— Ия, дорогая, — вздрагиваю, когда слышу голос мамы в конце коридора, — может быть ты все же объяснишь что происходит?!
Сердце тут же пускается вскачь. Радует лишь то, что мама поднялась сюда одна, без отца. Двойного давления я бы просто не вынесла.
Перевожу дыхание, мысленно отсчитываю каждый шаг мамы в мою сторону и, распахнув дверь в комнату пошире, говорю:
— Я все объясню, только не переживай.
Как бы я хотела, чтобы наша долгожданная встреча была иной. Я так скучала, так хотела обнять своих родителей, а сейчас трусливо прячу взгляд и боюсь прикоснуться.
Мама всегда очень ярко воспринимает происходящее и слишком эмоционально реагирует. Я не знаю, что конкретно сейчас происходит в ее голове, но то что она на грани — однозначно.
— Что ты здесь делаешь, объясни наконец! — когда садимся с мамой на край кровати, она сама берет мои руки в свои и смотрит в глаза. Непрошенные слезы снова требуют выхода, но я сдерживаю их. — Что происходит? Что еще значит за невеста такая?! Как тебя вообще судьба свела с этим?!
Что-то противно царапает внутри, в самом эпицентре души, когда она произносит последнее слово. Да, именно с такой брезгливой интонацией обычно и говорилось, вот только сейчас мне почему-то неприятно это слышать.
Мама тараторит настолько быстро, что я не успеваю вставить и пары слов. Что же, Максимилиан Генрихович, вам это будет дорого стоить.
— Мам, мама, мамочка, — набираюсь храбрости и сжимаю ее теплую руку, — я очень скучала. Я не хотела, чтобы произошло так, как сейчас. Пожалуйста, выслушай, все очень сложно и не так как кажется на самом деле. Я объясню…
Отвлекаюсь на громкие шаги и скрип двери. Уединенного разговора с мамой не получится…
— Можешь не утруждаться с объяснениями, — в комнату уверенно заходит отец и кивает на мой чемодан, стоящий у окна. — Собирайся, ты едешь с нами в гостиницу, а завтра вылетаешь домой первым рейсом.
Непонимающе хлопаю глазами, смотрю в его суровое лицо и не нахожу ответа на свой немой вопрос: “Почему?”. У мамы примерно такое же выражение лица, видимо она тоже не в курсе, что он успел надумать за это короткое время ее отсутствия.
Папа тяжело вздыхает и потирает переносицу, как бы успокаивая себя.
— Сын Майера рассказал мне правду, — говорит он и у меня отвисает челюсть.
Так. Какую из “выдуманных правд” Максимилиан рассказал моему отцу и вообще какого хрена?! Внутри все холодеет от непрошенного страха и раздражения, но я все же спрашиваю:
— Какую правду?
Мама вторит моим словам, доказывая тем самым что тоже находится в неведении. Выходит, что Макс после моего срыва и пламенной речи пошел и что-то рассказал моим родителям? Господи, мне страшно предположить, что именно…
— Что вы притворяетесь перед его отцом, чтобы этот избалованный засранец получил наследство! — брезгливо морщится папа. — Как вообще в ваши головы приходят подобные идеи?! И ладно бы подростки, а тут… Взрослый мужик, черт побери! Заставил тебя, подговорил братьев… Ия, как ты могла согласиться на подобное?! Достаточно было одного звонка и…
— Что?! — уже возмущенно подхватывает мама. — Так это все ложь? Ия, милая, пожалуйста, объясни!
Встаю на ноги и подхожу к окну. Теряюсь в догадках и не понимаю, зачем Макс это сделал. Абстрагируюсь от громких возгласов родителей и пытаюсь найти зацепку, тоненькую ниточку, которая выведет меня к ответу на вопрос: "Почему Макс так поступил?".
Он же по факту сейчас разрушил все то, ради чего так старался! И это неожиданно, непонятно для меня… Мне нужно поговорить с ним, понять мотивы что ли, неужели он так просто решил сдаться? Наврать всем вокруг, но спасовать перед моими родителями — не очень-то похоже на Максимилиана Майера.
На душе заскребли кошки. Массово. Напоминая своим когтистым скрежетом о том, что я сама могла подтолкнуть Макса на подобные действия. Он был оскорблен моими словами, сказанными в кабинете. Мог ли он пойти и таким образом сподлить? Только кому этим сделал хуже — себе.
