— Ну, извини. Так что там с классическими чарами? — развел руками рыжий, беря себя в руки и нацепляя на лицо привычную ухмылочку.
В разговоре повисла небольшая пауза, будто Дэвлин пытался подобрать слова.
— Я не уверен в том, что я почувствовал, — признал он, наконец, — могу только поделиться подозрениями.
Десятый нахмурился.
В это время в кабинете вновь объявился Гнарл с подносом. Мэтр Купер, вздохнул, но без возражений аккуратно отодвинул в сторону несколько книг и сделал приглашающий жест. На темной полированной столешнице расположились чашки с чаем, причем, перед химериком оказалась полуторалитровая емкость с ароматно пахнущей жидкостью. Следом за чашками появилась серебряная сахарница, тарелка орехового печенья и глубокая миска с клубникой. Себя мелкий демон тоже не обделил. Он пододвинул к столу какой-то высокий табурет, непонятно как тут оказавшийся, и тут же запустил в печенье когтистую лапу. Потом вытащил откуда-то из своей хламиды металлическую фляжку, встряхнул ее, убедился, что внутри плещется достаточно содержимого, и принялся отвинчивать крышку. Выглядел он все еще меланхолично: ни над кем не подшучивал, не скалил в ухмылке акульи зубы и даже не отпускал сальных шуток.
— Так что там с предположениями? — вернулся к теме разговора Десятый.
— Там, возможно, фонило небесным Светом, — сказал Дэвлин медленно, обводя взглядом присутствующих, — но я не уверен. Совершенно не уверен. Очень слабые остатки.
Десятый и Эрик переглянулись. Гнарл тем временем справился с крышкой и от души плескал в свою чашку какую-то зеленую жидкость, от которой пошел пар.
— Это — плохо? — спросила я, раз уж все молчали столь многозначительно.
— Если я прав, то этот маг — либо адепт какого-то очень близкого к светлой части Эмпиреев бога, либо последователь какого-то ангела, что для нас в принципе практически одно и то же. Есть, правда, еще небольшой шанс, что использовался какой-то благословленный предмет.
Я смотрела на него, широко раскрыв глаза. Светлая часть Эмпиреев — слой диаметрально противоположный Инферно. Люди называют их Небесами, а маги — мирами Застывшего Света. Миры Порядка и Неизменности. Мы проходили их в Академии мельком, на курсе типологии существ. Основное, что сказал по поводу ангелов мэтр Иливанус: держитесь от них подальше. Обитатели верхних слоев Эмпиреев весьма интересуются делами смертных, особенно людей, стараясь влиять на их поступки. Они всегда поступают во благо человеку. Но вот что они понимают под словом «благо» — это разговор отдельный.
— Ты хочешь сказать, что тут может быть… ангел?! — спросила я, наконец.
Дэвлин кивнул.
— Небольшой шанс есть. Причем, если он внутри сосуда, мы никак не сможем его выследить. А тем более, если он, как и я, воплотился.
— То есть даже столкнись ты с ним нос к носу, вы друг друга не опознаете?
— Думаю, — негромко проговорил демон, — если это действительно ангел, он уже знает обо мне, иначе этого… инцидента бы не произошло.
— Слушай, — лениво потягивая чай, проговорил Эрик, — только не говори мне, что ваша семья втягивает нас в локальную разборку между ангелами и демонами. В нашем замечательном уютном мирке?
Дэвлин отрицательно покачал головой.
— Мы не имеем права с ними воевать напрямую, да и вообще как-либо действовать напрямую, через голову обитателей явленного мира. Разве что дуэль один на один… Такое бывает. Это Древний договор. Появится прецедент нарушения, и все.
— Что — все? — не поняла я.
— Скорее всего, в таком случае между нами начнется серьезная война. Это очень нежелательный исход. В результате наверняка произойдет эскалация конфликта, нарушение равновесия, как следствие, проникновение Эмпиреев и Инферно в явленные миры, а потом в худшем случае конец реальности и снова первозданный Хаос.
— Круто, — хмыкнул Эрик.
— А вы не нарушаете этот Договор этим фокусом с Потоком? — вот мне неймется-то.
— Нет, мы только присутствуем и «собираем излишки». На грани, возможно, но не за ней. Вот если бы я вместо Алесия начал войну, это могли бы счесть нарушением. Однако, с такими «ренегатами» свои быстрее разбираются обычно.
— Поэтому вас называют коварными, — усмехнулась я, — расставить декорации так, чтобы смертные сами все сделали.
