ГЛАВА III
ЗАКОН И ПОЛЬЗА
Заметки Мародера, обитель близ Шальвапура, середина периода Сарад[16]
— Не было не-сущего и не было сущего тогда! Не было ни воздушного прост… проср… пространства! — ни неба над ним… Точно! Неба тоже не было!
Белолицый мальчик лет семи-восьми раздраженно зыркнул на молодого брахмана в дерюжной хламиде. Оправил на себе ланкийскую накидку-батик кшатрия, крашенную двойными спиралями по плотной кошенили, наморщил лоб и упрямо продолжил:
— Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой? Что за вода была — глубокая бездна?
Он снова в упор посмотрел на наставника, словно ожидая от Гуру немедленного и толкового ответа на все загадки Мироздания. Лучше в двух словах, а еще лучше — разъяснить на пальцах, что именно двигалось туда-сюда и каким образом. Не дождался, тряхнул смолью кудрей, схваченных тонким обручем белого металла…
Заговорил снова.
— Не было ни смерти, ни бессмертия тогда! Не было ни признака дня или ночи…
Короче, ничего тогда не было, Наставник! — дерзко сверкнул глазами мальчишка. — И учить, значит, нечего… только зря время трачу!
— He было, — слегка наклонил голову учитель, глашаясь. — И все же было. Постарайся вспомнить как об этом говорит "Риг-Веда". Соберись с мыслями — я подожду.
Юный кшатрий понуро уставился в землю, и по выражению мальчишеской физиономии было совершенно ясно: думает он сейчас о чем угодно, кроме премудростей Веды Гимнов. Мимоходом покосившись на стайку однолеток — те сгрудились в отдалении, перемигиваясь и шепчась вполголоса, — незадачливый ученик вдруг оживился. На подходе к злополучному месту духовных изысканий обнаружились гости. Пожилой брюханчик, точь-в-точь оживший шарик-каламбхук с паучьими ручками-ножками, и с ним мальчик, ровесник обладателя почетной накидки, — низкорослый, худенький и до смешного серьезный. Бросив один-единственный взгляд по сторонам, он встал за спиной толстяка (отца? Гуру? просто сопровождающего?) и застыл в позе почтительного ожидания.
Идол идолом — лишь ветерок-бродяга лениво треплет края одежды, состоящей из двух кусков грубого полотна, да еще спокойно блестят черные глаза на скуластом, не по возрасту сосредоточенном лице.
Юный кшатрий не удержался и фыркнул.
— Тебя забавляют гимны старейшей из Вед? — поинтересовался у него учитель.
— Как можно. Гуру, но вон тот мальчишка… Его вид показался мне забавным. Взгляните сами: у него такое лицо, словно он знает все на свете! А гимн я сейчас вспомню… обязательно вспомню!
— Разумеется, — мягко улыбнулся молодой брахман. — Если царевич Друпада[17]-Панчалиец говорит, что вспомнит, — иначе и быть не может. Или мы попросим мальчика, который знает все на свете, помочь наследнику трона панчалов?
— Конечно, попросим!
Друпада едва не расхохотался вслух — мысль наставника показалась ему на редкость удачной.
Тем более что продолжение "Гимна о сотворении мира" как отрезало.
— Смиренно молю простить досужее любопытство, — учитель низко поклонился кругленькому гостю, безошибочно подметив на том брахманский шнур через плечо. — Но кем приходится этот малыш моему достойному собрату по варне?
— Сыном, — булькнул толстячок. — Звать Дроной.
— Просто Дроной?
— Просто.
Похоже, гость не слишком жаловал словесные изыски. Наречь сына просто-напросто Дроной, то есть Ларцом, а не Дарующим Плод Молений или, скажем, Кладезем Истины, мог лишь человек, напрочь пренебрегающий церемониями.
Как только мать допустила?.. Задразнят ведь чадо!
— В таком случае, позволит ли бык среди подвижников задать его отпрыску пару вопросов?
— Позволит. — Бык среди подвижников равнодушно кивнул и отвернулся.
"Кого-то ждет, — подумал учитель. — Кого? Одного из свиты царевича?"
— Благодарю. Мальчик, ты слышал начало гимна, который декламировал царевич Друпада?
— Слышал, достойный брахман, — подтвердил мальчишка, сложив передо лбом ладони-дощечки и согнув тощую спину в поклоне.
— Не желаешь продолжить?
Дрона выпрямился и, не меняя позы и выражения лица, заговорил:
— …Не было ни признака дня или ночи.Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Небо Одно,И не было ничего другого, кроме него.Мрак был сокрыт мраком вначале.Неразличимая пучина — все это.То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту,Оно Одно было порождено силой Жара.
