— Ты что делаешь? — спросила Крыса. — Я пока не могу спать. Еще рано! К тому же сегодня полнолуние. Я не усну, когда на меня светит полная луна!
Иногда она меня просто ошарашивала.
— Ну, так полежи и отдохни.
— Отдохнуть?! Это наша первая ночь в Нью-Йорке, Боб! Я хочу посмотреть на огни!
— Я устал!
Крыса сложила руки на груди:
— Как ты мог устать — тебе двенадцать лет! Так не бывает! Ах, ну да, я забыла. Тебе же почти тринадцать. Ты почти тинейджер. Разве бунтующий тинейджер захочет проспать свою первую ночь в Нью-Йорке?
Я встал. Если уж Крыса вбила что-то себе в голову, сопротивление бесполезно. К тому же от одной мысли, что придется лежать тут в темноте, у меня побежали мурашки.
— Оставим тут рюкзаки и пойдем на Таймс-сквер, — решила Крыса. — Огни именно там. Я уже посмотрела по карте, тут недалеко. Иди за мной.
Я буквально видел слова, выбитые на моем надгробии. Тут лежит Боб Де Билье, который имел глупость послушать свою чокнутую сестру. Но я все равно пошел за ней.
Глава 12
Едва повернув на Сорок вторую улицу, мы увидели огни, хотя топать до них нужно было еще не один квартал. Когда же мы пристегнули велики к столбу и шагнули на Бродвей, то огни нас просто ошарашили! Горела иллюминация на крышах, сияли прожекторы, переливались рекламные щиты. Я посмотрел на Крысу. Огни отражались в ее огромных глазах.
— Побродим по Бродвею, братец! — сказала она с ямайским акцентом.
Сначала мы пошли в толпе по тротуару, а потом перебежали на островок среди целого моря желтых такси. Там мы остановились и стали смотреть по сторонам в благоговейном восторге.
— Хочу чего-нибудь выпить! — заявила Крыса.
Мы перебежали через Бродвей, купили в «Макдоналдсе» колу и пили ее на ходу, купаясь в суете Таймс-сквер.
А потом я заметил этого типа. Он был, наверное, ровесник папы и выглядел как-то чудно. На его лице застыла печальная мина, углы рта были скорбно опущены, и шел он очень странно — не то чтобы хромал, но как-то неловко волочил ноги. Одно плечо у него казалось выше другого, а может, просто руки были разной длины. Даже глаза у него слегка косили. В общем, он весь казался довольно кривым и корявым.
Больше того, одежда на нем тоже представляла собой неожиданное сочетание — старые, изношенные ботинки, потертый черный костюм, лоснящийся от времени, а под ним новехонькая рубашка и галстук. Седеющие темные волосы были аккуратно подстрижены и причесаны.
Он осматривал толпу цепким взглядом хищника. Внезапно глаза его расширились — он выбрал жертву и нанес удар.
— Сэр, мадам, добрый вечер, — обратился он к проходящей мимо паре. — Мне неловко отвлекать вас от прогулки, но я отчаянно нуждаюсь в помощи. Всем нам иногда случается попасть в нужду, вот пришел и мой черед… — Пара ускорила шаг. — Я всего лишь надеялся… Простите… Эй! Я с вами разговариваю! — Тут он заметил другую пару, идущую в его сторону: — О боже, умоляю, выручите меня! Мне срочно надо в Чикаго! У меня жена умирает! Священник уже исповедал и причастил ее! Только бы мне успеть в последний раз поймать ее нежный взгляд! Пожалуйста! Помогите мне!
— Отвали, жулик, — сказал прохожий, не глядя на него.
— Жулик! Вы это слышали? Я говорю ему, что у меня жена умирает, а он обзывает меня жуликом! Какое бессердечие! — Он вытащил из кармана бумажник и кинулся наперерез следующей паре: — Простите, мисс! Взгляните на фотографию! Это моя жена, она вот-вот должна родить! А мне не хватает двадцатки на билет до Вашингтона.
— Извините! — буркнула женщина, проталкиваясь мимо него.
— Извинить вас? Извинить за то, что пожалели несколько баксов? — Он заметил, что мы с Крысой смотрим на него, и разразился тирадой: — Полюбуйтесь на этих треклятых туристов! Небось отстегивают по две сотни баксов в сутки за отель! Двести долларов за паршивую койку! Какая разница, где ночевать, — ты все равно спишь! Наивные лопухи, все до единого! А потом еще билеты на представление, дорогие коктейли и какой-нибудь «знак любви», на который он должен раскошелиться в доказательство, что брак еще не трещит по швам. И уж, казалось бы, после всех этих глупых расходов можно выручить человека в беде — но нет, дудки!
— Какой классный! — восхитилась Крыса. — Как думаешь, он разрешит нам с ним потусить?
— С чего вдруг ему…
— Эй, дружище! Не против, если мы тут с тобой зависнем?
Жулик смерил нас взглядом с ног до головы:
— Посмотрим… Случалось обводить людей вокруг пальца?
— Нет, мы…
— Тыщу раз! — перебила меня Крыса.
