Когда они проснулись, луч солнца уже проник сквозь полуразрушенную крышу их убежища и осветил нечто вроде каменного стола, расположенного строго в центре круглого помещения, в котором они находились. Они с любопытством подошли к столу и увидели, что его крышка покрыта пылью и птичьим пометом. Повинуясь интуиции, Эндара стерла пыль рукавом и увидела странный символ, значения которого не понимала, но не сомневалась, что он имеет отношение к ее путешествию.
– Пойдем, – поторопил ее Игари.
Он помнил лишь разбудивший их треск и напоминающий голоса людей шум ветра, тем не менее ему не терпелось поскорее покинуть это, судя по всему, заколдованное место. Схватив девушку за руку выше локтя, он потащил ее к двери, а затем и к выходу из крепости, но она обернулась, чтобы бросить последний взгляд на приютившую их комнату и, высвободившись, снова подбежала к каменному столу. Сбоку от него на полу, почти невидимая под кучей мусора, лежала грязная макила. Подхватив ее, Эндара выбежала вслед за Игари.
Хентилхар
У него в голове беспрестанно повторялся какой-то звук. Один удар следовал за другим, и он пытался понять, откуда исходит этот грохот, но никак не удавалось найти этому объяснение, и в конце концов он открыл глаза. Несколько мгновений он непонимающим взглядом смотрел на сводчатый каменный потолок, выкрашенный в синий цвет, а затем все вспомнил. Он увидел себя самого, задыхающегося в руке гиганта, который держал его за горло, подняв высоко над полом, как если бы он был тряпичной куклой, и ощупал шею. Она все еще сильно болела, и он сел на постели, с ужасом глядя на гигантскую фигуру в противоположном конце зала. Великан стоял у неимоверно огромного очага и лупил молотом по железному пруту, лежащему на соответствующих размеров наковальне. Наблюдая за ним, он вспомнил истории, которые жаркими ночами рассказывали старики Турбы, рассевшись вокруг пылающего в центре деревни костра. Они утверждали, что великаны были первыми обитателями земель Энды, что это они научили людей сооружать жилища и пахать землю, засеивая ее зерном, а также изготавливать мельничные жернова, чтобы получать муку и печь хлеб. Старики уверяли, что между двумя народами царили гармония и согласие, пока люди не возгордились и, хуже того, не стали алчными и завистливыми. Они жаждали власти, золота, которое, по их мнению, было у великанов. Также они взалкали овадеть их самым главным сокровищем – секретом железа горен. Согласно легендам, это железо было несокрушимым, и все инструменты великанов были изготовлены из этого удивительного материала. Но людям оно нужно было не для того, чтобы делать колеса повозок или орудия для обрабатывания земли. Они мечтали о копьях и мечах для разжигания войн и убийства себе подобных. И тогда великаны покинули людей, укрывшись высоко в горах. Они больше не хотели иметь дело с теми, кто обратил их наставления во зло.
Влекомый любопытством, Ихабар выбрался из постели и, стараясь ступать как можно тише, подошел к великану. Ему хотелось убедиться в том, что раскаленный докрасна прут изготовлен из другого железа по сравнению с тем, которое использовал старик Сентони, кузнец Турбы, к которому он заглядывал очень часто, поскольку работа в кузне манила его, как мед медведя. Он часто думал, что не будь он воином, непременно стал бы кузнецом.
– Ты уже проснулся? – спросил великан, даже не обернувшись в его сторону.
Ихабар замер и быстро огляделся в поисках выхода.
– Ты что, язык проглотил?
На этот раз Осен, нахмурившись, посмотрел на него, и юноша инстинктивно закрыл горло рукой.
– Говори!
– Я не умер, – было единственным, что пришло в голову Ихабару.
– Ты и твой ишак этого заслуживали, войдя в мой дом без позволения.
Он совершенно забыл о лошади!
– Где Кокска?
– Я его съел.
Этот ответ поразил Ихабара в самое сердце. Плотно сжав губы, он пытался взглядом разыскать останки животного в рассыпанной вокруг очага золе.
– Твой осел там, карлик, – проворчал великан, махнув рукой в угол. – Я не стал бы есть этот шелудивый мешок с костями, даже если бы умирал с голоду!
Животное и в самом деле спокойно лежало на куче соломы и даже не удосужилось поднять голову, услышав свое имя.
– Что ты делаешь? – немного успокоившись, поинтересовался юноша.
– Железное копье.
– Для чего?
– А для чего нужны копья?
