— Да, — подтвердила ученая. — Когда-нибудь мир поблагодарит тебя за нее, если, конечно, выживет.
— Я был умен в тот день.
Умен настолько, что Мралл решил, что его следует запереть во дворце, чтобы он не обнаружил публично своей натуры. Таравангиан был уверен, что если сможет просто объяснить жителям города, в каком состоянии находится, они все прислушаются и позволят ему полностью контролировать их жизни. Он разработал закон, согласно которому все, кто обладал интеллектом не выше среднего, должны покончить жизнь самоубийством во благо города. Казалось, что это имеет смысл. Король не исключал возможности, что люди откажутся, но посчитал, что они не смогут устоять перед великолепием идеи.
Да, в тот день он был умен. Но и близко не так умен, как в день, когда создал Диаграмму. Таравангиан нахмурился, изучая лист бумаги.
— Вот почему я не могу ответить на твой вопрос, Варго, — проговорила Адротагия. — Такой график мы называем логарифмической шкалой. Все деления от центра не одинаковы — они тем сильнее зависят друг от друга, чем дальше ты удаляешься. Насколько умен ты был в день Диаграммы? В десять раз умнее, чем в другой день?
— В сотню, — сказал Таравангиан, посмотрев на график. — Может быть, больше. Мне нужно провести вычисления...
— Разве ты не глуп сегодня?
— Не глуп. На среднем уровне. Этим я могу заняться. Каждое деление от центра...
— Измеряемая разница в уровне интеллекта, — ответила Адротагия. — Можно считать, что с каждым делением твой интеллект удваивается, хотя его трудно измерить. С делениями вверх проще — они показывают, насколько часто случаются дни, соответствующие определенному уровню. Поэтому если ты начнешь от центра пика, то увидишь, что на каждые пять дней, когда ты на среднем уровне, приходится по одному дню, когда ты умеренно глуп и умеренно умен. На каждые пять таких дней приходится по одному дню, когда ты умеренно туп и умеренно гениален. И так далее...
Таравангиан стоял на камнях и изучал график, солдаты ждали наверху. Его взгляд скользнул за пределы листка к точке, которая, как он рассчитал, должна была соответствовать дню Диаграммы. По скромным прикидкам.
— Всемогущий над нами... — прошептал он. Тысячи дней. Тысячи тысяч. — Этого никогда не должно было произойти.
— Конечно же, должно было, — сказала Адротагия.
— Но это настолько маловероятно, что практически невозможно!
— Вполне возможно. Вероятность того, что это произойдет, существует, поскольку подобное уже случалось. Такова особенность аномальных величин и вероятностей, Таравангиан. Аналогичный день может наступить завтра. Ничто не запрещает его повторения. Это все чистая случайность, как я могу определить. Но если ты хочешь узнать вероятность того, что событие произойдет опять...
Он кивнул.
— Если бы тебе суждено было прожить еще две тысячи лет, Варго, — сказала Адротагия, — у тебя, возможно, выдался бы один такой день за все время. Возможно. Пятьдесят на пятьдесят, я бы сказала.
Мралл кивнул.
— Так что это была удача.
— Нет, это была обычная вероятность.
— Так или иначе, — проговорил Таравангиан, сворачивая лист бумаги, — твой ответ — совсем не то, что я хотел услышать.
— С каких пор имеет значение то, чего хотим мы?
— Ни с каких. И никогда не будет такого.
Таравангиан засунул листок в карман.
Они пробрались через камни, миновав трупы, раздувшиеся от слишком долгого пребывания на солнце, и присоединились к небольшой группе солдат на верху пляжа. Те носили на одежде оранжевый герб Харбранта. У него на службе находилось мало солдат. Согласно Диаграмме, его нация не должна представлять угрозу.
Однако Диаграмма не была безупречной. Время от времени они отыскивали в ней ошибки. Или... не настоящие ошибки, а неправильные догадки. В тот день интеллект Таравангиана стал в высшей степени выдающимся, но он не мог предвидеть будущее. Король высказал обоснованные догадки, очень обоснованные, и оказывался прав в необъяснимом большинстве случаев. Но чем дальше они удалялись от того дня и знаний, которыми он тогда располагал, тем больше требовалось вносить в Диаграмму поправок и уточнений, чтобы оставаться на верном пути.
Вот почему Таравангиан надеялся, что вскоре наступит еще один такой же день, когда он сможет внести изменения, подкорректировать Диаграмму. Но, скорее всего, этот день не придет. И они продолжат свое дело, доверяя тому человеку, которым он когда-то был, доверяя его видению и пониманию.
