— А лично вы, Иван Егорович, больше странностей не заметили? С момента нашей вчерашней встречи?
— Нет. Я домой вернулся, чтобы нормально выспаться. Так что всё-таки случилось?
— Видите ли, какое дело… Вчера, пообщавшись с вами, я решил заглянуть к Борису Ильичу в гости, но не застал. Сегодня утром зашёл ещё раз — и опять неудачно. Он не ночевал дома.
— Да, действительно странно… Может, у каких-нибудь родственников?
— Родни у него здесь нет — он несколько лет назад, уже будучи вдовцом, приехал из соседней губернии. Сейчас опрашиваем приятелей и знакомых. Впрочем, скорее всего, это лишь недоразумение, которое очень скоро разъяснится само собой.
— Будем надеяться.
— Ещё раз простите за беспокойство.
Полицейский (должность его, как вспомнилось Ивану, называлась на европейский манер — инспектор, а не какой-нибудь пристав или исправник) снова шагнул к двери. Уже на пороге приостановился и произнёс:
— Если Борис Ильич всё-таки заглянет сюда, то не сочтите за труд, сообщите об этом мне. Буду очень признателен.
— Без проблем.
Инспектор ушёл. Иван продолжал сидеть за столом, уставившись прямо перед собой. Ситуация нравилась ему всё меньше и меньше. Исчезновение человека — это не шутки; такой поворот уже вряд ли можно списать на спонтанные взбрыки магии. Здесь явно разворачивается игра с непонятными правилами и ставками.
Вопреки своему желанию Иван оказался в центре событий — и со стороны, вероятно, выглядит если не соучастником, то ключевым свидетелем. Спасибо хоть, подписку о невыезде не потребовали — эдак елейно-вежливо, в местном стиле: «Премного нас обяжете, господин редактор, если в ближайшие дни изволите сидеть ровно и никуда не рыпаться…»
Он, впрочем, и без всяких подписок — невыездной, в буквальном смысле этого слова. Назад в Подмосковье без проводника не попасть.
И теперь по всему выходит, что он напрямую заинтересован в успехе следствия. Чем раньше удастся выяснить, что случилось с М-фоном, и найти исчезнувшего коллегу, тем меньше вопросов будет к Ивану. А раз так, то почему бы не ускорить процесс? У полиции будет своё расследование, а у него — своё, журналистское. Что в итоге выйдет — фиг знает, но звучит многообещающе и солидно.
А поскольку магические эффекты и пропажа обозревателя — явно звенья одной цепи, следует-таки уточнить, как на это смотрит наука.
— Так, коллеги, — сказал он, заглянув к репортёрам, — я смотаюсь в научный клуб. А вы, пожалуйста, к обеду сформулируйте темы, которые можно ещё окучить и взять в газету. Да, и если Борис появится, хватайте его по-быстрому. Хоть на цепь сажайте, лишь бы не смылся.
— Э-э-э… — ошарашенно сказал Павел.
— Поняли, шеф, — перебила Екатерина. — Держать и не пущать.
— Именно. И в полицию записку отправьте, что он пришёл. Действуйте по обстановке, короче. Катя, остаётесь за старшую.
Научный клуб занимал весь второй этаж помпезно-строгого здания на аллее, которая пересекала город с запада на восток. Иван показал консьержу своё удостоверение, поднялся по лестнице и постучал к председателю. Тот, несмотря на утренний час, был уже на месте.
— Проходите, Иван Егорович. Рад знакомству.
Председатель выглядел лет на шестьдесят с лишним, но держался чрезвычайно бодро. Как выяснилось из дальнейшей беседы, он был отставным чиновником горного департамента. И что особенно интересно — Бориса Ильича он знал ещё со времён совместной учёбы в столичном университете имени Тимофея-первопроходца.
Новость о том, что обозреватель уволился из газеты, собеседник воспринял с подчёркнутым сожалением, но не особенно удивился. Сказал:
— Борис — человек в общении непростой. И трения с коллегами у него случались нередко — амбиции, что поделать. Да ещё в сочетании с этой его болезненной педантичностью… Любую некомпетентность воспринимал как личное оскорбление, так что могу представить его реакцию на ваш редакторский ляп…
«Хоть ты не сыпь соль на рану», — подумал Иван с досадой. И поинтересовался, желая вернуть беседу в нужное русло:
— А как так вышло, что человек с дипломом горного инженера стал журналистом?
