Мы с Крысой посмотрели друг на друга и покатились со смеху.
— И на кого ты поставила? На Верзилу Тони?
— Ты что, смеешься?! На глухого, конечно. Опасный тип! Этот твой пьяница точно долго бы не продержался.
Крыса, конечно, чокнутая. Но нужно совсем не иметь мозгов, чтобы поставить на глухого против Верзилы Тони. Верзила младше глухого лет на двадцать, не меньше.
— Пойду спрошу вон тех старичков, — сказала Крыса и отошла.
— Классные велики.
Я обернулся. В дверном проеме стоял какой-то парень в аккуратной рубашке с галстуком. Пиджак он держал небрежно перекинутым через плечо. Парень был такой элегантный, что смотрелся неуместно в этой дыре.
— Да, хорошие, — согласился я. — Вы здесь живете?
— Я? Нет. Терпеть не могу этот район. — Он говорил с легким акцентом. — Это дом моей матери. Она прожила здесь всю жизнь и не хочет переезжать. Я ей столько раз повторял: «Поживи ты у нас, Мария и детишки будут тебе рады». Но она не слушает. Ей нравится здесь. А меня бесит этот район. И этот дождь! — добавил он, оглядываясь.
— Меня тоже, — признался я.
— Тогда что ты тут делаешь? — спросил он с усмешкой.
— Я ищу своего дядю. Его зовут Джером Де Билье. Вы, случайно, его не знаете?
Парень сдвинул брови:
— Джером Де Билье. Хм… Он вроде приятель Ларри. Погоди-ка.
Он шагнул в дом, прошел по темному коридору и толкнул дверь в дальнем конце. Из комнаты на его лицо упал слабый свет.
— Ма! Джером Де Билье — это, часом, не приятель Ларри? Ага. А где он живет?
Я ушам не поверил!
— Эй, как тебя зовут? — крикнул он мне.
— Боб.
— Ма сейчас позвонит Ларри и спросит. Заходи, Боб, не стой под дождем. Я тебя отведу, когда узнаем адрес.
Я уже собрался войти, и тут цепкие пальцы Крысы впились мне в плечо. Вы бы видели, с какой ненавистью она смотрела на этого парня! Я тоже взглянул на него и обнаружил, что с его лица сошло всякое дружелюбие.
— Заходи, чего ты ждешь?
— Пошли отсюда, Боб, — сказала Крыса.
И она зашагала прочь, волоча меня за собой. И я ей это позволил.
— Что ты делаешь? — спросил я, стряхивая ее пальцы с плеча. — Друг этого парня знает дядю Джерома. Его мать прямо сейчас звонила ему по телефону.
Крыса посмотрела на меня снизу вверх, покачала головой и обернулась назад:
— В том доме, кроме него, никого не было. Этот тип заманивает туда своих жертв. В основном детей. — Она вздрогнула, как будто увидела что-то ужасное. — Сегодня туда придет банда. Он будет кричать, что не виноват, хотя на самом деле виноват, и они это знают. Я вижу, как кровь пятнает стены… вижу его бездыханное тело.
Я так перепугался, что ничего не соображал. Я не знал, чему верить, и потому стал нападать на Крысу:
— Когда-нибудь придут люди в белых халатах, поймают тебя сачком и заберут!
Парень снова появился в дверном проеме и злобно уставился на Крысу. А потом, улыбаясь, провел пальцем себе поперек горла.
Я замер от ужаса.
— Пи-ип с тобой, треклятый демон! — заорала Крыса. — Думаешь, я не поняла, кто ты? Посмотрим, как ты запоешь сегодня вечером, когда тебе башку проломят на пип!
Из глаз у него так и перла злоба, а изо рта лились беззвучные ругательства. Ну и жуткая же это была картина.
— Поехали отсюда!
Я запрыгнул на велик, но Крыса стояла на месте.
— Оставь его! — закричал я.
Она села на велик, и мы погнали прочь. Я все время оглядывался, не бежит ли парень за нами. Он не бежал. Но я все равно оглядывался.
— Треклятый убийца! — воскликнула Крыса, едущая со мной бок о бок.
Я остановился и заорал:
— Так он, значит, убийца! Прекрасно! Значит, помимо бандитов, драгдилеров и уличных драк, у меня появился еще один повод для беспокойства! Я очень рад! То ли еще будет!
— Не надо драматизировать, Боб.
Это замечание из уст примадонны драматического театра привело меня в чувство.
— Знаешь, давай-ка устроим перерыв, — предложила она. — Пообедаем как следует и продолжим поиски. Мы не позволим какому-то треклятому демону испортить нам настроение. Как насчет пиццы?
Меня так трясло, что я сказал «ладно». А что еще я мог сказать?
