Он согрешил, и согрешил, как оказалось, во благо, потому что ни один документ, подписанный именем Вашингтона Ирвинга, к нему не вернулся. Это был явный успех, и майор Майор с воодушевлением принялся его развивать. Он, конечно, понимал, что истинного успеха ему таким способом не добиться, но имя Вашингтон Ирвинг наводило на него все же меньшее уныние, чем майор Майор Майор Майор. Когда ему прискучил Вашингтон Ирвинг, он заменил его Ирвингом Вашингтоном и ставил эту роспись, пока не надоело. А суровая расплата обернулась милостивой амнистией, и подписанные этим именем документы никогда уже к нему снова не приходили.
Зато пришел обэпэшник, но не прежний, а другой, замаскированный под летчика. Все узнали, что он обэпэшник, из его собственных, всегда секретных сообщений, со строгим наказом каждому никому об этом не сообщать.
— Никто, кроме вас, не знает, что я из отдела по борьбе с преступностью, — по секрету сообщил он майору Майору, — и нужно держать это в строжайшей тайне, чтоб мое расследование закончилось успешно.
— Сержант Боббикс знает.
— Да-да, я знаю, мне пришлось сообщить ему об этом — по секрету, разумеется, — чтобы он пропустил меня к вам. Но он ни при каких обстоятельствах никому об этом не сообщит.
— Мне сообщил, — сказал майор Майор. — Он сообщил мне, что меня хочет видеть агент ОБП.
— Вот ведь ублюдок! Надо будет послать на него запрос в отдел безопасности. И я бы на вашем месте не разбрасывал тут секретные документы. Хотя бы до тех пор, пока не завершится мое расследование.
— У меня нет секретных документов.
— Про них-то я и толкую. Пусть они хранятся в сейфе, чтоб сержант Боббикс не наложил на них лапу.
— Ключ от сейфа есть только у сержанта Боббикса.
— Боюсь, что мы даром теряем время, — холодновато проговорил второй обэпэшник. Это был проворный, словно катышек, легковозбудимый субъект с уверенными и точными движениями. Явился он в кожаной пилотской куртке с аляповато намалеванными на ней самолетами среди оранжевых зенитных разрывов и аккуратными рядочками бомб, уведомляющих о пятидесяти пяти боевых вылетах владельца, а под курткой он прятал напоказ что-то довольно объемистое — как выяснилось, пухлый красный конверт. Вытащив из конверта несколько фотокопий исписанных от руки листков, он спросил: — Вам знакомы эти документы?
— Нет, — ответил майор Майор, рассматривая с притворным равнодушием фотокопии личных писем из госпиталя, на которых военный цензор расписывался то как Ирвинг Вашингтон, то как Вашингтон Ирвинг.
— А эти?
Теперь обэпэшник показал майору Майору фотокопии писем официальных, на которых он сам ставил те же росписи.
— Нет, — повторил майор Майор.
— Но в вашей эскадрилье есть такой человек?
— Вы про кого? — спросил майор Майор. — Тут ведь расписывались-то двое.
— Именно про него одного, — ответил обэпэшник. — Мы полагаем, что он расписывается двумя разными фамилиями, чтобы сбить нас со следа. Это, знаете ли, обычный прием.
— Насколько мне известно, у нас в эскадрилье такие не значатся.
Лицо второго обэпэшника перекосила гримаса разочарования.
— Стреляный, значит, гусь, — определил он. — Пользуется третьей фамилией, чтобы выдать себя за кого-то другого. И мне кажется… да-да, я уверен, что знаю его третью фамилию. — С вдохновенным воодушевлением он выхватил из конверта еще одну фотокопию и показал ее майору Майору. — Ну а этот документ вам знаком?
Майор Майор слегка наклонился и увидел фотокопию солдатского письма, из которого Йоссариан вычеркнул все, кроме обращения «Дорогая Мэри!», а внизу приписал: «Тоскую по тебе безумно. Твой Э. Т. Тапмэн, капеллан ВВС США». Майор Майор покачал головой.
— Впервые вижу, — сказал он.
— А вам известно, кто такой Э. Т. Тапмэн?
— Это наш полковой священник.
— Все ясно, — сказал второй обэпэшник. — Ваш полковой священник — это Вашингтон Ирвинг.
— Наш полковой священник — это Э. Т. Тапмэн, — ощутив легкий укол тревоги, возразил майор Майор.
— Вы уверены?
— Вполне.
— А зачем полковому священнику такое писать?
— Так, может, это написал кто-то другой и просто подписался его именем, — предположил майор Майор.
— А зачем кому-то другому подписываться его именем?
— Ну, например, чтобы скрыть свое.
— Возможно, вы и правы, — немного поколебавшись, согласился второй обэпэшник и решительно чмокнул губами. — Возможно, тут орудует банда из двух человек с противоположно совпадающими именами. Да-да, я уверен, что так оно и есть. Один здесь, один в госпитале и один где-то возле капеллана. Так, выходит, их трое? Вы абсолютно уверены, что через ваш КП не проходили эти документы?
