– Я подразумеваю это в хорошем смысле, Лара Джин. Ты сердишься? Не надо. – Он устало потирает лицо.
Я колеблюсь. Мы с Питером говорим друг другу правду: так было с самого начала. Мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось, с обеих сторон. Но затем я улавливаю внезапное беспокойство в его глазах, неуверенность, и это – не то, что я привыкла в нем видеть. Я не хочу этого видеть. Мы всего пару недель как снова вместе, и я не хочу затевать новую ссору, когда знаю, что он не подразумевал ничего плохого. Я слышу, как отвечаю:
– Нет, я не сержусь, – и вот так, я действительно больше не злюсь. В конце концов, это ведь я волновалась о том, что отношения с Питером зайдут слишком далеко и слишком быстро. Может быть, это и хорошо, что он не сходит с ума и не возбуждается из-за меня.
Тучи мгновенно исчезают с его лица, и он снова веселый и сияющий от счастья. Это Питер, которого я знаю. Он делает большой глоток чая.
– Видишь, вот это я и имел в виду, Лара Джин. Вот поэтому ты мне нравишься. Ты только что это сделала.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
15
Рано утром перед школой Джош соскребает лед с лобового стекла, когда я выбегаю к своей машине. Папа уже почистил ее, завел двигатель и включил обогреватель. Судя по автомобилю Джоша, он точно не доберется до школы вовремя.
Мы почти не видели Джоша с самого Рождества; после всех тех странностей со мной, а затем с расставанием с Марго, он стал призраком в этом доме. Он уезжает в школу чуть раньше, а возвращается домой чуть позже. Он ни разу не пытался связаться со мной, когда произошла вся та фигня с видео, хотя часть меня испытала от этого облегчение. Мне не хотелось слышать от Джоша «я же говорил» по поводу того, как он был прав насчет Питера.
Я выезжаю задним ходом с подъездной дорожки, и в последнюю секунду открываю окно и наклоняюсь к нему.
– Тебя подвезти? – окликаю я Джоша.
Его глаза расширяются от удивления.
– Ага. Конечно. – Он закидывает свой скребок в машину, хватает рюкзак и подбегает ко мне. Залезая в машину, он говорит: – Спасибо, Лара Джин. – Он греет руки на вентиляционных отверстиях обогрева.
Мы выезжаем за пределы окрестности, я веду машину осторожно, поскольку после вчерашней ночи на дороге гололед.
– А ты стала действительно хороша в вождении, – говорит Джош.
– Спасибо. – Я практиковалась сама и с Питером. Иногда я все еще нервничаю, когда сажусь в машину, но с каждым разом это происходит все реже и реже, потому что теперь я знаю, что могу это сделать. Можно научиться делать что угодно и быть уверенным в этом, если продолжать практиковаться.
Мы находимся в нескольких минутах от школы, когда Джош спрашивает:
– Когда мы снова будем разговаривать? Просто скажи мне, чтобы у меня было общее представление.
– Мы ведь сейчас говорим, разве нет?
– Ты знаешь, что я имею в виду. То, что случилось со мной и Марго – было между нами; неужели с тобой мы не можем по-прежнему оставаться друзьями, как раньше?
– Джош, конечно же, мы останемся друзьями. Но вы с Марго расстались меньше месяца назад.
– Нет, мы расстались в августе. Три недели назад она решила, что хочет, чтобы мы снова были вместе, но я сказал «нет».
Я вздыхаю.
– И все-таки, почему ты сказал «нет»? Это было только из-за расстояния?
Джош тоже вздыхает.
– Отношения – это тяжелый труд. Увидишь. После того, как пробудешь с Кавински дольше, ты поймешь, о чем я говорю.
– О, мой Бог, ты такой всезнайка. Самый большой всезнайка, которого я когда-либо встречала, помимо моей сестры.
– Которой из них?
Я чувствую, как внутри меня зарождается смешок, который я подавляю.
– Обеих. Они обе всезнайки.
– Есть еще кое-что. – Он колеблется, а затем продолжает. – Я ошибался насчет Кавински. То, как он уладил все это дело с видео, должен признать, он хороший парень.
– Спасибо, Джоши. Он действительно хороший.
Он кивает, и между нами нависает лишенная напряженности тишина, и я рада плохой погоде, которая была у нас прошлой ночью, и рада льду на его лобовом стекле этим утром.
16
На следующий день после школы, я сижу на скамейке у входа и жду Питера, как из двойных дверей выходит Женевьева, болтая по телефону.
– Если ты ей не скажешь, это сделаю я. Клянусь, я это сделаю.
Мое сердце останавливается. С кем она разговаривает? Не с Питером.
Затем из дверей внезапно появляются ее подружки Эмили и Джудит, и она резко сбрасывает разговор.
– Где вас, сучки, носило? – рявкает она.
Они переглядываются.
– Джен, остынь, – немного раздраженно, но осторожно, дабы не навлечь на себя ее гнева, говорит Эмили, и я могу сказать, что она ступает по тонкому льду. – У нас еще полно времени, чтобы пройтись по магазинам.
А затем Женевьева замечает меня, и ее капризное выражение исчезает. Помахав мне рукой, она произносит:
– Привет, Лара Джин. Ты ждешь Кавински?
Я киваю и дую на пальцы, просто чтобы чем-нибудь заняться. Да и холодно.
– Этот парень всегда опаздывает. Скажи ему, что я позвоню позже вечером, ладно?
Я киваю, не подумав, и девушки, скрестив руки, уходят.
Зачем я кивнула? Что со мной не так? Почему я никогда не могу придумать хороший ответ? Я все еще ругаю себя, когда появляется Питер. Он плавно опускается на скамейку рядом со мной и обхватывает рукой мои плечи. Затем взъерошивает волосы у меня на макушке – так же, как я видела, он проделывал с Китти.
– Как дела, Кави.
– Спасибо, что заставил меня ждать на улице в мороз, – отвечаю я, прижимая замерзшие пальцы к его шее.
Питер взвизгивает и отпрыгивает от меня подальше.
– Ты могла бы подождать внутри!
А он дело говорит. Но все равно я злюсь не поэтому.
– Джен попросила передать, что позвонит тебе позже сегодня вечером.
Он закатывает глаза.
– Она так любит мутить воду. Не обращай на нее внимания, Кави. Она просто ревнует. – Вставая, он предлагает мне руки, которые я неохотно принимаю. – Позволь мне угостить тебя чашечкой горячего шоколада, чтобы согреть твое бедное продрогшее тело.
– Посмотрим, – говорю я.
В машине он продолжат тайком поглядывать на меня, проверяя, по-прежнему ли я раздражена. Однако я и сама не могу долго сохранять свое прохладное отношение – это отнимает слишком много энергии. Я позволяю ему купить мне горячий шоколад и даже делюсь им с ним. Но говорю ему, что он не может взять ни одного маршмеллоу.
***
В ту ночь мой телефон вибрирует на тумбочке, и я, не глядя, знаю, что это Питер, ищет больше заверений. Я вынимаю наушники и отвечаю на звонок.
