Во время одной из таких прогулок Баладасте заметил внезапное волнение не только часовых на башне, но и обитателей лесного лагеря. В возбуждение их всех привело появление полудюжины всадников, которые во весь опор подскакали к башне и, спешившись, вошли внутрь. Он оставил Талу с собаками наверху и направился в большой зал, намереваясь выяснить причину подобного оживления.
– Дож, позволь представить тебе моего сына Ксенто! – воскликнул Унмарилун, едва увидев Баладасте.
Баладасте с трудом удалось скрыть удивление: он не знал, что у хозяина башни есть сын. Хотя даже если бы он встретил юношу в любом другом месте, то сразу бы понял, что между этими двумя людьми существует родство. Оба были худощавыми, но мускулистыми, с крючковатыми носами и хищным взглядом. Правда, Ксенто мог похвастать всклокоченной шевелюрой, доходившей до плеч, – видимо, в качестве компенсации за отсутствие волос у отца. И оба были хмурыми и необщительными. Юноша едва заметным кивком ответил на его приветствие, после чего вопросительно посмотрел на Унмарилуна, и тот взглядом дал понять, что он может говорить.
– Бьярно укрылись в Крепостях Илуро. В Лескаре находится почти весь клан, а в остальных селениях лишь единицы стариков. Ушли также и бигорра, во всяком случае, большинство мужчин, способных держать оружие, и с ними много женщин и детей. У тех, кто остался, выведать их местонахождение так и не удалось. Похоже, они действительно ничего не знают. Я лично допросил многих из них, но не смог получить информацию, хотя переломал им почти все кости.
– Барето?
– Остались в своих деревнях.
– Докуда ты доехал?
– До Банки. Оттуда и до моря все тихо.
– Ты переходил Илене?
– Отец!
Унмарилун Эланоа усмехнулся. Только безумец осмелился бы отправиться в заснеженные горы в начале месяца волка. Его сын был твердым как скала, лучшим из всех известных ему воинов, но он не был безумцем. Кроме того, земли по ту сторону Илене их не интересовали, во всяком случае пока.
– Когда ты в последний раз спал?
– Две ночи назад, – ответил Ксенто.
– Сейчас поедим, и можешь отдыхать, сколько захочешь.
От внимания Баладасте не ускользнул дружеский, почти ласковый тон, которым старый коршун разговаривал с сыном. Он понимал, что у любого человека есть слабое место, и в некоторых случаях очень важно его знать. Это давало противнику мощное преимущество. У него тоже было такое место, которое он тщательно от всех скрывал.
Вскоре за столом собрались вождь барето, его сын и трое их доверенных людей, а также дож в сопровождении Оргота и еще двоих воинов. Они беседовали, отдавая должное блюду с жареной форелью, бобовому супу и огромным ковригам свежеиспеченного хлеба. Кроме того, рядом с каждым стоял кувшин с вином.
– Ты уверен, что не повстречал в пути ни одного бигорру? – спросил дож у Ксенто.
– Ты сомневаешься в моих словах? – оскорбился юноша.
– Нет. Просто меня беспокоит их исчезновение.
– Почему? – вмешался Унмарилун. – Речь идет всего лишь о горстке оборванных крестьян.
– Возможно, не такие уж они оборванцы, как ты думаешь.
– Я помню, как проезжал через их территории, когда меня изгнали из клана в Лиги. Они годятся лишь на то, чтобы пасти скот! Одной трепки моих людей…
– Их вождь, – перебил его Баладасте, – может доставить нам много неприятностей. Я это знаю, потому что хорошо с ним знаком.
Тарбело перевел взгляд на очаг, в котором рдели толстые поленья. Надо было покончить с Аттой, когда он явился в Элин… Тогда его отвага восхищала. Явиться к нему с кучкой воинов и этим безмозглым сыном, осмелившимся открыть рот! Почему он их отпустил? Возможно, он сделал это в память о старинной дружбе? Но он знал, что это не так. У него никогда не было друзей. На самом деле его кажущееся великодушие объяснялось желанием запугать старого товарища по Коллегиуму. Он хотел заставить его страдать при мысли о том, что с наступлением весны его племя прекратит свое существование. Это было его местью за то, о чем наверняка уже забыл бигорра, но не он.
– Он уважаемый воин, и я убежден, что он способен поднять племена по обе стороны гор, – продолжал он.
– Еще никогда племена не приходили к согласию! – с полным ртом воскликнул Ксенто. – Они не сделали этого ни когда пришли гаута, ни когда фрей покорили тарбело.
