– И нет, так здесь было не всегда. Хотя разумной жизни в этом мире никогда не было.
– Но животные были? Растения? – Аурика попыталась поравняться с чародеем, забыв о его наставлении двигаться ровно по его следам. – И ты их всех заморозил?..
Услышав обвинение, Льер резко вкопался на месте. Посмотрел на Аурику с такой снисходительной жалостью – как на глупую маленькую девочку – что она тут же дала себе обещание ни за что не рассказывать ему про метку истинной пары. Кому угодно, но только не ему. И вообще больше ни о чем его не спрашивать.
– Ты бы предпочла, чтобы я заморозил твой Истрос?
– Границы Истроса оберегает мой отец и мои братья. К ним не подступится ни один недруг, – голос Аурики задрожал от обиды и возмущения.
– С таким недругом твоим братьям еще не приходилось встречаться. И я не уверен, за кем останется победа в случае их встречи, - Льер пренебрежительно вскинул брови, явно демонстрируя свое отношение к драконам.
– Мой отец…!!! – Аурика тут же вспыхнула от подобного тона.
– Знаю-знаю, сам Черный огонь. Слышал я о нем, в том числе много нелестного, – мужчина хмыкнул.
– Не тебе его осуждать, – драконица едва держалась, чтобы не влепить наглецу пощечину.
– Согласен, – Льер неожиданно легко согласился. – Мы приехали, отдавай лыжи.
Аурика недоуменно вертела головой. Они остановились прямо посреди снежной равнины: никакого входа в ледяную пещеру видно не было. Не видно было даже камешка, который бы этот вход отмечал или хотя бы сугроба, который бы этот камешек засыпал. Она недоверчиво покосилась на Льера, но лыжи все-таки сняла.
– Ну, и куда нам теперь? – драконица пыталась нащупать веяния колючей ледяной магии, но не ощущала ровным счетом ничего, кроме трескучего мороза.
– Не видишь? – Льер спросил совершенно серьезно, и драконица помотала головой в ответ. – Просто в твоем сердце все еще слишком много тепла. Поэтому Поток льда тает, когда касается его, и ты его не замечаешь.
– Наверно, мне стоит этому порадоваться, – Аурика проворчала недовольно.
В этот момент Льер сделал резкое движение руками. С его ладоней слетел короткий злой порыв ветра и вгрызся в снежную толщу прямо у ног путешественников. Во все стороны брызнули снежные комья, напугав Ренфри. Зверь шарахнулся прочь, спрятавшись в ногах Аурики, в очередной раз посчитав ее надежной заступницей.
А прямо перед путешественниками открылась узкая трещина, ведущая под снег. Стены трещины были покрыты слоем инея, дальний край терялся в темноте.
– Ты что, хочешь сказать, что маленькая испуганная девочка полезла туда? – Аурика вытянула шею, заглядывая в расщелину. Оттуда тянуло сырым морозным воздухом, зоркий драконий глаз едва различал конец прохода в колышущемся льдистом мареве.
– Исси не маленькая испуганная девочка, я уже говорил тебе об этом, – Льер проворчал и, как ни в чем не бывало, втиснулся в трещину. – Это для тебя тут холодно и страшно, а для снежного голема – уютно и красиво.
– А-а-а… для тебя тут тоже… уютно? – Аурика все никак не могла решиться, чтобы последовать за Льером. Ее богатое воображение превратило ледяную расщелину в глотку снежного монстра, наполнило ее всевозможными чудищами и страхами. И даже осознание того, что сама она дракон, самый грозный из всех магических чудовищ, как-то не делало эту прогулку приятнее. Сейчас-то она была девушкой и при всем желании не могла обернуться драконом. Тем более, внутри столь узкой трещины.
– Не то, чтобы уютно, – Льер уже ушел довольно далеко по расщелине. Ее ширины едва хватало, чтобы протиснулись его плечи, но чародея это, казалось, не смущало. – Но самое страшное в этом мире – это я. Жалко, что ты этого никак не поймешь, Золотце. – Он на миг остановился и обернулся к Аурике, – Ну, ты идешь? Ренфри! Ты тоже, что ли, струсил?
Песец жался к ногам драконицы и все не хотел залезать под снег.
– Ты не самый страшный, но самый вредный – это уж точно, – Аурика вздохнула и, подхватив песца на руки, шагнула в трещину.
