— А я думала, ты не придешь, — сказала она.
Джей вспомнил об амулете в кармане и пожал плечами. Мы в безопасности, сказал он себе. В безопасности. Под защитой. Невидимы. Это срабатывало уже десятки раз.
— С чего это?
Джилли пожала плечами.
— У них там, типа, берлога, — сообщила она, кивнув в сторону канала. — Домик на дереве, по-моему, где они всякое барахло хранят. Я видела, как они ошивались там пару раз. Слабо тебе залезть?
— Я на слабо не ведусь, — отрезал Джей. Джилли иронически посмотрела на него.
— Их там не будет, — начала уговаривать она. — В такую рань они еще в городе или на рынке мелочь таскают. Подумаешь, какая-то вшивая берлога, Джей. Слабо тебе?
Ее глаза лукаво мерцали, как зеленые шарики кошачьего глаза, отражая бесцветное небо. Она допила шербет и выбросила пакетик в канал, зажав лакричный огрызок в зубах, точно сигарный окурок.
— Ежели ты, конечно, не брехун, — довольно сносно изобразила она Ли Марвина[57].
— Ладно.
Они нашли берлогу рядом со шлюзом. Она оказалась не домиком на дереве, а маленьким шалашом, построенным из всякого мусора: гофрированного картона, кусков толя и фибергласа. Окна затянуты полиэтиленом, дверь снята с чьего-то старого сарая. Берлога выглядела заброшенной.
— Ну же, вперед, — сказала Джилли. — Я постою на стреме.
Джей секунду помедлил. Джилли нахально усмехнулась, ее лицо словно растянулось в одну гигантскую веснушку. Джей глядел на нее, и внезапно у него закружилась голова.
— Ну же, не тормози, — подгоняла она. Поглаживая амулет в кармане, Джей решительно направился к берлоге. Она была больше, чем казалось с дорожки, и, несмотря на эксцентричную конструкцию, выглядела крепкой. Дверь была заперта на замок, тяжелый промышленный замок, раньше, должно быть, висевший на чьем-то угольном подвале.
— Попробуй в окно, — сказала Джилли из-за спины.
Джей вихрем обернулся.
— Я думал, ты стоишь на стреме!
Джилли пожала плечами.
— Да ладно, все равно никого нет, — сказала она. — Давай, попробуй в окно.
Окна в самый раз хватило, чтобы пролезть. Джилли отодрала полиэтилен, и Джей вполз в берлогу. Внутри было темно и пахло кислой землей и сигаретным дымом. На полу на паре деревянных ящиков лежала стопка одеял. Коробка вырезок. Потрепанный плакат из девчоночьего журнала, присобаченный к стене. Джилли сунула голову в окно.
— Нашел что-нибудь интересное? — бойко осведомилась она.
Джей покачал головой. Ему стало неуютно, когда он представил, что пойман в берлогу, как в ловушку, а Зет со товарищи выходит из-за угла.
— В ящиках глянь, — предложила Джилли. — Они там хранят барахло. Журналы и сигареты, наворованное.
Джей опрокинул один из ящиков. На пол вывалился всякий хлам. Косметика, пустые лимонадные бутылки, комиксы. Разбитый транзисторный приемник, конфеты в стеклянной банке. Бумажный пакет фейерверков, шутих, салютов и петард в провощенной обертке. Две дюжины зажигалок «Бик». Четыре нераспечатанные пачки «Плейерс».
— Возьми что-нибудь, — посоветовала Джилли. — Возьми. Все равно ворованное.
Джей взял обувную коробку с вырезками. Довольно несмело раскидал их по полу. То же самое сделал с журналами.
— Возьми курево, — настаивала Джилли. — И зажигалки. Отдадим Джо.
Джей тревожно посмотрел на нее, но мысль о ее презрении была невыносима. Он прикарманил сигареты и зажигалки, а потом, по настоянию Джилли, еще конфеты и пиротехнику. Воодушевленный ее энтузиазмом, он сорвал плакат со стены, растоптал пластинки, раздавил банки. Вспомнив, как Зет разбил его радио, он прихватил транзистор, сказав себе, что за ними должок. Он разбросал косметику, подошвой растер губную помаду, бросил пудреницу об стену. Джилли наблюдала и громко смеялась.
— Жаль, мы не увидим их лиц, — выдохнула она. — Вот бы посмотреть!
— Без шансов, — напомнил ей Джей, быстро выбираясь из берлоги. — Айда, пока они не вернулись.
Он взял ее за руку и потащил за собой к зольной яме. Внутри у них все переворачивалось при мысли о том, что они наделали. Не то чтобы они боялись, впрочем, и внезапно оба захохотали как пьяные, цепляясь друг за друга и спотыкаясь.
— Вот бы увидеть лицо Гленды, — выдавила Джилли. — В следующий раз принесем камеру какую-нибудь, чтоб запись была.
Смех оборвался.
— В следующий раз?
— Ну разумеется. — Она говорила так, будто на свете не было ничего естественнее. — Мы выиграли первый бой. Мы не можем так просто соскочить.
