– Вам знакома Олеся Беркутова? – в лоб поинтересовался я.
Валентин вздернул брови.
– Откуда…
– А вот и легкий перекус, – затараторила Ангелина Степановна, вкатывая в гостиную сервировочный столик, – сейчас мы с вами поедим, поболтаем. Ах, как хорошо, что Валечка получит стипендию!
Внук говорливой бабушки бросил на меня умоляющий взгляд, я кашлянул и нарочито официальным голосом произнес:
– Уважаемый Валентин Евгеньевич, поскольку беседа с кандидатом должна носить строго конфиденциальный характер, думаю, будет лучше продолжить ее на нейтральной территории.
– Пойдемте в мою комнату, – моментально отреагировал Валентин.
– А чаек? – обиженно протянула Ангелина.
– Позднее, бабуся, – натянуто улыбнулся внук.
Мы переместились в просторное помещение, где все стены были увешаны полками с книгами.
– Огромное спасибо, – с явным облегчением произнес Валентин, едва переступив порог, – понимаете, и мама, и бабушка слишком любят меня, отсюда возникают проблемы.
– Так кем вам приходится Беркутова? – вернулся я к прерванной теме.
– Сейчас никем.
– Но ранее имелась связь?
Валентин сел на диван.
– Попробую объяснить. Простите, у вас есть мама?
– Да, – улыбнулся я.
– А отец?
– Он давно умер, сейчас у меня отчим.
– Ну, тогда вам легче, – вздохнул историк, – а я единственный мужчина в семье. Не то чтобы мать и бабушка были против моей женитьбы, поймите правильно, они желают мне счастья, но слишком активно. Любая представительница дамского пола, приведенная мною один раз в гости, второй раз тут не появляется. Мама с бабушкой не проявляют агрессии, но они так ведут беседу… В особенности Ангелина Степановна, что… в общем…
– Я очень хорошо это понимаю, – закивал я, – а потом вас пытаются познакомить с так называемыми подходящими девушками?
– В точку, – засмеялся Валя, – что, и вы в подобной ситуации были?
Я развел руками.
– Маменька не так давно второй раз вышла замуж, но мне легче не стало. Никак не придем к консенсусу. Мои дамы ей не по сердцу, а от ее кандидаток я в ужасе. Впрочем, попадись мне на жизненном пути истинная любовь, я не обратил бы внимания на мать. Но пока ничего похожего не случилось.
– Вот-вот, – воскликнул Валя, – мы просто близнецы! Я принял решение более не знакомить своих девушек с родственницами, просто в шпиона превратился. С Олесей дело обстояло так. Ноготь у меня на руке загноился, было очень больно, ну просто сил терпеть не нашлось…
Я поудобнее устроился в кресле и мысленно погладил себя по голове. Молодец, Иван Павлович, очень ловко подвел господина Олежко к нужной теме. И замечательно, что я представился Ангелине Степановне сотрудником фонда. Впрочем, я не знал о стипендии, но случайно угодил в точку, и Валентин сейчас, не заподозрив подвоха, подробно рассказывает об Олесе.
Промучившись с пальцем до обеда, Валентин пошел в поликлинику, хирург легко вскрыл нарыв и крикнул:
– Яна, сделай перевязку.
В кабинет вошла некрасивая, толстая девица и принялась возиться с бинтами. Врач ушел принимать другого пациента, а Валентин терпеливо ждал, пока неумеха Яна замотает его палец.
Вдруг в кабинет впорхнула стройная девушка, показавшаяся на фоне уродливой Яны совершенной красавицей.
– Долго еще? – с легким недовольством поинтересовалась она, – смена уже закончилась.
– Вот, – пропыхтела Яна, – палец! Никак не получается, подожди, Олесь, ща!
Красавица подошла к раковине, тщательно вымыла изящные руки и велела медсестре:
– Иди переодевайся, копуша, я сама повязку наложу!
Яна умчалась, Валентин посмотрел, как ловко Олеся управляется с его раной, и не утерпел, сказал:
– Похоже, вы намного опытнее, чем Яна.
– Верно, – кивнула Олеся, – причем не только на работе, у меня все в жизни лучше получается!
Разговор затянулся, и из поликлиники Валентин с Олесей ушли вместе. Лечебное учреждение находится рядом с институтом, где преподает Валя, поэтому историк, чтобы не возбуждать сплетен, живо увел новую знакомую подальше.
Вот так начался их роман, и Валентину показалось, что он встретил женщину своей мечты, но уже через месяц с глаз упали розовые очки. Олеся оказалась плохо воспитанной, авторитарной, капризной, грубой и вдобавок лгуньей. Она сказала Валентину, что служит медсестрой в поликлинике, но потом выяснилось, что она домработница.
