друга без слов, — дежурный тут же подал Виктории жестяную кружку с бодрящим напитком.
Организм не скажет спасибо — Виктория ещё не до конца отошла от ранения брюшной полости, полученной в Каерфорке — но нужно было окончательно проснуться. Нужна была свежесть, сосредоточенность, если такая вообще возможна в условиях постоянного страха смерти, тяжёлых физических нагрузок.
Кружка рекафа, сигарета. Веки уже не слипались, вот только сил что-то делать не прибавилось. Виктория быстренько высосала тюбик с протеиновой смесью, сходила в туалет, набросила снаряжение, а потом, наконец, поднялась на свет Божий, что едва пробивался на первый уровень города-улья сквозь прорехи в надстройках выше.
Согнувшись в три погибели, Виктория подобралась к дозорному, который следил за улицей через крохотную дыру в стене, и проговорила тихо:
— Докладывай.
— У нас всё тихо, у соседей тоже, — отозвался дозорный. — Вот парни Ридда ночью не спали.
Виктория махнула рукой, чтобы собеседник продолжал.
— Ну, короче, всё как по нотам, — проговорил дозорный. — Попёрли еретики. Для порядка их немного постреляли, потом отошли, пока ублюдки не забрались в котёл, а там уж обработали со всех сторон. А когда они попытались закрепиться в захваченных домах, дома эти подорвали. Мой приятель из парней Ридда считает, что положили там целый батальон. Сержант, когда еретики уже кончатся?
Виктория ухмыльнулась, похлопала товарища по плечу и ответила:
— Не в этой жизни. В мрачном будущем есть место только войне.
— А я так надеялся, сержант, — притворно протянул дозорный.
Сквозь щель в стене Виктория оценила печальный пейзаж. Ничего похожего на Каерфорк, где и здания целого не осталось, но всё равно унылое зрелище наступившего апокалипсиса.
Битый камень, трупы опустевших домов, дороги перегорожены сожжённой техникой, начиная с искорёженного гражданского транспорта и заканчивая покрытыми копотью боевыми машинами. То тут, то там покойники, всё больше еретики в тяжёлых металлических доспехах, покрытых шипами и перемотанных цепями. Своих убитых наёмники Хокберга старались вытаскивать и отправлять в тыл, но взгляд то и дело останавливался на изорванных телах, на которых ещё угадывались яркие тряпки. Эти солдаты пали на простреливаемом со всех сторон участке и ждали того мига, когда за ними кто-нибудь придёт и позволит упокоиться с миром.
Рядом с телами пронеслись какие-то очень быстрые тени. Виктория вздрогнула, — ещё не привыкла к тому, какую скорость развивали крууты. Их разглядели и другие бойцы, охранявшие ночью покой.
— Явились, не запылились. — Заряжающий из расчёта тяжёлого болтера сплюнул в сторону.
— Тащат? — спросил стрелок из того же расчёта.
— Тащат.
Виктория перевела бинокль в режим ночного видения, — так разглядеть перемещающихся короткими перебежками чужаков было проще.
Кстати, оцените освещение в глубине улья. Виктория проснулась утром, но без работающих люменов, которые здесь заменяли сияние звезды, разобрать что-либо на расстоянии было тяжело.
Ночью же в улье вообще ни зги не видно, но как же хорошо, что это не препятствие для круутов. Они-то как раз неплохо ориентировались в темноте.
Благодаря чужакам, еретиков удавалось постоянно держать в напряжении, не давать отдыхать. Виктория видела в этом ключ к победе, ведь враг мог быть сколь угодно подготовленным и хорошо снаряжённым — не про здешних еретиков сказано — но после одной бессонной ночи боеспособность можно смело делить на два, после двух — на четыре, и так далее и тому подобное, пока противник вообще не потеряет способность сопротивляться.
Так и воевали. Днём наёмники прорывали оборону по всем правилам военной науки при поддержке тяжёлой техники, ночью же крууты охотились на часовых, отстреливали любопытных и иногда даже врывались на позиции зазевавшихся, чтобы потом перерезать глотки спящим.
Впрочем, несмотря на явную пользу, особой популярностью крууты не пользовались, и на то была веская причина.
На груди ближайшего чужака, который подобрался к позициям наёмников, раскачивались две отрубленных ладони, на крюках у пояса висело ещё несколько кровавых трофеев. В соревновании на звание самых жестоких у еретиков появился серьёзный соперник.
— Блядь, сейчас опять своё гнильё принесут, — проговорил стрелок тяжёлого болтера. — Госпожа сержант, вы уж попробуйте им объяснить, что так делать не надо!
Виктория ответила:
— Я по-ихнему не чирикаю.
Стрелок ещё раз выругался, а заряжающий произнёс:
— А мне, знаешь, нравится. Думаю, и капитану нравится.
— Что?!
— Это, типа, такой отчёт, — объяснил заряжающий. — Вот как капитан поймёт, что ты хорошо воюешь?
— Мне похуй, — отозвался стрелок. — Я всё ещё жив, это лучший результат. А что там капитан хочет, меня как-то не волнует.
— А этих вот волнует, — сказал заряжающий. — Изо всех сил стараются.
Один за другим крууты добрались до укрытия. Виктория вышла навстречу.
— Нет, не здесь! — Она замахала руками. — Там! Там! За стеной, да!
Круут с измазанным чужой кровью клювом хотел было сбросить добытые трофеи ей под ноги, но поколебался и всё-таки сделал это за периметром.
Виктория вздохнула с облегчением, улыбнулась и показала большой палец, размышляя над тем, понял он этот жест или нет.
Однако уже следующий чужак не последовал примеру родича и вывалил добычу из окровавленного мешка прямо у всех на виду. По полу покатились итоги ночной вылазки. Лысые или покрытые волосами, с татуировками или без, со следами многочисленных ударов или срезанные чисто одним отточенным движением.
Круут в набедренной повязке, с лазерным ружьём и зверского вида тесаком в ножнах ударил себя несколько раз кулаком в тощую грудь, коротко поклонился Виктории и спустился на парковку.
В том же духе поступил второй, третий, четвёртый чужак, и помешать им Виктории не удалось, — редкий круут понимал низкий готик. Совсем скоро помещение гаража стало напоминать логово людоеда.
Когда Виктория справилась с тошнотой, она оглядела бойцов своего взвода и проговорила:
— Ладно… за работу. Думаю, ни у кого нет желания здесь оставаться.
4
Рука Жерара подрагивала у раскрытой кобуры с наградным болт-пистолетом. Оружие это он получил от капитана за образцово-показательные действия во время штурма Каерфорка.
Жерар и сейчас, во время боёв в Осинеи, должен был быть там, в самой гуще, стрелять по еретикам из автоматической винтовки и рубить их цепным мечом. Должен был, даже хотел, но…
Теперь он руководил маленькой армией внутри армии большой. На Покаянии Святого Войтеха к культу примкнуло столько добровольцев, что хватило бы и на четыре роты по стандарту Classis Libera или даже на пехотный полк, если рассматривать Astra