— Не только смертные. Хотя и ангелы — не лучше, надо сказать. Например, у них есть мир-тюрьма. Туда попадают смертные, которые им чем-то серьезно не угодили. Они перерождаются там, исключительно в людей, кстати, без памяти о прошлой жизни, но все отрицательные эмоции, накопленные за жизнь, им оставляют. А основные местные религии заставляют почитать некоего Единого бога света, храмы в его честь выпивают силы жизни из природы, его учение заставляет страдать, а высшим благом называют — мучительную смерть. Ритуалы напрочь отрезают все магические и мистические способности тех, кто в них участвует. В каком-то времени их мира тех, кто сохранил остатки памяти — сжигают на кострах заживо. А в другом — объявляют сумасшедшими. Люди там не знают ни об Эмпиреях, ни об Инферно, ни о Хаосе. Они вообще считают свой мир — единственным во вселенной. Они постоянно воюют и убивают друг друга, причем, обе стороны — во имя добра и света. Там ломают самые яркие души, заставляя их смиряться и гаснуть.
— Кошмар… — прошептала я, невольно пытаясь представить, как бы я жила в таком препоганом месте. — Давай не будем об этом.
— Хорошо. Возвращаясь к нашему происшествию, логично, что меня вся эта история, скажем так, беспокоит, — проговорил Дэвлин, — рассмотрим худший вариант. Ангел, если это он, разумеется, не стал бы добираться до моей семьи напрямую, только через смертных. В лично моем случае, это ты или Эрик. Десятый тут недавно, да и связываться с драконами — слишком хлопотно. Но Эрик — слишком специфичен: насколько мне приятно его общество, настолько же для обитателей Эмпиреев он непонятен и чужд.
— Вот спасибо! — фыркнул рыжий авантюрист.
— И, кроме того, — продолжил рассуждение мэтр Купер, — на нем нет моей Печати. Остаешься ты, Крис. Кстати, небесный огонь тоже прекрасно может сжигать дотла.
Мы немного помолчали.
— Допустим, это действительно ангел, — проговорил Десятый, — а почему ты думаешь, что дело в тебе? А не в ней, как было в прошлый раз? И не в ее геомантии?
— Маловероятно. Он не смог бы не почувствовать Печать. В случае если бы он тронул что-то мое, по Договору это расценивается близким к прямому нападению. Это или вызов на дуэль или продуманная провокация. Что возвращает меня к предыдущей версии. Впрочем, я увлекся, это не относится к делу. Не думаю, что кто-то поступил бы подобным образом, не озаботившись последствиями. А значит, о них знали и на них рассчитывали.
— Возможно, — дипломатично согласился химерик, но было заметно, что у него еще какая-то мысль в голове крутится.
— Единственный вопрос, если я прав, добился ли этот некто, чего хотел или нет?
— В каком смысле? — не поняла я.
— Хотел он тебя похитить или убить, но ему помешал этот самый Николас? Или же преследователи должны были тебя «выгнать» на эдакого спасителя? Который попытался бы как-то на тебя повлиять. Я вошел в твой разум и поискал хоть какие-то следы света. Но нет. До меня в твоей голове не было никого.
Эрик бесцеремонно заржал, откинувшись на спинку кресла.
— Ну, теперь ты просто обязан на ней жениться!
— Это мы между собой как-нибудь разберемся, — бросил ему Дэвлин, и авантюрист с внезапным любопытством уставился сначала на своего друга, а потом на меня.
А я невольно вспоминала давешний разговор на лестнице. Ему приятно мое общество ровно до того момента, пока мне невыносимо жить. Молодец я, так влипнуть? Молодец…
— В общем, либо твой новый знакомый — оказался в этой истории случайно, что, кстати, более чем вероятно, учитывая твои таланты. Либо его целью было просто познакомиться с тобой.
— Зачем? — задала я самый дурацкий вопрос за этот вечер.
— Как тобой можно манипулировать? — спросил в ответ мэтр Купер, оборачиваясь ко мне.
Какой хор-р-роший вопрос…
— Похитить кого-то из моей семьи, — принялась я загибать пальцы, уставившись в потолок и невольно вновь пародируя манеру Эрика, — угрожать чем-то реальным кому-то из вас. Пытать на моих глазах маленького пушистого зверька: котенка, там, или щенка…
— Чего? — изумился авантюрист, а такой молчаливый сегодня Гнарл аж поперхнулся чаем и тоже на меня уставился.
— А что? Есть у меня к ним слабость, — призналась я, — Дэвлин же сказал — перечисляй. Вот я и перечисляю. Пожалуй, все.
Демон смотрел на меня, чуть склонив на бок голову. Можно было предположить, что он в очередной раз сомневается в моем душевном здоровье.
— Нет, — покачал головой Десятый, — еще ты боишься смотреть на пытки, насколько я знаю, и для близких и друзей готова сделать почти что угодно, а еще ты склонна к бессмысленному риску, любопытна, азартна и, наконец, очень неравнодушна к мужчинам.
