общества, созданного Мирандой. Вернувшись в начале XIX в. на родину, он принял активное участие в антииспанском движении, примкнув к его радикальному крылу. В 1810–1812 гг. О’Хиггинс являлся ближайшим сподвижником Мартинеса де Росаса.
Продолжая свое продвижение на север, испанские войска в марте 1814 г. форсировали Мауле. Хотя дальнейшее их наступление удалось приостановить и непосредственная угроза Сантьяго миновала, они контролировали южную часть страны, в том числе Вальдивию, Консепсьон и другие важные центры.
В такой обстановке «верховный правитель» полковник Франсиско де ла Ластра, которому хунта в середине марта в связи с тяжелым положением передала власть, принял предложение испанского командования о прекращении военных действий. В начале мая на берегу реки Лиркай было подписано соглашение, предусматривавшее полное и безоговорочное признание чилийцами власти короля Испании (т. е. по существу их отказ от требования национальной независимости) в обмен на обязательство вывести испанские войска с территории Чили.
Поскольку Лиркайское соглашение фактически означало полную капитуляцию чилийского правительства, оно вызвало недовольство патриотов. Воспользовавшись этим, Каррера организовал в Сантьяго военный переворот и стал во главе вновь образованной правительственной хунты. Придя к власти, он поспешил изгнать из Чили своих политических противников, причем не только капитулянтов, но и многих радикально настроенных патриотов. Против Карреры выступили О’Хиггинс и его сторонники. Страна оказалась перед угрозой гражданской войны.
Обострением разногласий между чилийскими патриотами не преминули воспользоваться колонизаторы. Вице-король Перу дезавуировал Лиркайское соглашение, подписанием которого колониальные власти стремились лишь выиграть время для подготовки полного разгрома too освободительного движения, и направил в Чили новые подкрепления. Узнав об этом, О’Хиггинс немедленно предложил Каррере прекратить междоусобную борьбу и объединить свои силы против общего врага. Но это не спасло патриотов, которые в начале октября 1814 г. были наголову разбиты в ожесточенном бою при Ранкагуа (южнее Сантьяго).
Сражение началось утром 1 октября. В течение дня роялисты трижды переходили в наступление, но войска О’Хиггинса каждый раз отбрасывали их на исходные позиции. На рассвете 2 октября испанцы возобновили свои атаки, которые сперва оставались безуспешными. Однако в дальнейшем части под командованием Карреры, находившиеся в резерве на некэтором расстоянии от поля боя, не выдержали натиска врага и отступили. Патриоты продолжали мужественно сражаться, но, не получая подкреплений, оказались уже не в состоянии противостоять превосходящим силам противника. У них иссякли боеприпасы, а также нарушилось снабжение водой. Все это позволило роялистам сломить сопротивление чилийцев. Озверевшая испанская солдатня учинила кровавую расправу над попавшими в ее руки ранеными, пленными и гражданским населением. О’Хиггинсу и Каррере с небольшим отрядом едва удалось спастись и перебраться через Анды.
Несколько дней спустя испанские войска вступили в Сантьяго, и вскоре в Чили был полностью восстановлен колониальный режим. Начались массовые репрессии против патриотов, которых колонизаторы пытались запугать жестоким террором.
«КЛИЧ ДОЛОРЕС»
На рассвете 16 сентября 1810 г., когда жители небольшого мексиканского городка Долорес, расположенного к северо-востоку от крупного горнопромышленного центра Гуанахуато, мирно спали, наслаждаясь заслуженным воскресным отдыхом, их сон был внезапно нарушен громким колокольным звоном. Никто не знал, что произошло, но все понимали, что только событие исключительной важности могло заставить ударить в набат в столь неурочный час. Взволнованно спрашивая на ходу друг друга, что же случилось, люди отовсюду' спешили на площадь, к церкви. Вскоре возле нее собрались многие горожане, а также крестьяне, прибывшие из ближних деревень на рынок.
Тогда на паперть вышел пожилой, сутуловатый человек среднего роста в черной сутане. На его выразительном смуглом лице выделялись живые зеленоватые глаза. Он обвел внимательным взглядом сразу притихшую толпу и, не повышая голоса, заговорил.
Оратор призывал собравшихся начать борьбу за свободу и возврат земель, отнятых 300 лет назад испанскими завоевателями, выступить в защиту своих исконных прав и католической религии, попираемой колонизаторами. «Друзья мои и соотечественники, — говорил он, — для нас не существуют больше ни король, ни подать. Этот позорный налог, который подобает лишь рабам, тяготел над нами в течение трех веков как символ тирании и порабощения… Настало время освобождения, пробил час нашей свободы». В заключение своей короткой речи он воскликнул: «Да здравствует независимость! Да здравствует Америка! Долой дурное правительство!»{38} Эти слова многочисленные слушатели встретили дружными криками одобрения и возгласами «Смерть гачупинам!»
Сельский священник
Человек, которому ранним сентябрьским утром, затаив дыхание, внимали сотни людей, был местный приходский священник Мигель Идальго-и-Костилья. Он родился в 1753 г. в семье креола, управляющего асьендой Корралехо (провинция Гуанахуато). По окончании училища Св. Николая в Вальядолиде юноша успешно сдал экзамен при столичном университете в Мехико и получил степень бакалавра искусств, а в дальнейшем — бакалавра теологии. По настоянию отца он избрал духовную карьеру и в 1778 г. принял сан священника. На протяжении многих лет Идальго являлся преподавателем, а с 1790 г. стал ректором училища Св. Николая. Но уже вскоре церковное начальство узнало, что он придерживается прогрессивных убеждений и даже пытается проводить их в жизнь. В 1792 г. неблагонадежному ректору пришлось подать в отставку и сменить свой важный пост на скромное амплуа сельского священника.
Будучи высокообразованным человеком, Идальго обладал обширными познаниями по истории Древней Греции и Рима, имел ясное представление о событиях Великой французской революции. На полках его библиотеки стояли французская «Энциклопедия», сочинения Демосфена, Цицерона, Декарта, Корнеля, Лафонтена, Бюффона и множество других книг. Он перевел на испанский язык несколько комедий Мольера и трагедий Расина. Но Идальго вовсе не представлял собою тип «книжного червя», который ищет уединения в тиши библиотеки, среди пыльных фолиантов. Напротив, он был жизнерадостен, подвижен, любил веселье и развлечения, умел ценить радости жизни и пользоваться ими.
Получив в 1803 г. назначение в Долорес, новый священник благодаря своей образованности, приветливости и простоте вскоре приобрел широкую популярность среди населения прихода. К этому времени в его сознании окрепла идея вооруженной борьбы как единственного средства избавления родины от ига колонизаторов. Внимательно следя за событиями в метрополии и откликами на них в Новой Испании, Идальго к концу 1809 г. решил, что пора взяться за оружие. Он нашел единомышленников в лице капитана Альенде и других офицеров.
Во исполнение разработанного ими плана патриоты создали в ряде городов революционные хунты. Центром антииспанской деятельности являлся Керетаро — важный узел коммуникаций, связывавших этот город с Мехико и столицами провинций. Здесь часто происходили конспиративные собрания патриотов, посвященные подготовке восстания, которое предполагалось начать 8 декабря 1810 г.
Однако 13
