— То был Мазепа…
Девушка притушила сигарету.
— По-моему, любовь не объяснишь, — произнесла она, — а может, и объяснять не стоит. Или она есть, или ее нет…
Андрей взял ее руку, горячую, нервную. В сердце будто ударил ток. Он разжал пальцы.
«Она может обидеться», — толкнулось внутри.
А Лариса, казалось, чего-то ждала. Маленькая трепетная ладошка ее покинуто лежала на столе. Андрей снова взял ее руку и до боли сжал. Девушка покорно терпела. Ее глаза, такие нежные, ласковые, смотрели, казалось, в самую душу, а черная родинка около уха была такой трогательной…
«Вхожу в штопор», — подумал он, но сдержал себя, поднялся, отошел к окну.
10
Андрей водил по заросшим щекам бритвой, выкашивая колючую щетину, и запоздало жалел, что так все случилось. Часы показывали пять минут девятого. Надо было поторапливаться.
Уходя, он мельком увидел портрет Светланы. Ему даже показалось, что она улыбнулась, как и раньше, провожая его в полет, но он быстро захлопнул дверь. Не стал ждать служебного автобуса, который обычно по утрам собирал испытателей и наземную службу ЛИС. У него был свой излюбленный маршрут: пешочком через парк — и на завод. Это занимало не более получаса, зато придавало бодрости и настраивало на рабочий лад.
Ноги размашисто отмеривали шаги, пальцы неутомимо сжимали и разжимали эспандер — своеобразная гимнастика для рук.
— Здорово, Андрей! О чем задумался?
Аргунов поднял глаза, увидел Волобуева.
— А, Жора, привет!
— Ты чуть не сбил меня. Или рассеянность — высшая стадия сосредоточенности?
— Вот именно.
— Над чем ломаешь голову, если не секрет?
Андрей бросил скороговоркой:
— «Как гибельны страсти! Это ветры, надувающие паруса корабля; они его иногда топят, но без них он не может плавать».
— Что-что? — Волобуев заморгал своими воловьими глазами. — Ты, кажется, заговорил стихами?
— Нет, это не я — Вольтер. И над его предупреждением стоит задуматься.
— Ты о Волчке? Да, бесшабашно летает.
Аргунов рассмеялся.
— Ты чего? — Волобуев недоуменно посмотрел на него. — Человека заносить стало, за Струевым тянется, а ты как бы в стороне!
— Да нет. Я о другом думал, а что касается Валеры, тут ты действительно прав: его нужно держать в узде.
Они заглянули в диспетчерскую. Там, как всегда с утра, было многолюдно: механики, испытатели, контрольные мастера. Белокурая диспетчерша Наташа что-то писала в своем рабочем журнале.
— Эх, Валера, такую девушку упустил! — скосив взгляд на диспетчера, с сожалением покачал головой Денисюк, любитель побалагурить.
— Везет откуда-то с Черниговщины, — поддержал его Суматохин. — Что, здесь своих не хватает? Правда, Наташа?
Лицо у Наташи медленно наливалось краской, хотя она делала вид, что усердно занята журналом.
— Теперь близок локоток, да не укусишь, — шумно вздохнул один из механиков.
И раздался общий сокрушенный вздох:
— Да-а!
— А ну, перестаньте, — прикрикнула девушка, — а то всех выгоню! А ты, Валера, не расстраивайся, еще не все потеряно.
Грянул оглушительный хохот.
— Да я не в том смысле, — смущенно оправдывалась Наташа. — Валера, не слушай их…
— В самом деле, — не унимался Федя Суматохин, — сам приехал, а жену не везет. Так нечестно, Валера. Какая она у тебя?
— Красивая, — признался Волчок.
— Потому и не везешь?
— Конечно, боюсь, что отобьете!
— Мы такие, мы могем! — прогудел Жора Волобуев и снова обернулся к девушке: — Как ты, Наташа, думаешь?..
— Ну хватит! — перебил его Аргунов. — Пошутили — и баста! А то с утра раскачка, к вечеру горячка. — Он подошел к диспетчерскому столу: — Наташенька, много сегодня машин?
Девушка благодарно взглянула на него.
— Под завязку, Андрей Николаевич.
— Готовые есть?
— Две.
— Где Востриков?
— Семен Иванович сейчас в ангаре. Что-то с «десяткой» не ладится.
— Тогда начнем полеты, — распорядился Аргунов.
— Еще синоптик не приходил, — возразила Наташа.
— Видимость миллион на миллион, а ты — синоптик. — Андрей присел рядом с девушкой, посмотрел в рабочий журнал. — Валера, — он повернулся к Волчку, — полетишь на «ноль восьмой», а ты, Жора, на «ноль девятой». Вопросы есть? Нет? Всем на старт!
Вскоре в небо ушла первая машина, за ней — вторая. Аргунов решил взять себе «десятку» — очень уж капризная машина попалась. Несколько дефектов обнаружили на земле, а какой она окажется в воздухе? Аргунов направился в ангар. Самолет стоял, весь разлюченный, и наземники работали кто где — в кабине, в носовом отсеке, в куполе шасси.
— Э-э, так и к вечеру не успеете, — сказал Аргунов механику.
Механик, богатырь, под стать ему самому, заверил:
— Не пройдет и часа — машина выйдет на линейку.
Подбежал запыхавшийся моторист:
— Андрей Николаевич, звонили, у Волчка что-то…
Сердце упало.
— Что именно?
— Не знаю.
Аргунов вскочил и понесся саженными прыжками в диспетчерскую. В воображении уже вставали картины, одна страшней другой. Рванув дверь диспетчерской, он увидел прильнувших к динамику людей.
— Что у него?
— Не вырабатывается топливо из левого крыльевого отсека, — поспешно ответила Наташа.
— Фу! — облегченно выдохнул Аргунов, и с плеч будто сто тонн свалилось. — Где он?
— Возвращается на точку.
Прибежал Востриков, взъерошенный и напуганный.
— Что с Волчком? — растерянно мигая, спросил он.
— Ничего особенного, — успокоил его Аргунов. — Левый отсек не вырабатывается.
— Передайте Денисюку — пусть сажает! — приказал он и выскочил из диспетчерской.
Аргунов понимал его состояние: самолетов на ЛИС скопилось немало, месяц на исходе, а тут опять загвоздка.
Причина неисправности выяснилась сразу, как только Волчок зарулил на стоянку. Оказалась незакрытой горловина бака — отсюда невыработка топлива.
Востриков напустился на наземный экипаж:
— Куда вы смотрели, черт бы вас побрал? Или у вас глаз нет? Мало думаете о летчиках! — гремел его сорванный, рассерженный голос.
— Не доглядели, — жалко оправдывались механик и контрольный мастер.
Аргунов, не дослушав, ушел. Волчка он увидел в диспетчерской. Тот с невозмутимым видом заполнил в полетном листе: «Задание не выполнил». Аргунов выждал, пока он распишется, негромко позвал:
— Валера, пойдем со мной.
Они вышли в коридор.
— Иди раздевайся, сегодня больше не полетишь.
— Не полечу? — заволновался Волчок. — Но ведь у меня еще одна машина!
