так. Рекомендуем написать несколько писем родным, указав разные даты, скажем — с перерывом в две-три недели, чтобы не волновались. А мы соответственно будем в указанные сроки отсылать их. Связь с вами будет, но не исключено, что возможны перерывы… А вам пусть пишут по прежнему адресу. Переправим. Ясно? Сегодня отдыхайте, запасайтесь силами… Завтра предстоит трудный день. Желаю удачи…
В тот вечер Клара писала:
«Дорогие мама и папа!
На днях нас снова отправляют на практику. По-прежнему много учимся, зато уже наверное я буду ученая-ученая. Скоро нам присвоят звания — старших сержантов связи. Мамочка, ты, пожалуйста, не волнуйся обо мне. У меня очень хорошие друзья, все у меня хорошо, и я очень довольна своей судьбой. Только б война скорей кончилась, так хочется снова повидать вас. У нас было собрание по поводу великой победы наших войск под Сталинградом. Вот это герои!..
Пишите мне по тому же адресу. Целую, ваша
Клара».
Утро последнего дня на Большой земле. Кажется, впервые в «девичьей» — так курсанты называли комнату, где жили радистки, — хаотический беспорядок: накануне выпускникам выдали новую одежду и снаряжение. В личном деле Клары имеются две ее расписки:
«Согласно наряду, старшему сержанту Давидюк К. Т. Выдано:
1. Пальто зимнее — 1 шт.
2. Костюм шерстяной — 2 шт.
3. Туфли хромовые — 1 пара
4. Платок головной — 1 шт.
5. Берет женский — 1 шт.
Кладовщик — старшина Нарежный.
Получатель — старший сержант Давидюк».
«Со спецсклада радистке Смирной выдано:
1. Радиостанция «Север-бис» — 1 шт.
2. Часы ручные — одни.
3. Программа работ — 1 шт.
4. Радиопитание — 6 комплектов.
5. Пистолет ТТ — 1 шт.
6. Нож типа «финский» — 1 шт.
7. Пакет спецназначения — 1 шт.
Подпись — Смирная».
…Клара сидит на своей койке и ушивает платье. Кто-то гладит. Перед единственным зеркалом в дверце шкафа очередь. Слышен испуганный вскрик: «Ой, девочки, кажется сожгла!» Дают друг другу советы, кто-то, примостившись к свободному краешку стола, пишет письмо. Клара уже написала шесть штук, и это было очень трудно, чтобы мама не заметила, что письма, которые она будет получать всю весну и лето, написаны в один день. Приходилось хитрить, фантазировать, и все равно письма вышли немного схожими. Но тут уж ничего не поделаешь.
За обедом дежурный объявил приказ явиться в 18.00 в актовый зал. «Форма — гражданская, парадная». Наконец все было готово. То, что требовалось, ушито, подогнано, примерено, а затем аккуратно уложено в вещмешки. Потом душ, одевание, снова толпа у зеркала. И ровно в шесть выпускники чинно сходят в актовый зал. Здесь их ждет небольшой сюрпризов центре стоят накрытые белой скатертью столы. И чего только на них нет — и винегрет настоящий довоенный, колбаса твердого копчения, шпроты, крабы и даже черная икра на маленьком блюдечке, о которой вообще забыли, да и до войны-то она бывала в доме только по большим праздникам. Ребята многозначительно переглядываются. Но не слышно ни одной реплики, шутки — школа уже пройдена. Выпускники рассаживаются за столы. Затем наступает пауза. Все уже догадались, что это банкет, прощальный банкет перед отправкой в тыл врага. Появляется начальник школы. Дежурный торопливо шепчет по рядам: «Всем оставаться на местах. Не вставать».
Полковник садится за стол и тоже молчит. Потом весело оглядывается и говорит:
— Товарищи, прошу быть хозяевами! Никакой субординации, тем более что вы уже не мои. Вышли… И я всего лишь ваш гость. Ну, если позволите, первый тост я подниму за ваше успешное начало там, на нашей земле. Да, там тоже наша земля…
Первое время за столом чувствовалось напряжение, скованность. Настороженный шепот: «Братцы, учтите, не больше, чем по одной. Запросто спишут в распред». Но на самом деле было совсем не так. Просто командование хотело перед отправкой хоть немного побаловать своих питомцев. Да и психологически было полезно дать небольшую разрядку.
…И вот уже послышался сдержанный говор и шутки, тосты за победу и за учителей. Стало весело. Сидевший рядом с начальником заместитель его что-то сказал шефу, и оба посмотрели на Клару.
Полковник подошел к ней с бокалом.
— Кларочка, — сказал он, — я буду следить за вашей работой. Вы идете к нашему лучшему резиденту. А Берлин, — думаю, что вы там побываете после войны. Побываете! Жизнь-то какая пойдет! А у вас все впереди. Кончится война, сколько вам будет — девятнадцать?
Часов около восьми вечера полковник ушел, объявив сидящим рядом с ним выпускникам:
— Веселитесь, танцуйте, время не ограничено. Весь завтрашний день до семнадцати будете отдыхать. Сбор в восемнадцать, в девятнадцать — отъезд на аэродром. Пели песни, потом танцевали под баян впервые прозвучавший тогда вальс «В лесу прифронтовом». Звучали довоенные мелодии: «Утомленное солнце», «Саша», «Андрюша», и старые комсомольские: «Уходили, расставались…»
И потом, кружась в танце среди колонн, Клара в какое-то мгновение вдруг отчетливо ощутила, что это последние часы на Большой земле, короткий отдых после учения, перед тяжелой работой, а может быть, перед смертью. Да, так и было сказано им: «Но вы должны выжить — таков приказ».
«Дуглас» шел низко, метров шестьсот над землей. За окном было черно. Потом внизу замелькали огни, какие-то яркие всполохи, и выглянувший из кабины второй пилот объявил:
— Фронт проходим… Над самой передовой летим.
Все приникли к окнам. Вскоре совсем близко, кажется под крылом самолета, раздался сильный взрыв,