— Благодарю тебя, Дрона. Достаточно, — ласково остановил молодой брахман мальчика, намеревавшегося продолжать. — Вот видишь, царевич, — обратился он к Друпаде, — совершенно необязательно быть престарелым мудрецом, чтобы выучить на память святые гимны. Тебе это тоже под силу.
— Еще как! — буркнул царевич, с неприязнью косясь на своего посрамителя. — А ему под силу захлопнуть пасть и…
Молодой брахман свел брови на переносице, и Друпада раздумал продолжать. Понятное дело, он — панчалийский наследник, ветвь славного рода, придет время, и тысячи тысяч поклонятся ему, но сейчас Друпада — всего лишь ученик, и перед ним — его Учитель!
— Прошу простить мою дерзость, о изобильный добродетелями, — оказалось, что языкатый Дрона уже стоит рядом и обращается к брахману-наставнику. — Но по моему скромному разумению, здесь изображен обряд Хома[18] в новолуние, о чем говорит верхний символ?
Действительно, на утрамбованной площадке при помощи камней, веточек, плошек с маслом и глиняных фигурок был выложен план совершения обряда, и вычерненный знак Месяца говорил о времени его проведения.
— Совершенно верно, мой юный знаток гимнов, — подтвердил наставник, а Друпада сразу воспрял духом и гордо подбоченился: план обряда он выложил сам, почти без посторонней помощи, и Учитель часом ранее похвалил его за это.
— Превосходно, вне сомнений, превосходно, — Дрона приблизился к площадке и стал разглядывать работу царевича. — Если не считать, что Южный Огнь Предков в новолуние должен гореть еще южнее, дабы расстояния между всеми тремя жертвенниками совпадали… А так — выше всяческих похвал.
И уверенно передвинул бусину из травленого сердолика, изображавшую Южный Огнь, на ладонь вниз.
— Вот тут ты ошибаешься, мальчик, — покачал головой брахман, сдерживая улыбку. — Символ лежал как раз там, где нужно. Будь добр, верни все на прежнее место…
Друпада с чувством превосходства взглянул на мозгляка и преисполнился величия, как подобает царевичу-Панчалийцу, сведущему в обрядах. Не чета всяким брахманам-самозванцам, способным только как попугаи бубнить себе под нос гимны. Тут тебе не Веды зубрить, тупица, тут головой думать надо!
— Нет, я прав. — Мальчик спокойно смотрел в лицо молодого учителя, не моргая, а его толстенький отец, казалось, откровенно забавлялся, наблюдая за этой сценой.
— Мальчик действительно прав, — тихо прозвучало совсем рядом.
Обернувшись, царевич Друпада узрел главу обители — седобородого Хотравахану — и поспешил благоговейно склониться перед старцем, тронув кончиками пальцев прах под ногами мудреца.
Остальные сделали то же самое.
— Мальчик подметил верно, — повторил старик. — В новолуние Южный Огнь Предков должен располагаться именно так. Но только в день новолуния. Мы с вами этого еще не проходили.
— Твой сын умен не по годам. Да и ведомо ему многое, что известно не всякому опытному брахману. — Хотравахана приветливо улыбался, но глаза старика оставались серьезными.
Расположась в холодке манговой рощи и потягивая молоко из высоких серебряных кубков — дар отца Друпады предназначался явно для иных напитков, — двое мудрецов предавались беседе.
— Уж не в заоблачных ли сферах постигал он премудрости обрядов? — Голос Хотраваханы оставался по-прежнему ровным и почти безразличным, но этот тон не мог обмануть Жаворонка.
Впрочем, глава Шальвапурской обители и не собирался никого обманывать.
— Ты всегда славился своей прозорливостью, о источник спасения, — уклонился от прямого ответа Жаворонок, прибегнув к витиеватой речи как к лучшему способу не сказать ни "да", ни "нет". — Волею богов в моем сыне слились достоинства высших варн — брахманов и кшатриев. Ему предназначена особая судьба: я хочу, чтобы Дрона вырос вторым Рамой-с-Топором, со временем став первым. Что касается мудрости и благочестия, то лучшего места, чем твоя обитель, мне не сыскать…
— А стрельбе из лука я его лично обучу. — Лучики-паутинки брызнули во все стороны, испугавшись блеска старческого взора. — То-то посмеемся, Жаворонок!
— Посмеемся, смех угоден богам и приятен душе… Говорят, у тебя воспитывается панчалийский царевич?
