Оливия всхлипнула и приподняла край полотенца, чтобы убедиться, что кровотечение прекратилось.
— Мне никогда не везло с парнями.
Мы долго молча смотрели друг на друга. А потом засмеялись — истерически, безумно, как пьяные или те, кто забыл свои слова на церемонии бракосочетания. От смеха заболело плечо, вероятно, снова пошла кровь, но мне было так хорошо, это ощущение настолько острее боли, что я не хотела останавливаться. Мы тряслись от смеха, и слезы катились по нашим щекам.
Мы обе задыхались, когда я почувствовала, как Оливия вздрогнула и глубоко вдохнула. Открыв глаза, я тоже застыла. Мощная рука сжима Оливии горло, Оливия вцепилась в нее ногтями, глаза ее были широко раскрыты; она мгновенно протрезвела. Батч не душил ее, но и не обращался с нею мягко. Подняв ее на ноги, он присел за ней в положении, которое не давало Оливии возможности защищаться, даже если бы она знала как.
— Ты же мертв, — тупо сказала я, хотя факты свидетельствовали об обратном. Я его убила. Но вот он перед нами весь в крови от раны, которой больше нет. Как же так? В сущности для него единственным последствием было то, что он не видит и должен рассчитывать на остальные свои чувства. Особенно, как я заметила, на обоняние.
— Не совсем, — заявил Батч. — Еще нет.
Я вспомнила «я быстро выздоравливаю», вспомнила запястье, неожиданно вставшее на место на безлюдной дороге и пустыне, вспомнила, как ожило раздавленное тело. Теперь я знала, что это возможно. Батч слепо попятился от меня, таща за собой Оливию, ноздри его широко раздувались при каждом вдохе. Он. приближался к ножу, который я выронила. 11ужно что-то быстро предпринять, пока не поздно.
— Отпусти ее. — Я постаралась, чтобы голос доносился справа от кровати; сама я при этом двигалась влево. — Тебе нужна я, отлично. Но не вмешивай в это ее. — Плечо болело, спальня начала расплываться перед глазами, но я заставила себя успокоиться. Не знаю, долго ли я выдержу, потерять сознание нельзя. Я спасу Оливию или умру, стараясь ей помочь.
— Как ты это сделала? — спросил Батч. Голова его была наклонена к середине комнаты.
— Что?
— Убила меня. Во время метаморфозы ты не можешь двигаться. Как тебе удалось?
Откуда мне знать? Вместо ответа я начала приближаться к нему.
— Еще шаг, и твоя сестра умрет. — Несмотря на слепоту, он повернулся ко мне и для убедительности сильней сжал горло Оливии. У нее выпятились глаза. — Отступи.
В голосе его звучала смерть. Я сделала шаг назад.
Думай, Джоанна, думай!
Ну, хорошо, Батч лишился зрения, но его остальные чувства остры. Интересно, о какой трансформации он говорил. Для него это явно имеет смысл. Он ждал этого момента, чтобы убить меня, и в это время мне отказали все ощущения. Но теперь они вернулись. А как лее «шестое чувство»? С его помощью он теперь следит за мной?
Как мне не хотелось отрывать взгляд от Батча и Оливии, но придется сделать это, чтобы сосредоточиться на остальных чувствах. Я закрыла глаза, и мне сразу стала понятна разница. Под опущенными веками в сопровождении запахов и звуков вспыхивали яркие цвета. Просто подумав о предметах, какими я в последний раз их видела, я сразу чувствовала их запах.
Сама я пахла кровью, Беном и мылом, которым пользуюсь. Я повернулась к туалетному столику, на котором стояло множество предметов косметики: мята, эвкалипт, воск, пудра и духи, аромат которых безошибочно напомнил мне об Оливии. Обратившись вниманием к ней, я глубоко вдохнула, и уловила этот запах и еще один, острый, который безошибочно распознала как запах страха.
Что касается Батча, то я не смела сосредоточиться на нем. Его запах и так одолевал меня; мне казалось, что я заперта в комнате с разлагающимся трупом. И чувствовала его острее всего остального в комнате.
Кроме ножа, лежавшего на полу между нами.
Я открыла глаза, успев заметить, как дернулась голова Батча, потом дернулась еще раз, когда я вдохнула. Мы одновременно уловили запах ножа и поняли, что каждый его чувствует. Но Батч был к нему ближе. Я прыгнула, он рявкнул, и мы одновременно добрались до оружия.
Я пришла в себя с острием у себя под подбородком. Смех Батча горячо отдавался в ушах. Крик Оливии смолк: Батч, предупреждая, сжал ей горло.
— Замри. Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? О чем ты думаешь? — Он пошевелил ножом — это быстрое движение заставило меня вздрогнуть, но боли не было. Пока. А вот мое ожерелье беззвучно упало на пол. Я рефлекторно сжала челюсти. Батч невесело рассмеялся. — Я распознаю твои мысли до того, как они у тебя сформируются. Помни, Арчер, я этим занимаюсь дольше тебя и никогда не был невинным.
В это я вполне верила.
— Скажи, что тебе нужно, — заговорила я, стараясь, чтобы голос оставался ровным. — Все, что угодно. Меня за нее? Дай слово, и я это сделаю.
— О, теперь ты хочешь договориться? Как благородно: пожертвовать всем ради сестры. Но ты ведь делала это и раньше, правда, Джо? — Он улыбнулся ядовитой усмешкой. — Пора повторить.
— Нет!
Оливия билась в его железной хватке. Он просто держал ее, пока она не выдохлась. Если бы на месте Оливии была я, то могла бы нагнуться, так что его тяжесть пришлась мне на спину, и потом перевернуть его, или так ударить по голени, что сломается кость. Но это была не я. Это была моя милая, безвредная, невинная сестра, и она могла только стоять и плакать. И задыхаться.
— Достань оружие из левого кармана и брось к двери.
Я не удивилась тому, что он знает о спрятанном куботане. Даже я ощущала запах холодного прессованного алюминия. Я послушалась, бросила его к двери, ведущей в гостиную.
— Теперь сделай шаг назад… шаг назад, — повторил он, когда я не шевельнулась. — Я чувствую запах твоего гнева, Джоанна, ты ведь знаешь это? Неужели ты считаешь, что можешь изменить то, что здесь происходит? Думаешь, сможешь спасти Оливию, как спасла ее раньше?
Я шагнула назад, но это как будто не заставило Батча расслабиться, а скорее спровоцировало его. Оливия забилась, лицо ее покраснело, но его рука было словно лом против перышка. Если бы он ударил меня ножом в горло, я бы не испытывала такого ужаса.
— Нет! — Я бессильно стиснула кулаки, и страх окутал мои внутренности, как смола, разжигающая костер. Я знала, что он чувствует этот запах. Отчаяние сделало мои слова искренними. — Ты сказал, что поменяешь меня на нее! Меня на нее!
— А зачем мне это? — спросил он, ослабляя хватку. Оливия застыла. Батч поднял нож. — Я могу получить вас обеих.
И с этими словами он начал резать.
— Джоанна! — Голос Оливии звучал совсем по-детски. Она смотрела на меня так, словно видела впервые, глаза были полны смятения. Но я знала, что на самом деле ее окутывает завеса боли. Я помнила, как выглядит мир сквозь собственную кровь. Слезы выступили у меня на глазах, из горла вырвался сдавленный крик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