— Ну, склонность к теоретическим рассуждениям у него была изначально… Ему в своё время прочили академическую карьеру — диссертацию, кафедру и так далее. Но, опять же, возник конфликт… Впрочем, вряд ли сейчас уместно углубляться в детали. У нас тут принято обсуждать актуальную научную проблематику, а не давние дрязги.
— Да, понимаю. Я, собственно, хотел бы продолжить тему, которую мы затронули в прошлом номере. Появились ещё вопросы. Вы ведь слышали про вчерашний случай с афишей?
— Разумеется, слышал. Тут есть на что обратить внимание.
26
— И что же не так с М-фоном? — спросил Иван напрямик. — Откуда все эти загадочные эффекты?
— Вы слишком нетерпеливы, — сказал председатель с лёгкой усмешкой. — Желаете получить ответы здесь и сейчас, причём недвусмысленные и ясные. Для журналиста — вполне естественное стремление, но в науке всё по-другому. Версии и гипотезы зачастую крайне расплывчаты. Чтобы перевести их в разряд доказанных истин, требуется колоссальное количество времени, усилий и нервов — да и то гарантий успеха нет… Что же до нашего конкретного случая, то могу сказать следующее. Инцидент с афишей свидетельствует, что фон и правда несколько утратил стабильность. И да, есть немалое искушение объяснить всё внешним воздействием.
— «Внешним» — это означает…
— Из-за пределов нашего сегмента реальности. Такая гипотеза, конечно, напрашивается, учитывая, что недавно в окрестностях появилась межмировая дверь. Но, повторюсь, гипотеза, пусть даже вполне логичная, — это ещё не факт. Нужны доказательства.
— И как их найти?
— Мы уже подключились к исследованию феномена. Наши эксперты работают в контакте с полицией, проводят замеры вблизи афиши. Как только появятся конкретные данные, общественность об этом узнает. Поверьте, Иван Егорович, не стоит представлять нас упёртыми обскурантами, реакционерами от науки.
— Да я и не представлял…
— Нет, разумеется, прямым текстом вы ничего такого не утверждали. Но общая тональность статьи, опубликованной в свежем номере, навевает соответствующие мысли.
Иван стушевался. Готовя номер, он помнил, что его редакторский стиль может удивить местных, показаться им слишком резким и разухабистым. Да, помнил и старался себя сдержать — но, как теперь выясняется, недостаточно…
— Сожалею, — сказал он, — что вы это так восприняли. Мы всего лишь хотели, чтобы в статье присутствовала динамика. Ведь даже в рамках вашего клуба есть разные точки зрения… Один из ваших коллег не исключил, например, что попытки пробить дыру из другой реальности начались ещё осенью…
— Упомянутый вами коллега — талантливый М-геолог. Но, к сожалению, склонный порой к поспешным суждениям и некоему… гм… юношескому максимализму.
— И тем не менее, было бы интересно побеседовать с ним ещё. Вы же не возражаете?
— Нет, нисколько. Надеюсь лишь, что вы, цитируя его мнение, будете сохранять журналистскую объективность.
— Я постараюсь.
Пообщаться с «юным максималистом» сразу, правда, не удалось — в клуб он не заглядывал уже несколько дней. Иван попросил его домашний адрес и, распрощавшись с председателем, снова вышел на улицу.
Дождь прекратился — или, скорее, взял небольшую паузу. Тучи всё так же скрывали небо, лишь у горизонта виднелись бледно-голубые просветы. Тротуары блестели, дыхание ветра было мягким и влажным.
Одноэтажный дом, где квартировал геолог, прятался за сомкнутым строем густых кустов — даже сейчас, ещё не покрывшись листьями, они почти полностью заслоняли фасад.
Иван не удивился бы, если бы квартиранта не оказалось дома. День всё-таки был рабочий — да и вообще, геологу полагается шляться где-нибудь по горам, а не сидеть в четырёх стенах. Но через полминуты дверь отворилась, и на Ивана из-за порога воззрился крепкий, коротко остриженный парень:
