«Объедини их».
— Я стараюсь изо всех сил, Гавилар, — прошептал Таравангиан. — Прости, что вынужден убить твоего брата.
Когда дело будет сделано, на его душе повиснет не только этот грех. Ни при слабом ветре, ни при штормовом.
Таравангиану снова захотелось, чтобы сегодняшний день был днем его великолепия. Тогда он не чувствовал бы себя настолько виноватым.
ЧАСТЬ 5. Ветра пламенные
ГЛАВА 76. Спрятанный Клинок
Они придут ты не сможешь помешать им произнести клятвы ищи тех кто выжил когда они не должны были это сделать закономерность станет твоей подсказкой
Диаграмма, заключительная часть северо-западного нижнего угла: параграф 3
«Ты убил ее...»
Каладин не мог заснуть.
Но знал, что ему следует поспать. Он лежал в своей темной комнате в бараке, окруженный знакомыми каменными стенами, и впервые за несколько дней находился в комфорте: мягкая подушка и такой же хороший матрас, как тот, что он оставил дома в Хартстоуне.
Тело казалось выжатым, словно тряпка после стирки. Он уцелел в ущельях и привел Шаллан домой в целости и сохранности. Теперь ему нужно было спать и лечиться.
«Ты убил ее...»
Каладин сел на кровати, накатила волна головокружения. Он сжал зубы и подождал, пока она пройдет. Запульсировала рана на перевязанной ноге. Лагерные хирурги проделали хорошую работу, его отец остался бы доволен.
Лагерь снаружи казался слишком тихим. Осыпав Каладина похвалами и выражениями восторга, солдаты из Четвертого моста присоединились к армии, чтобы отправиться в экспедицию, как и все другие бригады мостовиков, которые понесут мосты. В лагере останется лишь небольшая часть Четвертого моста для охраны короля.
В темноте Каладин вытянул руку и стал шарить по стене, пока не нащупал свое копье. Он ухватился за него и приподнялся, пытаясь встать. В ноге вспыхнула мгновенная боль, заставив его стиснуть зубы, но все оказалось не так уж плохо. Чтобы утолить боль, пришлось проглотить кору фатома, лекарство помогло. Каладин отказался от огнемха, который пытались навязать ему хирурги. Его отец ненавидел пользоваться вызывающими привыкание средствами.
Каладин преодолел путь до двери своей небольшой комнаты, толчком открыл ее и вышел на солнечный свет. Прищурившись, оглядел небо. Облаков все еще не было. Плач, худшая часть года, начнется завтра. Четыре недели непрерывного дождя и уныния. Кончался Ясный год, так что даже сверхшторма в середине не намечается. Печально.
Каладин жаждал шторма внутри себя. Шторм пробудил бы его ум, подарил бы желание двигаться.
— Эй, ганчо, — позвал Лоупен, подскочив с места возле костра. — Тебе что-то нужно?
— Пойдем посмотрим, как уходит армия.
— Думаю, тебе пока не стоит ходить...
— Со мной все будет в порядке, — ответил Каладин, с трудом заковыляв дальше.
Лоупен ринулся на помощь и подхватил Каладина под руку, ослабляя давление на поврежденную ногу.
— Почему ты немножко не посияешь, ганчо? — тихо спросил Лоупен. — Не исцелишь свою проблему?
Каладин заготовил ложь — что-то насчет того, что он не хочет привлекать внимание хирургов, исцелившись слишком быстро. Но не смог выдавить из себя ни слова. По крайней мере, члену Четвертого моста.
— Я потерял свои способности, Лоупен, — сказал он тихо. — Сил покинула меня.
Тощий хердазианин непривычно притих.
— Ну, — наконец произнес он, — может, тебе стоит купить для нее что-нибудь приятное.
— Купить что-нибудь приятное? Спрену?
— Ага. Что-то вроде... Может, симпатичное растение или новую шляпку. Да, шляпку. Она стоит недорого. Сил маленькая. Если портной попробует содрать с тебя полную цену за такую маленькую шляпку, ты можешь как следует его отдубасить.
— Это самый нелепый совет, который мне когда-либо давали.
— Натрись карри и важно пройдись по лагерю, напевая рогоедские колыбельные.
Каладин недоверчиво взглянул на Лоупена.
— Чего?
— Видишь? Теперь совет по поводу шляпки — всего лишь второй по нелепости из тех советов, что тебе когда-либо давали, а значит, ты можешь к нему прислушаться. Женщины любят шляпки. У меня есть кузина, которая их делает. Могу у нее спросить. Возможно, тебе даже не нужна настоящая шляпка. Просто спрен шляпки. Это снизит цену еще больше.
