находящуюся в ведении профильного Генштаба, и вспомогательную, которая предоставлялась в распоряжение армии. Соответственно, с учетом пожеланий всех заинтересованных сторон и поправкой на бюджетные ограничения планировалось и ее перевооружение. Программа «бомбардировка, бой, разведка» предполагала создание универсального самолета, который мог бы реализовывать все три основные задачи войны в воздухе. С целью поддержки наземных войск был спроектирован и принят на вооружение самолет Potez-540. Французский историк дал ему такую характеристику: «Настоящий воздушный крейсер, эта машина быстро продемонстрировала неспособность осуществлять свою миссию. Применение нескольких экземпляров во время войны в Испании показало ошибочность самой концепции и чрезвычайную уязвимость машин. Испанцы окрестили их “летающими общими гробами”»[288]. Подобная ситуация резко контрастировала с тем, что в то же время происходило в германской армии. Фон Сект и его сотрудники изначально исходили из перспективы авиации поля боя. Главное тактическое наставление Рейхсвера «Управление и сражение, взаимодействие родов войск» подробно регламентировало боевое применение ВВС и особо подчеркивало важность постоянного взаимодействия между авиацией и сухопутными войсками[289].
Технические инновации не повлияли на оборонительный характер французской военной доктрины. Скорее, происходил противоположный процесс: они «подгонялись» под нужды обороны и, таким образом, теряли большую часть своего боевого потенциала. На тактическом и оперативном уровнях во главе угла по-прежнему находилась модель «методического сражения». Стратегия продолжала строиться на императиве обороны границ. В 1930–1939 гг. французское командование разработало пять «литерных» (C, D, D bis, E, F) планов ведения войны против Германии. Различаясь в деталях, все они основывались на одних постулатах. Перед армией ставилась четкая задача: «Обеспечить путем обороны, исключающей любое отступление, абсолютную целостность укрепленного фронта от Лонгюйона до Базеля; парировать возможный обходной маневр врага на флангах (Бельгия, Швейцария) путем организации фронта на нейтральной территории, создать который необходимо как можно раньше»[290].
Дальнейший ход войны должен был разворачиваться по сценарию Первой мировой. После начального этапа начиналась затяжная борьба на истощение, возможностей выиграть которую в одиночку у Франции не было. К середине 1930-х гг. по важнейшим наименованиям сырья для военной промышленности страна критически зависела от импорта: по каучуку – на 100 %, по углю – на 35 %, по сырой нефти – на 99 %, по меди – на 99 %, по свинцу – на 87 %, по цинку – на 40 %, по олову – на 95 %, по никелю – на 30 %, по марганцу – на 100 %[291]. Франция полностью обеспечивала себя зерном, удобрениями и железной рудой, однако испытывала дефицит в сырье для текстильной и химической промышленности. Сконцентрировать ресурсы, необходимые для победы в индустриальной войне, Франция могла, лишь сохраняя тесные связи с нейтральными государствами, союзниками и своей колониальной империей. Для этих целей ей требовался мощный военно-морской флот.
После окончания Первой мировой войны французский ВМФ находился не в лучшем состоянии. В 1914–1918 гг. страна, вынужденная мобилизовать все ресурсы для обеспечения сухопутных сил, практически не строила крупных кораблей. К началу 1919 г. общее водоизмещение военного флота составляло 652 000 тонн при 129 000 тоннах, находившихся на стапелях. Через два года оно сократилось до 486 000, а объемы военного кораблестроительства упали в пять раз – до 25 000 тонн. В 1914–1922 гг. Франция вводила в строй лишь небольшие суда, общим водоизмещением 28 000 тонн. Для сравнения: за этот же период Италия спустила на воду 70 000 корабельного тоннажа, Япония -465 000, в том числе восемь линкоров и 12 крейсеров, Великобритания – 1,174 млн. тонн, в том числе 11 линкоров, шесть авианосцев и 53 крейсера. При сохранении таких темпов перевооружения французского флота к 1934 г. он мог полностью исчезнуть как боевая сила[292]. «Общественное мнение не имело никакого представления о том, какой вклад флот внес в победу, и все говорило о том, что Франция… занятая восстановлением своих развалин, забудет об институте, чью пользу она не до конца понимала»[293], – отмечает историк французского флота Р. Монак.
Ситуация, однако, начала быстро меняться в 1922 г. Вашингтонская конференция 1921–1922 г. наглядно продемонстрировала, что Франция превращается во второстепенную морскую державу, которую ставят в один ряд с Италией. Тоннаж, закрепленный за Парижем, не учитывал ни масштабов французской колониальной империи, ни особую заинтересованность страны в контроле над морскими путями. К общему разочарованию политического класса и общественности добавились доводы армии. Военные указывали на то, что в случае войны критически важной будет переброска в метрополию войск из Северной Африки. Контроль над западным Средиземноморьем превращался, таким образом, в стратегическую задачу и требовал увеличения французского военного флота. Идею усиления военно-морской мощи поддержали видные политики, среди которых выделялся многолетний министр флота Ж. Лейг.
В 1924 г. министерство приняло ряд актов, которые составили так называемый военно-морской статут. Его авторы исходили из перспективы широкомасштабной морской войны против Германии и Италии и предлагали создать силы, которые превосходили бы объединенные флоты этих двух стран. По итогам реализации 20-летней кораблестроительной программы планировалось ввести в строй линкоры общим водоизмещением в 175 000 тоннажа и авианосец водоизмещением 60 000 тонн. 360 000 тонн отводилось под строительство легких кораблей, 65 000 тонн – подводных лодок. Оба типа кораблей не регулировались международными соглашениями, что позволяло существенно нарастить французский ВМФ. С учетом вспомогательных судов и прибрежных субмарин к 1943 г. предполагалось спустить на воду 800 000 тонн корабельного тоннажа, что давало Франции перевес над объединенными флотами двух предполагаемых противников.
К рассмотрению в парламенте программа представлялась частями, и ее финансирование шло несколькими траншами, что позволяло избежать ежегодной процедуры одобрения расходов, чреватой их сокращениями[294]. Для перевооружения флота выделялись значительные средства: в 1920–1936 гг. оно поглотило 42 % бюджетных затрат на оборону [295]. Первый этап реализации программы успешно завершился в 1928 г. В состоянии готовности или высокой степени готовности находились восемь крейсеров, из которых пять относились к классу тяжелых, 18 лидеров, 26 миноносцев и 50 подводных лодок. После 1928 г. темпы корабельного строительства сократились в результате общего секвестра бюджетных расходов. В начале 1930-х гг. в качестве ответа на германскую военно-морскую программу во Франции впервые после окончания Первой мировой войны были заложены линкоры тоннажем 26 500 тонн каждый – «Дюнкерк» и «Страсбург». В 1922–1934 гг. ежегодно на французских верфях закладывались корабли общим водоизмещением 33 700 тонн[296].
Эта мощь была рассчитана на ведение войны на истощение. Командование ВМФ считало, что у страны должна быть самостоятельная стратегия войны на морях, для реализации которой ей требовался крупный океанский флот[297]. В то же время политическое руководством страны исходило из необходимости тесного взаимодействия с военно-морскими силами основного потенциального союзника Франции – Великобритании. Именно она и ее империя обеспечивали большую часть французского