***
По счастью, скоро проход расширился, и расщелина перешла в довольно просторный коридор. Время от времени из его стен вырывались фонтанчики морозной взвеси, словно из маленьких гейзеров, пугая Аурику и заставляя ее шарахаться от стенки к стенке.
– Перестань скакать, дочь Черного Пламени, – Льер сварливо процедил, обернувшись на спутницу. – Здесь все-таки снежный туннель, равновесие всей этой конструкции весьма условное. Хочешь, чтобы нас тут снегом засыпало?
Драконица тут же застыла на месте, боясь пошевелиться:
– Нас что, может засыпать снегом? – она боязливо втянула голову в плечи и затравленно огляделась. – Я думала, это каменная трещина.
– Каменная-каменная, я пошутил, – Льер отозвался невозмутимым тоном, на что Аурика только возмущенно раскрыла рот. – Но скакать все равно перестань, меня это раздражает.
– А меня раздражает твое отношение к людям, – Аурика обиженно поджала губы.
– Ты не человек, – Льер тут же парировал.
– Ну и что… – девушка протянула обиженно. – Я же девочка. Мне все равно страшно, – она сама не поняла, как с губ сорвалось это признание. Она, гордая дочь крылатого племени, и вдруг боится каких-то придуманных ею страхов.
Льер вздохнул:
– Все с тобой ясно, иди сюда, – и протянул ей руку.
Не совсем понимая, чего он хочет, еще не веря в подобную щедрость, Аурика перехватила песца одной рукой, приблизилась и взяла Льера за руку. Ладонь у него оказалась жесткая и теплая. Очень настоящая, надежная мужская ладонь.
– Теперь не страшно? – он невесело усмехнулся.
Драконица покачала головой:
– Теперь – нет.
Так они и шли по запорошенной снегом расщелине, взявшись за руки, а Аурика только гадала, понял ли Льер, что на ее ладони была метка истинной пары. И очень хотела подглядеть, была ли такая же у него, но для этого пришлось бы разжать пальцы, а ей очень этого не хотелось. Держать Льера за руку было очень приятно и – спокойно. И никакие ледяные монстры ей были уже не страшны. И пусть он не врет, что он здесь самый страшный. Никакой он не страшный, просто несчастный и очень одинокий…
Девушка встрепенулась, поняв, что думает о снежном волшебнике с невероятной теплотой. Почувствовал ли он ее настроение? Внешне, по крайней мере, он не дал этого понять.
Вокруг становилось все темнее. Казалось, стены ледяного туннеля раздвинулись еще шире, и все окружающее пространство утонуло во мраке. Аурика чувствовала – седьмым, восьмым чувством, – что вокруг стало очень просторно. Вот только из-за темноты она не могла оценить истинной величины этого простора.
– Как Исси умудрилась забраться так глубоко? – драконица спросила, пытаясь замаскировать свое смущение и растерянность.
– Мне, вот, тоже это интересно, – Льер остановился.
– Ты вообще уверен, что она здесь? – девушка оглядывала мрачные своды вокруг, но даже ее драконьим глазам темнота открывала мало подробностей.
– Уверен. Я, в отличие от тебя, смотрю не только глазами.
Аурика скривилась – от ее внезапного приступа нежности не осталось следа – и она забрала руку. Все-таки Льер был невозможный грубиян и самодовольный нахал. Пусть лучше не будет у него никакой метки. Зачем Аурике такая истинная пара?
– Но для глаз – твоих и моих – мы сейчас сделаем чуточку приятнее, – чародей хитро покосился на Аурику. В темноте девушка не разобрала цвета его глаз: то ли они по-прежнему были льдисто-холодными, то ли снова потеплели, налившись глубокой синевой.
Ренфри тихонько заскулил, первее драконицы почуяв странную магию, а мгновение спустя и до Аурикиного чутья донеслось легкое прохладное веяние. Драконица спустила песца с рук, и он съежился у ее ног в пушистый комочек.
Льер плавно двигал руками, медленно кружился, словно исполняя диковинный танец. И даже, несмотря на его объемную зимнюю одежду, этот танец выглядел красиво и завораживающе. Настоящее ритуальное действо. И Аурика в очередной раз залюбовалась чародеем, радуясь, что в темноте пещеры не видно смущенного румянца, заливавшего ее щеки.
