название станции.
— Маленькая, — протянул разочарованно кто-то, — должно быть, и буфета нет…
Люди, словно муравьи, усыпали перрон. Они окликали друг друга, торопясь в зал, где буфет все-таки оказался…
Словно осенние листья, сыпались на стойку керенки. Буфетчик и его подручные работали быстро, загребали деньги, освобождая от них солдатские карманы.
Солдаты заполнили всю станцию. Воздух пропитался запахом махорки и юхтовых сапог.
Большая толпа обступила бронепоезд. Добродушно улыбаясь, солдаты заглядывали в узкие бойницы и под приподнятые щиты, но оттуда на них недружелюбно глядели из-под мохнатых папах головорезы Абхазава.
Сам штаб-ротмистр вел в это время в конторе начальника станции переговоры с делегатами эшелона. Он требовал, чтобы эшелон разоружился. Делегаты не соглашались. Тогда Абхазава вышел из конторы и направился к бронепоезду.
Спустя несколько минут орудия бронепоезда повернулись в сторону воинского состава.
Во избежание кровопролития делегаты убедили солдат сдать оружие, передав заверение Абхазава, что бронепоезд обеспечит им безопасное следование до самого Баку.
Солдаты вышли из вагонов. «Партизаны» и команда бронепоезда начали переносить сданное оружие в вагон-цейхгауз.
Никто из солдат при сдаче оружия не оказал сопротивления. Но вдруг послышались гневные возгласы:
— Муку забирают!
— Хлеб!.. Продукты!..
— Отобрали оружие, чтоб свободно грабить!..
Делегаты направились к поручику Андгуладзе.
— Оружие мы сдали, — возмущенно говорили солдаты, — но почему же отбирают у нас муку и другие припасы? Вы же знаете, в каких условиях приходится в настоящее время ехать по железной дороге. Путь у нас далекий, на станциях ничего не достать. Что ж нам, с голоду помирать?!
— Евгений, — обратился Андгуладзе к Абхазава, — ты же знаешь, что продовольствие запрещено отбирать. Узнают в Тифлисе — получится неприятность. Нехорошо!
— Какая может быть неприятность?
— Нет, не нужно этого делать, — сказал Андгуладзе и приказал своим людям возвратить продовольствие солдатам.
Абхазава вспылил:
— Послушай, как ты смеешь отменять мой приказ? Ведь ты роняешь мой авторитет перед солдатами! Какой же ты после этого офицер?! — И крикнул, обращаясь к своим «партизанам»: — Выполнять мои приказания!
«Партизаны» продолжали перетаскивать провиант, принадлежавший эшелону, в свои вагоны. Андгуладзе вступил в спор с Абхазава:
— В конце концов, начальник бронепоезда я, и все обязаны подчиняться мне!
— Кто тебе сказал, что ты начальник?
— Как кто? В приказе ясно сказано, что ты прикомандировываешься ко мне.
— Евгений Абхазава никогда не был и не будет в подчинении у таких командиров, как ты. Я тебе тогда же сказал, что есть другое предписание. Собственно говоря, конечно, командовать бронепоездом не мое дело, и я совсем не хотел принимать на себя твои обязанности. Если же согласился на это, то только из деловых соображений. Но, видимо, в Грузии все пошло вверх дном, если поручик Андгуладзе хочет начальствовать над героем мировой войны, штаб-ротмистром Абхазава! Видит бог, что я не хотел обижать тебя, но ежели такой фендрик, как ты, посмеет не только равняться со мной, но и командовать мною, тогда я ему укажу его настоящее место. Ты, должно быть, рассчитываешь на Рамишвили? Ну, а я выполняю приказ командующего грузинскими войсками, — и, достав из кармана бумагу, Абхазава протянул ее Андгуладзе.
Поручик прочел, что начальником поезда назначается Абхазава, а он, Андгуладзе, со своей командой поступает в его распоряжение. Приказ был подписан командиром корпуса полковником Ахметелашвили.