– Ты собираешься использовать его против нас?
– А ты думаешь, что для того, чтобы устроить охоту на шайку муравьев, мне необходимо оружие?
– Зачем тогда ты его делаешь?
– Я что, не могу в своем доме делать то, что мне хочется?
Великан вернулся к своему занятию, а Ихабар подошел ближе и, чтобы лучше видеть, даже взобрался на огромный, как ларь, табурет. Он как зачарованный наблюдал за тем, как молот раз за разом падает на конец прута, постепенно придавая ему форму длинного и гладкого наконечника. Закончив работу, великан взял копье щипцами и опустил его острие в бочонок с водой.
– А правда то, что о вас говорят? – решился спросить Ихабар.
– И что о нас говорят?
– Что ваше железо невозможно разбить или сломать.
– Тебе это следовало бы знать. Твой меч – это гарта, который я лично выковал для Ансо сто зим назад.
Эти слова так поразили юношу, что он долго не знал, что сказать.
– Ты выковал меч моего деда? – наконец спросил он.
– Именно так.
– И он на самом деле вечный?
Великан не ответил. Он вытащил все еще торчащий из стены меч гарту, положил его на наковальню таким образом, что половина повисла в воздухе, и, размахнувшись, ударил по нему дубиной. Меч задрожал, издавая странный звук, как будто осыпáлись разбитые кристаллы, но не сломался.
– Заржавел, – произнес он, после чего схватил какой-то камень и принялся полировать лезвие меча.
Пока великан не закончил, они больше не произнесли ни слова. Один сосредоточился на своей работе, а второй сидел, устремив взгляд на языки пламени, отражавшиеся в сверкающем лезвии меча по мере того, как с него исчезала ржавчина. Похожие чувства Ихабар испытывал, когда был еще ребенком и отец брал его на охоту. Его беспокоил странный зуд в ладонях, который возникал всегда, когда его охватывало нетерпение. Наконец великан закончил чистить меч, вымыл его, вытер насухо и в заключение протер лоскутом ткани, пропитанным маслом. Юноше хотелось лично проделать последние операции с мечом своего деда, но он сжал кулаки и терпеливо ждал, не желая еще больше разозлить хозяина крепости.
– Держи, – наконец произнес великан, протягивая ему меч.
– Он великолепен! Великолепен!
– Это верно, – не скрывая гордости, подтвердил великан.
– И что означают эти знаки, вырезанные на рукояти?
– Это слова на древнем языке великанов: сила, мужество и память.
– Память о чем?
Сила и мужество ему были понятны, но память…
– Народ без памяти вымирает.
– Значит… этот меч непобедим? – спросил Ихабар, которого больше интересовало его оружие, чем философские размышления великана.
– Никто и ничто не бывает непобедимым. Уже рассвело, и тебя наверняка будут искать.
Он был прав. Лучи зимнего солнца и холодный воздух проникали в отверстия, заменявшие окна. Бигорра наверняка уже проснулись. Каждое утро Атта раздавал поручения, и Ихабар знал, что на этот раз ему не избежать хорошей взбучки. Разумеется, если он вернется не один, а предстанет перед соплеменниками в обществе великана, последнего из хозяев Хентилхара, все раскроют рты от изумления и вынуждены будут признать, что он проявил незаурядную смелость, войдя в запретную башню.
– Ты пойдешь со мной? – рискнул спросить он.
– Куда? – проворчал Осен.
– Разве ты не хочешь познакомиться с сыном своего друга Ансо? Говорят, что он как две капли воды похож на своего отца. Ему было бы приятно приветствовать тебя и поблагодарить за позволение провести какое-то время в твоей крепости…
Он уже много зим провел в полном одиночестве. Слишком много. С тех пор, как это случилось… Боль воспоминаний обрушилась с такой силой, что он не сдержал протяжный крик, эхом отразившийся от стен огромного зала. Несколько мгновений Ихабару казалось, что башня вот-вот обрушится. Вскочив с табурета, он упал на пол, закрыв голову руками, а Кокска поднялся с соломы и встревоженно заржал.
– Идем! – скомандовал великан.
В два прыжка он оказался у огромной двери и, распахнув ее настежь, вышел наружу, чего не делал с момента появления незваных гостей. Он всей грудью вдохнул холодный воздух, окинул взглядом укрытую снегом землю, простирающуюся вдаль, сколько видел глаз, и широкими шагами направился ко второй башне. Юноша и лошадь поспешили за ним.
