так боялась, что ты не предложишь.
— Ладно, всё, хорoш. Оставь меня пока одного, — говорю, отталкивая девушку в сторону. — Пойди, вещи собери, скоро поедем.
Ксюша лихорадочно кивает, быстро вытирает слёзы и, улыбаясь, убегает в другую комнату.
Присаживаюсь в кресло, закуриваю и открываю записную книжку. Столько номеров телефонов, половина из которых, наверняка, давно неактивна. Но кто-то должен будет ответить, просто нужно проявить терпение. Хотя это и не моя сильная сторона, иногда приходится наступать себе на горло. Особенно, когда очень нужны бабки.
Нахожу страницу, с написанной сверху буквой К. Мне нужен Карл, потому что у этого человека всегда можно было разжиться возможностью заработать. Надеюсь, он не изменил номер, потому что нужен мне не только по поводу денег. Карл живёт в том же городе, из которого приезжала сюда Кристина. И если он никуда не перебрался, его связи могут оказаться полезны. Главное, чтобы он захотел иметь со мной дело.
Беру со столика подарок Ксюши — новый телефон и, разблокировав экран, набираю заветные цифры. Сначала в трубке слышатся длинные гудки, и после пятого теряю надежду когда-нибудь услышать ответ. Но, слава всем вымышленным богам, раздаётся щелчок, и низкий голос бурчит в трубку что-то вроде приветствия. О, этот голос мне не забыть никогда. Как и его обладателя.
— Доброго времени суток, — начинаю, на что Карл издаёт какой-то странный звук. Неужели, узнал?
— Святые угодники, ты ли это?
И правда, узнал.
— Это, смотря, кого ты в виду имеешь, — усмехаюсь его реакции. — Но определённо: я это я.