Не сочтите Валентина снобом, но крутить любовь с горничной он не собирался, медсестра еще куда ни шло, хотя тоже не тот социальный слой. До встречи с Олесей Валя имел отношения лишь с равными себе по статусу, образованию и материальному положению дамами. А тут шаг вниз. Правда, Олеся была хороша собой, обладала житейской смекалкой, ошибочно принятой Валей сначала за острый ум. Но потом он разобрался, что к чему. Историка начали коробить простонародные замашки любовницы, ее жадность, непредсказуемые реакции. В общем, Валентин решил разорвать отношения. Будучи человеком мягким, он сказал Олесе:
– Я уезжаю в командировку.
– Ой, я буду скучать, – заныла надоевшая баба.
Валя угостил Олесю кофе и ушел, мысленно потирая руки. Десять дней он не звонил «любимой» и каждый раз нажимал на кнопку отбоя, увидев на дисплее мобильного номер ее телефона. Наивный Валентин полагал, что Олесе станет понятно: отношения закончились. Но девушка оказалась упорной. Некоторое время она не беспокоила любовника, а потом Валя ответил на очередной звонок и услышал знакомый голос:
– Милый! Слава богу! А то я уж волноваться начала! Куда ты подевался?
– Ты звонишь не со своего телефона! – ляпнул ошарашенный Валя.
– Ага, батарейка села, – весело подтвердила Олеся, – у Янки взяла, у своей лучшей подруги, у толстухи. Ну, во сколько встретимся в городе? Или ты приедешь вечером на квартиру?
– Сегодня я занят, – отбился Валентин.
– Значит, завтра.
– Увы, не могу.
– В воскресенье!
– У меня лекции весь день.
– В выходной?
– Да, то есть нет, вернее, у нас воскресник, – выдернул хвост из мышеловки преподаватель.
– Ой, хочешь, я поеду с тобой, окошки помогу помыть? – предложила Олеся.
– Нет! – взвыл Валя.
– Когда же мы увидимся?
– Никогда! – отбил преподаватель.
Из трубки понеслись всхлипывания.
– Милый, ты меня бросаешь? За что? Я так люблю тебя! Обожаю! О! Нет! Извини, если я тебя обидела! Дорогой, не оставляй меня! Прошу! Я умру!
Валентину стало не по себе, и он мягко предложил:
– Давай останемся друзьями!
– О! Почему?
– Мы сможем иногда общаться!
– Что я сделала тебе плохого? – рыдала Олеся.
– Ничего, – быстро сказал Валя.
– Тогда мы снова будем вместе?
– Нет, – набравшись храбрости, ответил историк.
– О! Почему? – словно попугай повторяла Олеся.
И тут Валентин проявил малодушие, ему не комфортно стало в роли обидчика и гада. До сих пор все разрывы с пассиями проходили гладко, историк спокойно сводил общение на нет, а дамы не предъявляли ему никаких требований. Удивительную настойчивость проявила лишь одна Олеся.
– Что? Что я сделала, – стонала она, – мой милый, что тебе я сделала?
Ну прямо Цветаева!
– Ты замечательная, – покривил душой Валентин, – но у меня есть мама, я рассказывал про нее.
– Татьяна Карловна против наших отношений?
– Да, – соврал он.
На самом деле его матушка и не слыхивала об Олесе, сын не откровенничал с ней, что, учитывая его возраст, неудивительно.
– Что я ей сделала? – продолжала в том же духе Олеся.
– Мать хочет иметь обеспеченную невестку, – понес откровенную чушь Валентин.
Разговор уже доставлял незадачливому любовнику подлинное страдание. Он окончательно обозлился на Олесю и дал себе честное слово никогда не связываться с девушками не своего круга. Интеллигентная женщина уже давно бы обиделась и швырнула трубку, а эта ревет белугой.
– Милый, – простонала Олеся, – хорошо! Я докажу! Значит, если я стану богатой, никаких преград к свадьбе не будет?
– Да, – сгоряча ляпнул Валентин и прикусил язык.
– Йес, – заорала Олеся, – не переживай! Беру все на себя!
Валентин положил ногу на ногу и посмотрел на меня.
– Представляете, какой я идиот?
– Просто вам трудно быть жестоким, – ответил я.
– Мне не следовало будить в Олесе несбыточные надежды на брак, – мрачно вздохнул Валентин, – но, слава богу, вроде она поняла ситуацию.
– Больше вам не звонила?
Валентин щелкнул языком.
– Как бы не так! Каждый вечер! Хорошо хоть перестала на свидание звать. Я измучился, цедил ей сквозь зубы: «Да. Нет. До свидания», но ей, извините за сленг, было по барабану. То ли она делала вид, что не понимает, то ли на самом деле такая несообразительная. Затем звонки прекратились. Я, грешным делом, обрадовался, ан нет!
Валентин потер щеки руками.