Ни у кого, кроме него, я не узнаю правду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А где сам Макс? — поворачиваюсь к родителям и задаю волнующий вопрос.
— Понятия не имею, — безразлично дергает плечом папа и потирает костяшки на левой руке, отводя взгляд в сторону.
О, нет… Я знаю этот взгляд и поведение. Боже мой, он же не бил его? Нет, я очень на это надеюсь, потому как папочка занимался в университетские годы боксом и у него отлично поставлен удар левой. Уж поверьте, в свои пятьдесят пять он не потерял силу и точность.
— Саша?! — восклицает мама, которая тоже по жестам и его поведению прекрасно поняла, что произошло. Но, уверена, ее волнует не благополучие смазливой мордашки Майера. — Не при всех надеюсь?! Нам нужна эта работа! — всплескивает руками она. Что и следовало ожидать.
— Папа? — подхожу к нему и испуганно смотрю в лицо. — Папа, где Макс?
— Какая разница, Ия, можешь спокойно собираться. Мы уезжаем.
— Нет, — качаю головой я и направляюсь к выходу из комнаты, — мне нужно с ним поговорить и убедиться, что ты его не убил!
29
С одной стороны, я рада что все так произошло. Мне нет необходимости врать родным о несуществующих отношениях и чувствовать себя последней гадиной. Единственное, в чем мне придется найти оправдание, так это в своей глупости.
Но с другой стороны, мне жалко Макса. Теперь он останется ни с чем и вот, знать бы наверняка, как все обернулось, не будь здесь моих родителей. Я как-то уже настроилась помочь ему, да и день рождения все таки…
День рождения на котором ему дали в морду, потрясающе.
Спускаюсь вниз по лестнице и непроизвольно улыбаюсь, представляя тот момент, когда папа зарядил Майеру в нос. А может и не нос… Но уверена это было эпично.
Иду в сторону зала, где проходит прием гостей, но слышу голос Розали со стороны столовой:
— Как ты мог?! Как тебе только в голову такое пришло?! Впутал девочку! А я поверила! Дура старая, поверила! Вы выглядели так гармонично…
Похоже, что в нашем кругу заговорщиков прибыло. Чем ближе подхожу к столовой, тем более отчетливо слышу причитания Розы.
— Если отец узнает, то можешь смело забывать об этом доме! Бог мой, Максим, как хорошо что тебе уже врезали, а то я бы прописала тебе пилюлю!
— Ну хватит уже, — недовольно фыркает Майер на женщину, когда я захожу в помещение.
Он сидит за столом, прикладывая к лицу ведерко с мороженым. Видимо папа и правда не выдержал… Наши глаза встречаются и я замедляю шаг, потому как под настолько тяжелым и укоризненным взглядом страшно даже пошевелиться. Обиделся… Выходит что так.
— Ах, милая, — бросается ко мне Розали, — прости идиота! Тяжелое детство и минимум мозгов!
— Все хорошо, — коротко улыбаюсь женщине и сажусь рядом с Максом. — Зачем ты рассказал? Ты же все испортил!
А чего резину тянуть? Лучше пусть сразу говорит как есть.
— Подумал о ком-то кроме себя любимого, — язвительно произносит Майер и переворачивает картонное ведерко другой стороной.
Вопросительно приподнимаю брови и пытаюсь понять, шутит он или нет. Ну… молодец, а главное как своевременно, да?
— Ты серьезно?
— Розали, оставь нас пожалуйста, — нехотя говорит Макс и та, пробурчав что-то под нос, покидает столовую.
Мужчина какое-то время смотрит будто сквозь меня, собирается с мыслями. Ох, знать бы наверняка что происходит в этой голове, все стало бы проще.
— Знаешь, Беликова, тебе вроде двадцать лет, не пять и не десять, а двадцать! Но вот банальных вещей ты не замечаешь, — смеется Майер. — Твои родители действительно не входили в мой план, — говорит он. — Я надеялся, что никто кроме Эда и Яна об этом не узнает. В первую очередь, я заботился о тебе, между прочим. Но когда увидел твоих предков, понял что как бы мы перед ними не строили счастливую пару, я все равно буду скотина. Мажор, который впутывал их любимого сынишку в неприятности, — Макс горько усмехается. — Вот только хреново они сына знают.