Надо было, наверное, сказать ей: все, Джилли, хватит. Слишком опасно. Но опасность ее и привлекала, а он был слишком опьянен ее восхищением, чтобы призывать к осторожности.
— Чего это ты на меня пялишься? — воинственно спросила она.
— Я на тебя не пялюсь.
— Пялишься.
Джей усмехнулся.
— Я пялюсь на большую, огромную уховертку, которая только что свалилась тебе на волосы вон с того куста, — сообщил он.
— Вот сволочь! — завизжала Джилли и затрясла головой.
— Погоди-ка! Да вот же она, — сказал он и костяшками потер ей макушку.
Джилли с силой пнула его в лодыжку. И снова все стало нормально. На время.
29
Ланскне, март 1999 года
Затем Джей отыскал в Ланскне строительный двор. Дом нуждался в тщательном ремонте, и хотя, возможно, он сумел бы починить что-то сам, в основном работу все же следовало доверить профессионалам. Джею повезло: строители нашлись совсем рядом. А он-то боялся, что придется потратить уйму денег и пригласить их из Ажена. Двор был большим и просторным. Доски лежали высокими рядами в глубине. Оконные рамы и двери были прислонены к стенам. Склад оказался перестроенной фермой с низкой крышей и вывеской на двери, гласившей: CLAIRMONT — MEUNUISERIE — PANNEAUX–CONSTRUCTION[58].
Мебельные заготовки, заборы, бетонные блоки, черепица и шифер беспорядочными грудами громоздились у двери. Хозяина звали Жорж Клермон. Он был невысок, коренаст, с унылыми усами, в белой рубашке, посеревшей от пота. Он говорил с густым местным акцентом, но медленно, задумчиво, и Джей успевал разобрать слова. Загадочным образом о нем все уже знали. Видимо, Жозефина распустила слух. Рабочие Клермона — четверо мужчин в забрызганных краской комбинезонах и кепках, сдвинутых на нос, — настороженно и любопытно осмотрели Джея, пока он шел мимо. Он различил слово anglishe в быстром и невнятном местном говорке. Работы — денег — в деревне было немного. Все хотели откусить от этого пирога — реконструкции шато Фудуин. Клермон раздраженно помахал рукой, когда четыре пары глаз проводили их на склад древесины.
— За работу, э-э, за работу!
Джей поймал взгляд одного из рабочих — рыжего, волосы забраны назад банданой — и усмехнулся. Рыжий усмехнулся в ответ, прикрыв лицо рукой, чтобы Клермон не увидел. Джей пошел за управляющим в здание.
Комната оказалась большой и прохладной, как ангар. Столик у двери служил конторкой, на нем лежали бумаги и папки, стоял факс. Рядом с факсом примостились бутылка вина и два маленьких бокала. Клермон разлил вино и протянул бокал Джею.
— Спасибо.
Вино было темно-красным, богатым. Хорошее вино, о чем Джей не преминул сообщить.
— Вполне естественно, — сказал Клермон. — Оно родилось на ваших землях. Старый хозяин, Фудуин, некогда был известен в наших краях. Хороший винодел. Хорошая лоза. Хорошая земля.
Он со знанием дела потягивал вино.
— Вам, наверное, следует послать кого-нибудь осмотреть дом, — предложил Джей.
Клермон пожал плечами.
— Я знаю дом. Осматривал в прошлом месяце. Даже кое-какие наметки сделал.
Он заметил удивление Джея и усмехнулся.
— Она работает над ним с декабря, — объяснил он. — Тут подкрасит, там подштукатурит. Она так верила в обещания старика.
— Мариза д'Апи?
— А кто еще, э? Но он уже договорился с племянником. Постоянный доход — сто тысяч франков в год до самой смерти — в обмен на дом и ферму. Слишком стар, не мог работать. Слишком упрям, не желал уезжать. Никому, кроме нее, этот дом не нужен. В наши дни работать на земле невыгодно, а что до самого дома, э! — Клермон выразительно пожал плечами. — Но она — совсем другое дело. Упрямая. Давным-давно глаз на него положила. Ждала. Откусывала по кусочку. Так ей и надо, э! — Клермон опять коротко, четко хохотнул. — Сказала, мол, ты от меня работы не дождешься. Она лучше выпишет строителя из города, чем задолжает кому из деревни. Или, еще охотнее, сделает все сама. — Он выразительно потер палец о палец. — Цеплялась за деньги, — коротко объяснил он, допив вино. — За все цеплялась.
— Наверное, я должен предложить ей какую-нибудь компенсацию, — сказал Джей.
— За что? — удивился Клермон.
— Ну, раз она потратила деньги…
— Деньги! Скорее уж, ограбила вас. Поглядите на заборы, на изгороди. Поглядите, как их переставили. Дюжина метров там, полдюжины здесь. Обкусывала землю, как жадная крыса. Годами на нее покушалась, когда думала, что старик не видит. А потом, когда он умер… — Клермон выразительно пожал плечами. — Э! Она — отрава, мсье Макинтош, гадюка. Я знал ее бедного мужа, и, хотя он никогда не жаловался, я все равно невольно кое-что слышал.