Жулик снова оценивающе посмотрел на нас и заключил:
— Проваливайте, вы слишком мелкие.
Тут он заметил хорошо одетую пару и моментально сменил тон:
— Извините за беспокойство, у меня жена…
— Нет, приятель, сегодня подачек не будет, — сказал мужчина, высокий и широкоплечий.
Но жулик сосредоточил свое внимание на его даме. На пальцах у нее посверкивали бриллиантовые перстни.
— Мисс, я люблю свою жену больше жизни!
Дама в бриллиантах, слегка не в меру упитанная, замедлила шаг:
— И что же случилось с вашей женой?
— Идем, Милдред. Он жулик.
— Я никогда ничего не просил! — воскликнул жулик. — Честное слово!
Спутник Милдред взял ее под руку и повел прочь. И тут, как вы думаете, кто подает голос?
— Она умирает! Мамочка умирает!
Как будто денек у нас вышел недостаточно сумбурным! Ей, видимо, не хватило треволнений! Подумаешь, какой-то псих угрожал перерезать ей глотку! Мелкий грызун, видимо, заскучал!
— О, бедняжка! — воскликнула Милдред.
— Милдред! — повысил голос ее кавалер, а жулик тут же подстроился под Крысу:
— Не бойся, милая! Папочка найдет деньги! Как-нибудь найдет…
Я был просто ошарашен. Они впервые друг друга увидели, а уже спелись!
— Я всегда чую, когда меня хотят облапошить!
— Джордж! — возмутилась Милдред. — Как ты можешь быть таким черствым?! И это человек, за которого я выхожу замуж? — Она открыла сумочку и вручила Крысе двадцатку: — Вот, держи, малышка. Надеюсь, это поможет.
— Спасибо, мисс! — поблагодарила Крыса.
И сделала реверанс. Представляете? Реверанс! Я не знаю, роль из какого фильма она в тот момент исполняла.
— Милдред! Разве ты не видишь, кто они такие на самом деле?!
Женщина сердито посмотрела на него и пошла прочь.
Джордж поспешил за ней, взял ее за руку, и они начали ругаться.
— Если она не видит, кто он такой на самом деле, где уж ей раскусить нас, — заметил жулик.
Потом Джордж вернулся к нам.
— Возьми, приятель! — сказал он громко, так, чтобы слышала Милдред. Но, протягивая жулику двадцатку, он тихо добавил: — Ты пройдоха! Ясно тебе?
— Ясно, — ответил жулик. — Мне также ясно, что ты женишься на ней не из-за ее небесной красоты. А, Джордж? Да она и постарше тебя будет… Сильно постарше.
Джордж побагровел от злости, но ничего не сказал. Он молча развернулся и поспешил к своей невесте.
— Видали, детишки? У него на руке «Ролекс», который наверняка она ему подарила. И этот жадина хнычет, как младенец, из-за нескольких баксов. — Жулик щелкнул пальцами и протянул Крысе раскрытую ладонь: — Давай сюда.
Крыса отдала ему двадцатку и получила взамен десять долларов. Она выразительно посмотрела на купюру, потом на жулика.
— Слушай, детка, у меня большие расходы. И большой опыт. Опыт и расходы. А у тебя что?
— Издеваешься? Лицо мое видишь? — возмутилась Крыса, указывая пальцем на свою умильную мордочку. — С таким лицом я могу за вечер насшибать больше денег, чем ты за целый месяц! А ну отдавай мою двадцатку, не то уйду!
— Ну-ну, зачем скандалить? Томми Маттола уважает своих партнеров.
— Так вот уважь меня, Томми, и верни мне мою двадцатку!
— Как тебя зовут, девочка?
— Мари-Клэр.
— Забей на двадцатку, Мари-Клэр! Сегодня тут бродят толпы лопухов. Хочешь реально заработать?
— Каэшна, Томми! Только не вздумай обжулить меня! У меня друзья в центре города!
— Это что, угроза? Ты мне угрожаешь?
— Просто вношу ясность, вот и все!
— Ну, так все яснее ясного. За работу.
Крыса пошла за ним, но я схватил ее за руку:
— Ну, нет, нечего тебе возле него околачиваться! Ты его даже не знаешь!
— Не волнуйся, Боб. У него добрый дух.
— Плевал я на то, какой у него дух! Я тебе запрещаю!
Крыса отпихнула мою руку:
— Я хочу повеселиться! Если тебе это не по вкусу, иди назад в логово, я попозже к тебе вернусь.
И пошла за этим жуликом. Она знала, что я ее одну не брошу. Маленькая эгоистичная мерзавка! Мне захотелось отвесить ей оплеуху. Но я не стал. Я просто тупо пошел за ней.
И началось. Крыса и жулик давали на Бродвее оскароносные представления, в которых фигурировали все тридцать три несчастья, от крушений поездов до грабежа средь бела дня, от обвала фондовых рынков до украденных билетов. Там были умирающие матери, дерзкие грабители и больные родственники в Сиэттле. Народу погибло столько, что хватило бы на целый морг, а уж сколько младенцев появилось — целый роддом!