— Твои странности, Лоупен, — это что-то совершенно необыкновенное.
— Конечно же, ганчо. Другого такого, как я, не сыскать.
Они продолжили шагать через пустой лагерь. Шторма, место казалось совсем покинутым. Они миновали один пустой барак за другим. Каладин шел с осторожностью, радуясь помощи Лоупена, но уставал все сильнее. Ему не стоило тревожить ногу. Отцовские слова, слова хирурга, всплыли из глубин его разума: «Разрыв мышцы. Перевязать ногу, ухаживать, чтобы не допустить заражения, и не позволять больному наступать на нее. Повторный разрыв может привести к постоянной хромоте или более тяжелым последствиям».
— Может, тебе взять паланкин? — спросил Лоупен.
— Это для женщин.
— Нет ничего плохого в том, чтобы быть женщиной, ганчо. Некоторые из моих родственников — женщины.
— Конечно же, они... — Каладин замолчал, заметив улыбку Лоупена.
Штормовой хердазианин. Интересно, как часто он намеренно произносил глупости? Да, Каладин слышал множество анекдотов о недалеком уме хердазиан, но Лоупен никогда не лез за словом в карман. Конечно же, половина его шуток была о хердазианах. Казалось, что он находил их сверхзабавными.
Когда они приблизились к плато, мертвая тишина сменилась низким гулом тысяч людей, собравшихся в одном месте. Каладин и Лоупен наконец миновали ряды бараков и выбрались на открытое пространство — естественную террасу прямо над плацем, которая выходила на Разрушенные равнины. Там выстроились тысячи солдат: огромные отряды копейщиков, более редкие шеренги светлоглазых лучников, офицеры в сверкающих доспехах верхом на конях.
Каладин тихонько ахнул.
— Что? — спросил Лоупен.
— Это именно то, что, как мне всегда казалось, я искал.
— Что? Сегодняшний день?
— Когда я был еще маленьким мальчиком в Алеткаре, — неожиданно эмоционально произнес Каладин, — и мечтал о воинской славе, я себе воображал именно это.
Ему никогда не представлялись новички и мало на что способные солдаты, которых Амарам тренировал в Алеткаре. Также никогда перед его мысленным взором не появлялись грубые, пусть даже и эффективные, жестокие войска Садеаса — или даже быстрые ударные бригады Далинара для забегов на плато.
Он представлял вот это. Полноценную армию, строящуюся для великого похода. Копья подняты, знамена трепещут на ветру, барабанщики и трубачи, посыльные в ливреях, писцы на лошадях, даже королевские преобразователи в специально отведенной для них зоне, скрытые от чужих глаз при помощи полотняных стен, поддерживаемых шестами.
Теперь Каладин точно знал, что такое битва. Дело было не в славе, а в тех людях, что лежали на земле, кричали и бились, путаясь в собственных внутренностях; в мостовиках, которых бросали на тучу стрел; в паршенди, которых рубили на куски, пока те пели.
Однако в этот момент Каладин снова позволил себе помечтать. Он дал Каладину-подростку, по-прежнему жившему где-то в глубинах его сердца, насладиться зрелищем, которое всегда себе представлял. Он притворился, что стоящие перед ним солдаты должны были совершить что-то прекрасное, а не просто устроить очередное бессмысленное кровопролитие.
— Эй, и вправду пришел кто-то еще, — сказал Лоупен, указывая вдаль. — Погляди-ка туда.
Судя по знаменам, к Далинару присоединился всего один кронпринц — Ройон. Тем не менее Лоупен оказался прав. Еще одна армия, не настолько большая и не так хорошо организованная, текла на север по широкой, открытой дороге вдоль восточного края военных лагерей. По крайней мере еще один кронпринц ответил на призыв Далинара.
— Давай найдем Четвертый мост, — сказал Каладин. — Я хочу посмотреть, как парни отправятся в путь.
* * *
— Себариал? — произнес Далинар. — К нам присоединяются войска Себариала?
Ройон хмыкнул, сделал жест, будто умывает руки, и вскочил в седло.
— Полагаю, нам следует радоваться любой поддержке.
— Себариал, — ошеломленно повторил Далинар. — Он не посылал войска в забеги даже на ближайшие плато, когда не было риска встретить паршенди. Почему же он отправил людей сейчас?
Ройон покачал головой и пожал плечами.
Далинар развернул Кавалера и рысью погнал коня к приближающейся армии. То же самое сделал Ройон. Они проскакали мимо Адолина, который ехал верхом бок о бок с Шаллан. За ними следовали как его, так и ее телохранители. Ренарин, конечно же, находился с мостовиками.