– Мне это отлично известно, но окрестности Илене отличаются от остальных Земель Энды, и их обитатели тоже другие.
– Они всего лишь неотесанные пастухи, вечно занятые дележом пастбищ.
– Они еще и отважные воины, когда их к этому вынуждают обстоятельства. И они умнее, чем ты полагаешь. Они не сражались с гаута, выжидая, как те себя поведут, и понимая, что грабить у них нечего. А фрей они не сопротивлялись, в том числе, и ввиду их значительного численного преимущества. Они прекрасно понимали, что на равнине будут разбиты. Но они гораздо сильнее в горах, и твоему отцу это известно.
Ксенто вопросительно посмотрел на Унмарилуна.
– Дож прав. Предыдущий король фрей был слишком самоуверен и посылал отряды солдат патрулировать горные дороги. Никто из них в лагерь не вернулся. Воины всех племен нападали на них по всей территории Илене. Мы убивали их и оставляли трупы на съедение стервятникам.
В глазах барето засверкала гордость при воспоминании о первых воинских подвигах, которые он совершил, будучи совсем безбородым юнцом, и о первом убитом человеке. Им был воин фрей, гораздо сильнее его, которого он вышиб из седла, а затем обезглавил уже лежащим на земле. Много зим спустя Совет племени, включающий также его отца и дядьев, решил изгнать его за убийство троих мужчин из одной семьи во время ссоры за право пользования мельницей. Он об этом не забыл, и обида пустила в его душе очень глубокие корни. Он мечтал напасть на барето, как только удастся собрать достаточно многочисленное войско, сравнять с землей Лиги и остальные селения долины, а тех, кто выживет, заставить целовать ему ноги, умоляя стать их вождем. Он не делал этого, пока была жива его мать, единственный человек, которая плакала и умоляла соплеменников простить ее сына. Затем он установил контакты с фрей, а точнее, с Баладасте, предателем из племени тарбело, и решил, что предоставит всю грязную работу ему и его северным варварам с их боевыми машинами и хищными животными. А потом придет его время. Голос дожа заставил его прислушаться к разговору.
– Очень важно узнать, где прячутся бигорра, – настаивал Баладасте, – и всех их прикончить. Никто не способен сделать это лучше вас, поскольку вы отлично знакомы с местностью. И им нечего будет противопоставить моему войску, как только нам станет известно их убежище.
– Я сам…
Ксенто замолчал на полуслове. В зал вошла Тала в сопровождении своих псов, вызвав среди присутствующих противоречивые, но сильные чувства. На ее теле, одетом в простую тунику цвета мокрой травы, не было ни единого украшения. С длинными распущенными волосами до пояса и загадочным взглядом она казалась не женщиной, а воплощением представлений о населяющих Энду ламиях. Ксенто и его воины не смогли скрыть изумления. Избавившийся от нестерпимой боли Унмарилун испытал мощный укол желания, а Баладасте с довольным видом улыбнулся. Эта женщина принадлежала ему, только ему, и он не собирался делиться ею даже с самим королем фрей.
Чуть позже дож, Тала и Оргот ужинали с вождем барето, его сыном и другими воинами. Разговор вращался вокруг темы, интересующей всех без исключения, – покорения племен, сначала обитающих по эту сторону Илене, а затем жителей противоположных склонов. Они никогда никому окончательно не подчинялись, даже могущественным пришельцам гандор, занявшим равнины, некоторые из горных ущелий и морские порты. Установить свою власть над горными племенами им либо не удалось, либо они к этому не стремились. Любых захватчиков всегда интересовали только богатства покоренных народов, а в горах их не было. Гаута победили и изгнали гандор, но ограничились тем, что прошли по Землям Энды между двумя великими реками, теснимые фрей. Но теперь и одних и других снова начинала интересовать полоса земли, объединявшая, а порой и разделявшая самые западные земли изученного ими мира.
– Я не вижу смысла твоему королю захватывать Энду, – говорил Унмарилун, опорожнив четвертый кувшин вина. – Здесь нечего грабить, а золотые прииски тарбело и так уже принадлежат ему.
– Ему не нужны богатства, их у него хватает, – ответил дож, захмелевший от напитка.
– Что же ему нужно?
– То же, что и императорам гандор, а также его собственным предкам, северным королям. Он стремится к абсолютной власти над максимально возможным количеством территорий, чтобы чувствовать себя выше остальных смертных. Кроме того, контроль над Илене ему нужен для того, чтобы предотвратить возвращение гаута.
