Лицо Аргунова сделалось задумчивым.
— И все-таки это правда: мне помог случай. Там и начальник ЛИС сидел, не Востриков, другой. Он-то и предложил мне стать у них испытателем. Так что, Валера, никакая машина панибратства не любит. Особенно новая. С ней всегда держи ушки топориком.
— Да какая же она новая?! — возразил Волчок. — Вот на фирме — там действительно новая! Опытный образец! А здесь, — он махнул рукой, — серийная. — Андрей напряженно, точно впервые увидев, смотрел на него, а Валерий, войдя в раж, не замечал его взгляда, горячился еще больше: — Какие мы испытатели? Облетчики! Черновая работа! Прямо смех разбирает. Я-то думал: попаду в испытатели, а тут… Да мне и вас жалко, Андрей Николаевич!
— Все? — тихо спросил Аргунов. — Тогда слушай меня внимательно. На собрании я тебе не сказал, щадя твое самолюбие, а теперь скажу. Зазнайка ты! Легкодум. А еще хочет, чтоб про него книги писали…
Волчок пытался возразить, но Аргунов повысил голос:
— Слушай!.. Да, у нас черновая работа, а задумывался ли ты когда-нибудь над тем, что от этой работы зависит жизнь войсковых летчиков? Сотен. Тысяч. Ты лишь мелочь не доглядел, что-то упустил — и это может обернуться трагедией. «Облетчики»… Да, облетчики. Я бы даже не так сказал — мусорщики! Мусор выгребаем. Ну и что? Разве от этого меньше ответственность? Конечно, на фирме работа чище. Так сказать, в белых перчатках. Но кто-то должен выполнять работу и в рукавицах!
Андрей резко отодвинул от себя чашку с кофе, встал.
— Надеюсь, Валера, что это в тебе по молодости лет. А чуть повзрослеешь да осмотришься… — Он прошел к книжной полке, достал тонкую синюю книжечку с золотым тиснением: — Ты сказку Экзюпери читал?
— Сказку? — удивился Волчок.
— Да, именно сказку. Про маленького принца. А ты что, не знаешь, что известный летчик писал сказки?
— В первый раз слышу.
— Тогда тебе будет очень полезно почитать эту сказку. Особенно то место, когда маленький принц рассказывает летчику о своей крохотной планете. Понимаешь, каждое утро он начинает с того, что выпалывает баобабы. И если бы он не выполол хотя бы несколько баобабов, они бы разорвали его планету. Вот и нам надо выпалывать свои «баобабы».
11
Валерий возвращался домой с раздвоенным чувством. С одной стороны, Аргунов, конечно, прав: кому-то надо делать работу и в рукавицах. С другой же стороны, хотелось чего-то большего… Иначе зачем он вообще пошел в испытатели, бросив инструкторскую работу? Там и то было интересней. А что? Учить салажат первым полетам, чувствовать себя нужным кому-то! А здесь… Как это Андрей Николаевич сказал? «Выпалывать баобабы…» Смешно, ей-богу. Экзюпери, прославленный летчик, не раз смотревший смерти в лицо, — и вдруг какие-то там сказочки. Что-то тут не вязалось, а что именно — Валерий понять не мог.
В квартире был полнейший беспорядок: недавно купленная стенка стояла нераспакованной, письменный стол за неимением кухонного был заставлен чашками и тарелками. В тарелке плесневел недоеденный кусок колбасы.
— Пора, пора ехать за женой, — сам себе сказал Валерий, — хоть бы навела в доме порядок.
Оксана и сама рвалась к нему, в каждом письме спрашивала: когда же? когда? Валерий все медлил. Сначала из-за квартиры: не везти же жену в гостиницу, потом из-за того, что решил сначала обставить квартиру, теперь… А теперь просто-напросто некогда. Разве повернется у него язык попросить недельный отпуск, когда на ЛИС столько работы?.. Значит, другие за него должны отдуваться?
И все-таки нужно было что-то предпринимать. В последнем письме Оксана так и заявила:
«Не хочешь приехать за мной, так и признайся. Значит, я тебе больше не нужна…»
«Глупенькая… Еще как нужна! Каждый день без тебя, как пытка…»
Валерий закрыл глаза, и тотчас же Оксана встала перед ним, как наяву: маленькая, толстенькая, черноглазая. Ямочка на левой щеке. Вот смешно-то: на правой щеке ямочки нет, только на левой. И оттого кажется, что рот у нее кривится немножко вбок, когда она улыбается. А уж когда смеется! Она так заразительно умела смеяться, что могла в любой момент рассмешить его, в каком бы мрачном настроении он ни был. Вот так руками зажмет виски и закатится смехом.
Зазвенел телефон, и Валерий с неохотой поднял трубку: отвлекли от приятных воспоминаний.
В трубке послышался рокочущий басок Струева:
— Ты где это пропадаешь, Волк? Целый вечер звоню…
— Зашел к Аргунову.
— Тебе не хватает его на службе? Небось опять устроил разнос?
— Да нет, просто поговорили за жизнь.
— С ним поговоришь… А звоню я тебе вот по какому поводу… — Он, наверное, прикрыл трубку рукой, потому что стало плохо слышно. — Тут у меня гости. Вернее, одна гостья… Одна, но хорошенькая. Если ты придешь, и другую пригласим. Ну как?
— Да нет, что-то не хочется.
— Чудак человек, все же по-джентльменски: посидим, послушаем музыку, попьем кофейку. Ну и глоток коньячку, если, конечно, захочется…
— Завтра ведь летать.
— Ну и что? Ты как будто только на свет родился. В допустимых нормах все возможно. Так что пользуйся моментом, пока жена не приехала. Кстати, когда она приезжает?
— Я сам за ней собираюсь.
— Не торопись. Наше дело такое… С женой, брат, не разгуляешься. Заставит по вечерам нитки разматывать.
— Какие нитки? — не понял Валерий.
— Обыкновенные. Из которых носки вяжут. Теперь, понимаешь, у них такое поветрие: все жены вяжут мужьям носки.
— А вы откуда знаете?
— Слушай! — вдруг вскипел Струев. — Миндальничай со своим Аргуновым! А со мной давай на «ты»! Так придешь ты или нет?
— Не знаю…
— Я за тебя должен знать? Записался, понимаешь, в монахи… Приедет жена, она тебя закрутит…
— Нет, ты мою жену не знаешь… Она не такая.
— А какая? — насмешливо переспросил Струев.
— Не знаю, как объяснить… — замялся он, — ну, понимаешь, люблю я ее очень!
— Ну и люби себе на здоровье! — удивился Струев. — Люби и приходи. Убудет от тебя, что ли? — И он положил трубку.
Валерий в волнении заходил по комнате. Конечно, предложение Струева было заманчивым. К тому же он боялся предстать в его глазах этаким слюнтяем. Но тут же вставало и другое: а как Оксана? Он привык ничего не скрывать от нее, все-все рассказывать. Как наяву представился ему сейчас тот памятный день, когда они в первый раз встретились.
…Тишина. Покой. Беспредельный покой. А всего лишь минуту назад в ушах дико свистел ветер и в лицо наотмашь жгуче били тугие холодные вихри. Быстро мелькали перед глазами то земля, то небо, но Валерий рванул за красное кольцо, его тут же что-то вздернуло за шиворот, и он повис в воздухе.
