вы не подчинитесь моему требованию, все мосты будут взорваны, пути разобраны — ни один эшелон не пройдет в Баку.
Переговоры не дали результатов. Делегаты покинули бронепоезд и направились к своим эшелонам. Солдаты волновались. Раздавались крики:
— Чего мы смотрим? Давайте выгружать орудия! Раздолбаем их бронепоезд — и точка!
Испугавшись, Абхазава оставил в Караязах небольшой мусульманский отряд и ночью со своим бронепоездом выехал на станцию Акстафа. Он предполагал, что до утра эшелоны, стоявшие в Караязах, не решатся продвинуться дальше, а к этому времени ему удастся связаться с Елизаветполем и заручиться поддержкой Магалова и Рафибекова. Он рассчитывал с их помощью разоружить эшелоны.
— Вошел в соглашение с азербайджанцами и армянами, — сообщал Абхазава в Тифлис. — Сил вполне достаточно. Эшелоны будут встречаться и обезоруживаться на станции Шамхор. В случае, если они вздумают отступить к Тифлису, мост в Караязах будет взорван.
Все начальники станций от Караяз до Акстафы обязаны были сообщить Абхазава о продвижении эшелонов.
5
Начальник станции Акстафа, Коста Чхетиани, долговязый человек с широким бритым лицом и длинными усами, заведующий буфетом, краснолицый, беззубый старик Кола Девдариани, маленький смуглый телеграфист Джафаров и другие станционные служащие со страхом ловили слухи о том, что произошло в Караязах. Все они окончательно лишились покоя, когда бронепоезд прибыл на станцию Акстафа.
Часов около шести утра Абхазава, его помощники Макашвили и Макарашвили, машинист Амвросий Датунашвили и заведующий вагоном-цейхгаузом Папава направились в станционный буфет.
Кола Девдариани подал им курицу, яйца, сыр, вино.
Утолив голод и подвыпив, гости вместе с Девдариани затянули вполголоса старинную грузинскую песню. Молчал один Чхетиани, встревоженный надвигавшимися событиями. Он сидел опустив голову и исподлобья разглядывал ордена и медали, украшавшие грудь штаб-ротмистра.
Угрозы, которые слышал вчера Абхазава от делегатов, крепко задели его самолюбие. Он твердо решил не отступать от требований, предъявленных солдатам, и готовился силой заставить их сдать оружие. Веря в свою звезду, он не сомневался, что и эту операцию завершит успешно.
— Покажу Жордания и всей его компании, как надо действовать! — подвыпив, хвастал Абхазава, сидя за столом в станционном буфете. — Кого задумали пугать эти сопляки Белогорский и Карпов? Меня? Хотят, чтоб бронепоезд им отдал? Не выйдет!
— Да они от бронепоезда как будто уже отказываются, — вкрадчиво заметил начальник станции. — «Пусть только, говорят, уберут его в Тифлис, и мы никого не тронем».
— Не знаю, что они там говорят, а я вам заявляю — все эшелоны будут разоружены!
— Все эшелоны? — удивился буфетчик.
— Да, все! — повторил Абхазава.
— Сколько будет, столько и разоружим! — прихвастнул Папава.
— Разве может один против ста? — усомнился начальник станции.
— Может! — заревел его буфетчик.
— Глупости ты говоришь, ничего не понимаешь. Увидишь, что получится. Как сговорятся солдаты да как ударят, никто против них не устоит, — рассердился на буфетчика начальник станции.
— В том-то и дело, что они не сговорятся, — заметил Папава, хитро прищурив маленькие, зеленые, как у лисы, глаза.
В это время в зал вбежал запыхавшийся телеграфист.
— Эшелоны вышли из Караяз! — крикнул он.
Все поднялись.
— Откуда передали?.. — спросил Абхазава.
— Со станции Салоглы.
— Вот тебе и «не сговорятся»! Все эшелоны идут вместе, — испуганно шепнул Чхетиани только что спорившему с ним Папава.
Абхазава, возмущаясь, допытывался у телеграфиста:
— Как, три перегона уже прошли? И только теперь сообщают? Сукины дети! Расстреляю!