Больше, чем чему-либо еще в этом мире. Боги и религии их подвели. Короли и лорды были эгоистичными и жалкими. Если он и будет верить во что-то, так это будет он сам и ничем не ограниченный чистый гений человеческого разума.
Но временами было трудно придерживаться выбранного курса. Особенно когда Таравангиан сталкивался с последствиями своих действий.
Они добрались до поля битвы.
Большая часть сражений, по-видимому, происходила за пределами города, когда начались пожары. Люди продолжали драться друг с другом, даже когда их столица горела. Семь фракций. Диаграмма предсказала шесть. Имело ли это значение?
Солдат подал королю надушенный платок, чтобы прикрыть нос, пока они проходили мимо мертвых и умирающих. Кровь и дым. Запахи, которые станут слишком привычными для него, пока все не закончится.
Мужчины и женщины в оранжевых ливреях Харбранта сновали между мертвыми и ранеными. Повсюду на востоке оранжевый цвет стал синонимом исцеления. И в самом деле, палатки, над которыми развевались его знамена, знамена хирурга, были раскиданы по всему полю битвы. Целители Таравангиана прибыли прямо перед битвой и сразу же начали оказывать помощь раненым.
Когда он дошел до края поля, усеянного трупами, веденские солдаты начали вставать со своих мест, возвращаясь к жизни от того ступора, в котором находились, сидя с потухшими глазами. Затем они стали его приветствовать.
— Разум Пали, — проговорила Адротагия, наблюдая, как они поднимались. — Я не верю своим глазам.
Солдат разделили на группы по знаменам, о них заботились хирурги Таравангиана, разносчики воды и утешители. Раненые и непострадавшие, все, кто мог держаться на ногах, поднялись перед королем Харбранта и приветствовали его.
— Диаграмма предсказала, что это случится, — ответил Таравангиан.
— Я была уверена, что в ней ошибка, — ответила Адротагия, покачав головой.
— Они знают, — проговорил Мралл, — что сегодня мы единственные победители. Наши целители, которые заслужили уважение всех сторон. Наши утешители, которые помогают уйти умирающим. Их светлорды принесли им только страдания. Вы принесли им жизнь и надежду.
— Я принес им смерть, — прошептал Таравангиан.
Он заказал убийство их короля и определенных кронпринцев, на которых указала Диаграмма, тем самым подтолкнув несколько фракций к войне друг с другом. Таравангиан поставил на колени целое королевство.
Теперь они приветствовали его за содеянное. Таравангиан заставил себя остановиться у одной из групп и стал расспрашивать о лечении, интересуясь, может ли он еще что-нибудь для них сделать. Важно проявлять сострадание в глазах других людей. Диаграмма объясняла это с небрежностью, как будто сострадание было чем-то, что можно отмерить в чаше, как пинту крови.
Король посетил еще одну группу солдат, затем еще одну. Многие подходили, дотрагивались до его рук или одежды, вытирая слезы благодарности и радости. Тем не менее многие веденские солдаты оставались сидеть в палатках, уставившись на поле битвы. Их разум оцепенел.
— Дрожь? — прошептал Таравангиан Адротагии, когда они отошли от последней группы людей. — Они сражались всю ночь, пока их столица горела. Должно было подействовать.
— Согласна, — сказала она. — .Мы получили очередную точку привязки. Дрожь здесь сильна не меньше, чем в Алеткаре. Может быть, сильнее. Я поговорю с нашими учеными. Возможно, это поможет нам установить местоположение Нергаула.
— Не трать слишком много сил, — ответил Таравангиан, приближаясь к еще одной группе веденских солдат. — Я даже не уверен, что нам делать, если мы найдем это существо.
Древний, злобный спрен — не тот, кого он мог так просто подчинить. Пока.
— Я бы предпочел узнать, куда направляется Моэла.
Нужно надеяться, что Моэла не решит снова погрузиться в сон. На текущий момент предсмертные слова были лучшим обнаруженным способом дополнять Диаграмму.
Однако существовал один вопрос, на который Таравангиан так и не мог найти ответ. Ответ, за который он отдал бы практически что угодно.
Достаточно ли того, что он делает?
Таравангиан встречался с солдатами и всем своим видом изображал добродушного и не слишком умного дедушку. Заботливого и услужливого. Сегодня он взаправду почти являлся таким человеком. Король пытался копировать поведение своей более глупой версии. Люди принимали его, и, когда он обладал таким уровнем интеллекта, ему не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы симулировать сострадание, как в те дни, когда он был умнее.