— На них же нет моей росписи.
— А как бы вы на них расписались? — с коварной вкрадчивостью спросил второй обэпэшник. — Как майор или Вашингтон Ирвинг?.. Или, может, как Ирвинг Вашингтон?
— Разумеется, как майор, — ответил майор Майор. — Откуда же мне знать имя Ирвинга Вашингтона или Вашингтона Ирвинга?
Обэпэшник расплылся в улыбке.
— Я рад, что вы тут ни при чем, майор. Значит, мы сможем работать вместе, а мне нужен каждый человек, на которого я могу положиться. Где-то в Европе скрывается тип, имеющий доступ к вашей корреспонденции. У вас нет предположений, кто это может быть?
— Нет, — отрезал майор Майор.
— Ну а у меня есть, — сказал обэпэшник и, конфиденциально склонившись к майору Майору, прошептал: — Это ублюдок Боббикс. А иначе зачем бы ему раззванивать про меня на всю эскадрилью? Ладно, смотрите тут в оба и немедленно дайте мне знать, если кто-нибудь обронит хотя бы словечко про Ирвинга Вашингтона. А я пошлю запрос на капеллана и все его окружение.
Как только второй обэпэшник ушел, в палатку через окно впрыгнул первый — майор Майор с трудом узнал его — и потребовал, чтобы он рассказал ему, кто у него только что был.
— Он из ОБП, — сказал майор Майор.
— Черта с два! — уверенно объявил первый обэпэшник. — Это я ваш куратор от ОБП.
Майор Майор с трудом узнал его, потому что он явился на этот раз в бордовом, вылинявшем и разодранном под мышками вельветовом халате, ветхой фланелевой пижаме и домашних тапочках с одной полуоторванной, звучно шлепающей по земле подошвой — то есть в обычной госпитальной одежде, как решил майор Майор. После первого своего визита обэпэшник фунтов на двадцать раздобрел и полыхал цветущим здоровьем.
— Я совсем разболелся, — жалобно прохныкал он. — Заразился в госпитале от летчика-истребителя простудой, и у меня теперь тяжелое воспаление легких.
— Мне очень жаль, — вежливо сказал майор Майор.
— От вашей жалости здоровья у меня не прибудет, — проскулил в ответ первый обэпэшник. — Да и не нужна мне ваша жалость. Про здоровье это я просто к слову — чтоб вы знали, каково мне вас всех курировать. А пришел я предупредить, что Вашингтон Ирвинг орудует теперь, по-видимому, в вашей эскадрилье. Вы случайно не слышали, не упоминал тут кто-нибудь это имя?
— Да вообще-то слышал, — сказал майор Майор. — От того человека, который только что ушел. Он как раз про Вашингтона Ирвинга и говорил.
— В самом деле? — радостно вскричал первый обэпэшник. — Ну, теперь-то мы, пожалуй, запросто расколем этот чертов орешек. Только глядите тут в оба, пока я смотаюсь в госпиталь и запрошу у начальства дальнейшие инструкции. — Первый обэпэшник выпрыгнул в окно и мгновенно исчез.
А через минуту появился второй обэпэшник. Яростно отдуваясь, он торопливо откинул занавеску, отгораживающую закуток майора Майора, и, не успев перевести дух, заорал:
— Я только что видел какого-то типа в красной пижаме — он выпрыгнул из вашего окна и побежал по дороге. Вы случайно его не видели?
— Видел, — сказал майор Майор. — Он со мной разговаривал.
— То-то я и подумал: очень, думаю, подозрительный факт — человек выпрыгивает из окна в красной пижаме. — Обэпэшник деловитым колобком катался по крохотному закутку. — Сначала я заподозрил вас: ага, думаю, решил, стало быть, улепетнуть, голубчик, в Мексику. Но теперь вижу, что это не вы. Ну а тот тип — не упоминал он про Вашингтона Ирвинга?
— Да вообще-то упоминал, — сказал майор. — О нем он со мной и разговаривал.
— В самом деле? — обрадованно вскинулся второй обэпэшник. — Прекрасно! Теперь-то мы, пожалуй, за милую душу расколем этот дьявольский орешек. А вы не знаете, где сейчас можно найти этого типа?
— В госпитале, — ответил майор Майор. — Он совсем разболелся.
— Великолепно! — воскликнул второй обэпэшник. — Туда-то я, стало быть, за ним и отправлюсь. Но лучше всего мне оказаться там инкогнито. Объясню-ка я у вас в санчасти, кто я такой, и пусть они отправят меня туда как больного.
— Они отказались послать меня в госпиталь как больного, пока я не заболею, — возмущенно проворчал он, вернувшись к майору Майору. — А я, знаете ли, окончательно разболелся. Мне давно уже надо было лечь на обследование, и вот подвернулся наконец подходящий случай. Пойду-ка я в санчасть, и пусть они отправят меня на обследование.