«Все это он проделал за моей спиной, — подумал Андгуладзе. — Какой смысл оставаться мне здесь под начальством Абхазава? Для чего одному бронепоезду два командира? Ахметелашвили, конечно, не указ для Рамишвили, но глупо затевать ссору и тягаться с этим головорезом! Странно только: неужели Рамишвили не знал, что Абхазава не согласится подчиниться мне?» — удивлялся Андгуладзе.
— Если так, — сказал он, подумав, — то желаю успеха, а я вернусь в Тифлис.
— Скатертью дорога! — отрезал Абхазава, став полным хозяином бронепоезда.
Отряд Абхазава продолжал перетаскивать из теплушек в свои вагоны мешки с мукой, масло, сало, а под конец забрал из эшелона четырех лошадей.
Через некоторое время на станцию Караязы прибыл отряд Азербайджанского национального совета.
Заведующий вагоном-цейхгаузом бронепоезда Шалва Папава и его помощники начали продавать находившимся на станции крестьянам винтовки, патроны и подсумки, только что отобранные у разоруженных солдат. Весть об этом быстро облетела ближайшие деревни, и крестьяне потянулись к станции, которая вскоре стала походить на базар.
Не успели еще Папава и его подручные пересчитать замусоленные, пахнущие бараньим салом деньги, как на перроне снова зазвонил колокол — со станции Каратапа вышел второй воинский эшелон.
Один за другим в Караязы прибыло пять составов с пехотными, и артиллерийскими частями.
Разоружение первого эшелона и распродажа оружия вызвали возмущение среди прибывших солдат. Они потребовали не только вернуть отобранное оружие, но и разоружить бронепоезд.
Тщетно пытался Абхазава убедить явившихся к нему делегатов подчиниться решению закавказского правительства. Делегаты артиллерийских эшелонов Белогорский, Карпов, Махатадзе, Круглов резко возражали против этого решения.
— Во всей России провозглашена сейчас одна власть — власть Советов рабочих и солдатских депутатов, — ее мы и признаем. Здесь же, в Закавказье, мы подчиняемся только Бакинскому ревкому и Бакинскому Совету, — взволнованно и твердо пояснил Белогорский.
— Там, у себя, в России, — резко оборвал его Абхазава, — вы можете признавать кого хотите, а здесь извольте подчиняться нашему правительству. В чужой монастырь со своим уставом не лезут, слыхали такую поговорку?! Существующая сейчас в России анархия вовсе не обязательна для нас, и никто не смеет навязывать ее нам. Нам нужно оружие против турецкой армии.
— Оказать настоящее сопротивление врагу и разгромить его может только революционная армия!
— Довольно! Я не привык, чтобы солдаты пререкались со мной. Я выполняю приказ своего начальства. Сдавайте, говорю, оружие и, не задерживаясь, следуйте в Баку.
Круглов, более сговорчивый, чем другие делегаты, пытался уговорить Абхазава:
— На Бакинской линии контрреволюционные банды грабят и убивают разоруженных солдат, — подумайте, в какое положение вы ставите нас?
Абхазава несколько смягчился:
— Охрану пути мы берем на себя. Даю слово, что никто вас не тронет, что до Баку вы доедете целыми и невредимыми. Но Белогорский решил не уступать:
— Спасибо за заботу! Но ваши обещания нас далеко не увезут. От кого вы будете охранять нас, если вы сами занимаетесь грабежом? Мы требуем вернуть оружие, отобранное у первого эшелона.
— Разговоры кончены! — крикнул, исчерпав все доводы и весь запас своего красноречия, Абхазава. — Оружия вы не получите!
— Мы возьмем его силой!
Возмущенный несговорчивостью и упорством солдат, Абхазава схватился за парабеллум и, растолкав стоявших в купе делегатов, бросился к Белогорскому. Но, быстро сообразив, что сила не на его стороне и убийство делегата может иметь пагубные последствия, сдержался.
— Предупреждаю, — проговорил он, — что по всей линии, до самого Баку, стоят войска национальных советов. Если