Мы съели пиццу и опять начали спрашивать прохожих. Мы искали уже много часов, но не нашли никого, кто знал бы дядю Джерома. Только тогда у меня в памяти впервые всплыли слова вождя: «Вы можете никогда не найти его». Может, дядя и не б Нью-Йорке вовсе. Я позволил своей чокнутой младшей сестре завезти меня сюда, потому что она не хочет в приют. Дядя может сидеть в тюрьме. А может, вообще уже умер. От этих мыслей мне стало так нехорошо. И мы были так далеко от дома.
Я стоял и смотрел, как Крыса развлекается в своем собственном маленьком мирке. Она пританцовывала под звуки сальсы, спрашивая проходящих людей о дяде, и не мучилась никакими сомнениями. Она всерьез ожидала, что рано или поздно кто-то остановится и покажет на дядю Джерома, идущего по улице, или объяснит, как пройти к его дому.
Дождь припустил сильнее. В кроссовках у меня хлюпала вода, мокрые джинсы прилипли к ногам. Я поплелся вниз по улице, нашел заброшенный дом и встал в дверях, прячась от дождя. Там пованивало, но мне было уже все равно. Я отдал бы все что угодно, чтобы оказаться в Виннипеге.
Крыса подошла ко мне с озадаченным видом:
— Что ты делаешь, Боб? Мы не найдем его, если будем просто так тут стоять.
— Мы, на пип, вообще никогда его не найдем! — огрызнулся я. Причем не стал ничего запипикивать.
— Что?! Наш бедный папа еще не остыл в могиле, а ты уже опустился до площадной брани!
— Заткнись! Сама все время говоришь «треклятый»!
— Ну и что? «Треклятый» — это не сквернословие! Я не проклинаю Бога и вообще не говорю ничего такого. Это все не всерьез. И я собираюсь искать дядю! Ты идешь?
Мне было так паршиво, что я не мог даже ответить.
— Боб, ты чего? — спросила Крыса с беспокойством. — Тебе принести что-нибудь?
Я подумал о папе, и у меня заныло сердце.
— Пока у нас все неплохо получается, — увещевала Крыса. — Мы в Нью-Йорке! Немногие на нашем месте смогли бы забраться так далеко.
Я почувствовал, как в груди закипают гнев и страх.
— Мы найдем его, Боб. Просто надо верить.
— Не мели ерунды! Мы никогда не найдем его! Зря мы вообще сюда приехали!
Крыса вздрогнула:
— Не надо так говорить. Идем. Ты же не хочешь в приют?
— Не знаю! Там, по крайней мере, не будет тебя! Ты хоть представляешь, до чего ты чокнутая! Представляешь, сколько из-за тебя мне приходится выносить? Если нас поймают, тебя не отправят ни в какой приют! В психушку тебя отправят, ясно?
Крыса посмотрела на меня, развернулась и ушла. Пару секунд я стоял без движения, потом закрыл лицо руками и разревелся. Я очень хотел перестать плакать, но не мог. Мне было жалко себя, потому что я растерялся и не знал, что делать. Мне было жалко Крысу, которой теперь придется жить в приюте. И мне было жалко нашего бедного папу, которого я очень любил.
Когда я наконец совладал с собой, то высунулся из-за двери, ожидая увидеть там Крысу. Но улица была пуста. Я заглянул за угол, но не нашел ее и там. И ее велик исчез! Я огляделся, но ее нигде не было. В панике я отстегнул свой велик от столба и помчался по округе как безумный. Я проехал по десятку переулков, вернулся на большую улицу и стал искать во всех магазинах и ресторанах. Потом начал спрашивать прохожих, не видели ли они маленькую белую девочку на велосипеде. Все без толку. Я заметил станцию метро и взбежал наверх по ступенькам. Крысы не было. Внизу стояла полицейская машина. Я понял, что надо сдаваться. Крыса могла уехать неизвестно куда, могла попасть в лапы тому мерзкому типу в галстуке. Но, сбегая по ступенькам, я увидел Крысу, одиноко стоящую на пустыре. Я запрыгнул на велик, промчался через квартал и въехал на мокрую мягкую землю. Крыса стояла у большой лужи и смотрела на падающие капли. Она не плакала — Крыса никогда не плачет, — но была бледной и растерянной, а это гораздо хуже.
— Все нормально? — спросил я.
— Ты правда думаешь, что меня отправят в психушку?
Как же мне стало стыдно! Конечно же Крысе тоже было нелегко после смерти папы, просто она этого не показывала.
— Припадки становятся сильнее. И голова у меня иногда…
— Нет! Я просто захандрил и сорвался на тебе! Я так не думаю, честное слово!
Она подняла на меня глаза:
— Значит, я совсем ничуточки не помешанная?
— Ну… разве что самую чуточку.
Она радостно засмеялась и порозовела. Одно можно с уверенностью сказать о Крысе: она не держит зла долго.
— Пошли искать дядю.
Я обнял ее за плечи, и мы покатили велики назад к большой улице.
— А вдруг у него есть связи в шоу-бизнесе? — спросила Крыса. — Может, я смогу поступить в школу драматического искусства. Или даже выступать на Бродвее.
