говорила мягким полушёпотом — таким ласковым, что Гриша и не подумал возмущаться.
— Пожалуй, тебя можно даже похвалить за то, что не стала нежиться на нарах, как это обычно делают твои товарищи, — поразмыслив немного и окончательно взбодрившись, Гриша добавил. — Ну, желаю удачи. Разбуди там свою подругу.
— И вам, ваше благородие! — ответила реверансом Гладерика, нисколько не смутившись тому, что стояла она перед командиром в пижаме. — Так точно!
И девушка побежала по уже сохнущей траве. День обещал быть жарким — с самого утра солнце нещадно начало жечь территорию аэродрома.
— Хоть бы несчастная Глашенька там заживо не сварилась… — сказала Гладерика самой себе и прикрыла лицо ладошкой.
Совсем скоро над лётным полем, отдавая гулким эхом в окрестные леса, уносясь в крестьянские поля, взмыли крики дневального:
— Эскадрилья — подъём! Выходи строиться на утреннюю физическую зарядку! Подъём!
Уже спустя минуту из палатки начали высовываться заспанные лица юношей. Гладерика, тем временем, за эту минуту с небольшим успела переодеться в спортивный костюм. Он состоял из синей майки, такого же цвета хлопковых брюк, берета и кед. На каждом элементе одежды имелись нашивки с эмблемой эскадрильи, а на майке красовался ещё и позывной кандидата.
Спустя несколько мгновений Гладерика первая встала в строй на своё место. Спустя столько времени на этом пятачке оказалась практически вытоптана трава. Комичным было то, что таких пятачков стало двенадцать — и все они располагались в один ряд. Перед флагштоком со спущенным знаменем уже стоял с листами бумаги Гриша Добров. Он стучал по планшету пальцами и то и дело, хоть до официального построения было ещё пять минут, посматривал на карманные часы.
— Ну хоть ты не подводишь, — пробормотал командир, посмотрев на Гладерику.
Девушка в ответ захотела указать на то, что время ещё никоим образом не поджимает, но решила промолчать. Всё равно спустя мгновение в строй встал вечно невозмутимый Стёпа Адлерберг. Гладерика улыбнулась и кивнула ему в знак приветствия. Он ответил тем же, только без улыбки. «Скорее уж, мир перевернётся с ног на голову, — думала Гладерика, — чем Стёпа улыбнётся в знак приветствия. Однако всё равно человек он замечательный — надёжный и целеустремлённый!». Сегодня утром ей хотелось думать таким образом обо всех. После вчерашних разговоров с Александром и старыми друзьями — пусть даже таких кратких и временами недосказанных — она ощутила прилив жизненных сил. И сил этих стало так много, что ими стало впору делиться с окружающими. Сама того не заметив, Гладерика продолжила улыбаться.
— Доброго утра, госпожа, — шутливо поздоровался с ней подошедший сзади Ваня Дашков. — Вы сегодня необычайно веселы! Что-то особенное случилось?
— Разговорчики! — тут же отреагировал Гриша.
— И тебе доброго утра, — шепнула ему Гладерика.
Дашков слегка приподнял в удивлении бровь, однако кивнул и встал на своё место. Таким образом, спустя пару минут весь состав эскадрильи был в строю.
— Эскадрилья, равняйсь! Смирно! — скомандовал Гриша Добров. — Поднимать знамя сегодня выпадает честь… А, впрочем, и думать особо и нечего. Самые примерные на сегодня кандидаты — «Аурус» Дельштейн-Орлова и «Старгейт» Адлерберг. Впрочем, как и всегда. Что же… «Аурус», «Старгейт», ко знамени бегом — марш!
Гладерика и Стёпа послушно повиновались. И вот они встали по бокам флагштока. Стёпа уступил место девушке, встав рядом и приняв стойку «смирно».
— Знамя нашей великой страны — поднять!
И весь личный состав, повернув головы ко знамени, тотчас снял спортивные береты. Гордо блеснули на июльском солнце нагрудные значки. Все двенадцать человек, вместе с командиром, запели гимн. Слова в нём были незамысловатыми — прошение у Бога о сохранении Императора и о его царствии во их славу. Однако, когда практически мужской хор исполнил его мощными и приятными голосами, в воздухе над аэродромом повисла, пусть на несколько минут, строгая торжественность, заставившая некоторых учащихся поднять голову чуть выше, некоторых выпрямиться чуть стройнее, а иных и вовсе закрыть глаза.
Когда гимн и утренняя молитва были спеты, Гриша Добров перекрестился и скомандовал подчинённым:
— Вольно! Головные уборы надеть! Налево бегом — марш!
Начался следующий, самый нелюбимый у многих, этап обычного дня у личного состава — утренняя пробежка, зарядка, гимнастика и разминка. В жаркие и сухие дни, подобные сегодняшнему, когда солнце нещадно палило уже с самой рани, командир отдавал приказ проводить ещё и разминку в Л-жском озере, до которого кандидатам необходимо было добежать через сосновый бор. Там их ждал специально оборудованный пляж с небольшим деревянным пирсом, откуда они отрабатывали прыжки в глубокую воду. Гладерике и Глаше, как единственным девушкам, не дозволялось находиться вместе с юношами — для плавания им было выделено время непосредственно после водных процедур всех остальных.
А пока что Гладерика бежала вместе с остальными, роняя на землю становящиеся всё тяжелее с каждыми следующими ста метрами капли пота. Необходимый норматив в два километра они выполняли быстро. Затем становились на зарядку: каждый раз её проводил один из двенадцати кандидатов. На сей раз жребий выпал Миле Друцкому. Он всегда мог завести всех остальных своей энергичностью, поэтому кислые мины на лицах юношей пропали уже спустя минуту, как они провели стандартную разминку «с головы до ног».
— Не-жить! — восклицал задорно Миля, смотря на размахивающих руками своих товарищей. — Эдак вам могилы впору будет копать, а не летать.
— А сам-то? — С улыбкой на лице парировал его вечный соперник — такой же энергичный, но более язвительный Ваня Дашков. — Как говорит наш Гришка-иезуит, «разговорчики!», — передразнил манеру речи своего командира юноша.
— Вот будешь зарядку вести — тогда можешь приказывать мне хоть на колени встать.
— И что же, встанешь?
— Нет, — притворно удивился Миля. — Давай, делом занимайся. Та-ак, теперь делаем наклоны.
Гладерика наблюдала за этим обыденным действом, и глубоко внутри неё играла радость. Она вдруг поняла, что сильно привязалась к этим юношам, которые, по большому счёту, являются конкурентами как ей, так и друг другу. Мысли об этом унесли Гладерику совсем в другое русло. «Но ведь я, именно я обязана первой испытать аэроплан Александра! Иначе смысл всего моего пребывания здесь просто потеряется… — думала девушка».
«Летать научатся здесь все из вас!» — эхом пронеслись у неё в голове слова Романа Ивановича. «Но ведь уникальный летательный аппарат на то и уникальный, что построен будет до поры до времени лишь в одном экземпляре. До чего же будет досадно, если Александр, вдохновлённый моей мечтой, создаст своё творение не для меня… — противные мысли всё никак не уходили из её головы». Физические упражнения не помогали, а лишь концентрировали на них внимание.
Разминка была закончена. Юноши поплелись ко своим