— Начальники станций Беюккясик и Соухбулах — большевики, — заметил дрожащий от страха Чхетиани.
— Разобрать путь! — приказал Абхазава своему помощнику Макашвили. — Остальные на поезд по местам! Сейчас буду говорить с Елизаветполем.
Чхетиани побледнел и окончательно растерялся. Несмотря на свой мужественный вид, он был труслив и легко поддавался панике.
— И нужно же было этому проклятому Абхазава забраться со своим бронепоездом на нашу станцию! — жаловался он буфетчику. — Только войны нам не хватало! С одним своим броневиком задумал стотысячную армию разоружить. Сумасшедший, что еще можно сказать! Жили себе спокойно, по-хорошему — и вот дожили: фронт нам тут, в Акстафе, открывают! А что мне делать?.. Уйду со станции — этот бандит расстреляет, останусь — солдаты прикончат… Да, видно, от смерти не убежишь…
Абхазава никак не удавалось связаться с Елизаветполем. А эшелоны, отправившиеся из Караяз, уже приближались к Акстафе. Правда, «партизаны» Абхазава пошли разбирать железнодорожный путь, но разве этим спасешь положение? Ведь может случиться и так, что солдаты снимут орудия с платформ и подойдут к станции по шоссе.
Тревожные переживания штаб-ротмистра Абхазава запечатлела в этот день телеграфная лента.
«Я Абхазава… Очень важная… Командиру татарского полка… (Перебой.) Слушайте, я в опасности, требуются срочные меры… (Перебой.) Что?.. Да поймите же, что мне грозит опасность… Примите немедленно одну для командира татарского полка… (Перебой.) Да, бронированный поезд… (Перебой.) Господи… Елизаветполь… Елизаветполь… Немедленно принимайте… (Перебой.) Я понимаю, но неужели не можете принять от меня четырнадцать слов… (Перебой.) Господи, вы не человек после этого. (Перебой.) Ведь я в опасности… Неужели?.. (Перебой.) Помните же: разделаюсь с вами, как с собакой!.. Немедленно принимайте!.. Скотина вы после этого!.. (Перебой)».
Так, то умоляя телеграфиста, то посылая ему угрозы, пытался Абхазава связаться с Елизаветполем. Но дежурный телеграфист станции Елизаветполь не пожелал внять мольбам штаб-ротмистра. Видно, он тоже сочувствовал большевикам. Абхазава только через час удалось передать телеграмму.
«Елизаветполь. Командиру татарского полка князю Магалову. Еду бронированным поездом. Позади пять эшелонов. Требуют моего разоружения. Прошу прибыть на вокзал. Подробности на месте. Командир бронированного поезда и партизанского отряда штаб-ротмистр Абхазава».
Из Елизаветполя Абхазава приказал начальнику станции Акстафа не выпускать ни одного эшелона и предупредить их, что путь из Акстафы на Елизаветполь минирован.
Представители эшелонов сделали еще одну попытку уладить конфликт мирным путем. Им удалось связаться по прямому проводу с Тифлисом. Этого же добивались в тот день и правители Закавказья.
— Кто говорит? — спросил Белогорский, подойдя к аппарату.
— Председатель Тифлисского исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов.
У аппарата был сам Ной Жордания.
— Нам сообщили, — сказал он Белогорскому, — что вы хотите разоружить бронированный поезд, направленный из Тифлиса для охраны пути от разбойничьих банд. Этого мы, конечно, не допустим. Наш совет вам — продолжайте мирно свой путь. Мы гарантируем, что в этом случае никто вас не тронет. Если же вы будете упорствовать, то ни один эшелон не будет пропущен на Баку, и может произойти кровопролитие.
— За кровопролитие вы ответите перед народом…
— Не запугивайте нас, мы знаем, что делаем. Я еще раз даю вам слово, что команда бронепоезда не предпримет никаких вооруженных действий против эшелонов…
— Да?.. И все же, несмотря на все ваши заверения, мы настаиваем, чтобы бронепоезд был убран с пути нашего следования. Доверять его команде
