ночь и отдохнул, но поскольку Мерфи сказал, что им можно ехать домой, и помня о желтушном взгляде бухгалтера на деловые расходы, Страйк вернулся в отель с Робин только для того, чтобы собрать свои вещи и отнести их в свою мансардную квартиру на Денмарк-стрит.
Подъем по трем лестничным пролетам значительно усилил боль в ноге. Послеобеденный сон перед визитом к Ясмин Уэзерхед в Кройдоне был невозможен из-за громкого шума строителей в офисе внизу. Поэтому Страйк сел за свой маленький кухонный стол, положив ногу на второй стул, и заказал по Интернету новый стол, шкаф для документов, компьютер, компьютерное кресло и диван, которые должны были доставить через несколько дней.
Новость об аресте “Халвенинга” появилась в новостях через пару часов после его прихода домой. Остаток дня Страйк провел за сигаретами и кофе, обновляя различные новостные сайты. Неудивительно, что большинство новостей начиналось с сообщения о том, что двух сыновей Яна Пича, технического мультимиллионера и некогда претендента на пост мэра Лондона, вывели в наручниках из его дома на Бишопс-авеню с греческими колоннами и новеньким “Мазерати”, припаркованным у подъезда. Фотографии Уруза с его татуировкой 88 и копной светлых волос; бритоголового Турисаза с его руной на адамовом яблоке; Бена-бомбометателя, чья неулыбчивая фотография отражала взгляд из-под ресниц; и Уолли Кардью, описанного в подписи к его фотографии как “известный YouTuber”, были среди тех, кто ушел на второй план. Сейчас под стражей находились девятнадцать молодых людей, большинство из них из Лондона, хотя аресты были произведены также в Манчестере, Ньюкасле и Данди. Страйк прекрасно понимал, какое удовлетворение, должно быть, испытывают Райан Мерфи и Анджела Дарвиш; он и сам знавал это, завершая дела, и завидовал им в этом чувстве разрешения проблемы.
В пять часов Страйк отправился в Кройдон, и чуть больше часа спустя его можно было увидеть хромающим по Лоуэр Аддискомб-роуд, сонной жилой улице, где когда-то Робин сидела в кафе “Сосиска”, наблюдая за фасадом дома Уэзерхедов.
Страйк решил немного понаблюдать за домом Уэзерхедов, прежде чем постучать в дверь. Хотя его обрубок не слишком обрадовался просьбе поддержать его, слоняясь возле ряда закрытых магазинов напротив в течение сорока минут, он почувствовал себя оправданным в своем решении, когда наконец заметил блондинку Ясмин, идущую вверх по улице, печатающую в телефоне на ходу, с большой сумкой через плечо и в том же длинном черном кардигане, который она носила на фотографиях, присланных ему Робин несколько недель назад. Едва оторвав взгляд от телефона, она машинально повернулась к входной двери семейного дома и скрылась внутри.
Страйк подождал пять минут, затем перешел дорогу и позвонил в дверь. После недолгого ожидания дверь открылась, и Ясмин стояла на пороге, не выпуская из рук мобильник и с легким удивлением разглядывая незнакомца.
— Добрый вечер, — сказал Страйк. — Ясмин Уэзерхед?
— Да, — сказала она, выглядя озадаченной.
— Меня зовут Корморан Страйк. Я частный детектив. Я надеялся задать вам пару вопросов.
Выражение легкого замешательства на круглом плоском лице Ясмин мгновенно сменилось страхом.
— Это не займет много времени, — сказал Страйк. Всего пара вопросов. Филлип Ормонд знает меня и может за меня поручиться.
В коридоре позади Ясмин появилась пожилая женщина. У нее были густые темные волосы с проседью и такое же плоское лицо, как у ее дочери.
— Кто это?
— Он просто… просто хочет задать мне несколько вопросов, — сказала Ясмин.
— О чем? — спросила миссис Уэзерхед, уставившись на Страйка овечьими глазами.
— О моей книге, — солгала Ясмин. — Я — хорошо, заходите, — добавила она, обращаясь к Страйку. — Это не займет много времени, — заверила она мать.
Страйк подозревал, что, подобно Иниго Апкотту, потребность Ясмин узнать, почему он хочет с ней поговорить, перевесила ее вполне очевидный страх. Она провела его в парадную комнату, выходящую на улицу, и плотно закрыла за матерью дверь.
В комнате чувствовалось, что она была недавно отремонтирована: нетронутый светло-голубой ковер издавал резиновый запах новизны, а кремовый кожаный диван и кресла выглядели так, словно на них почти не сидели. В комнате доминировал большой телевизор с плоским экраном. На группе фотографий, выставленных на приставном столике, в основном были изображены те же две маленькие темноволосые девочки, которые, как догадался Страйк, учитывая отсутствие сходства с Ясмин, были ее племянницами.
— Можете присесть, — сказала Ясмин, и Страйк сел на диван, а она устроилась в кресле и положила на подлокотник свой мобильный телефон.
— Когда вы говорили с Филиппом? — спросила она.
Несколько недель назад, — ответил Страйк. Мое агентство было нанято, чтобы выяснить, кто такой Аноми. Я подумал, что он сказал вам об этом.
Ясмин несколько раз быстро моргнула, затем сказала,
— Это был ваш партнер, которая говорила со мной на Комик-Коне, не так ли?
— Верно.
— Я уже рассказала полиции все, что знаю, а это ничего не значит? — добавила она, и он отметил, что Робин не упомянула об этом разговоре.
— Это не то, что вы сказали моему напарнику. Вы сказали ей, что собрали улики, чтобы выяснить личность Аноми.
Правая рука Ясмин играла с идеально ухоженными ногтями левой. После возвращения домой она сменила обувь на угги, которые оставили большие плоские отпечатки на новом ковре.
— Вы, конечно же, Хартелла из Игры Дрека, — сказал Страйк.
Краска исчезла с губ Ясмин. Если ей и пришло в голову ответить недоверчивым “Я — что?”, она была явно неспособна произнести эти слова с уверенностью, поэтому просто уставилась на него, как немая.
— Не знаю, видели ли вы новости сегодня днем, — сказал Страйк. — Девятнадцать членов ультраправой террористической группы…
Ясмин разрыдалась. Тяжелая копна русых волос скрывала ее лицо, когда она рыдала, уткнувшись в руки, а ее толстые ноги, обутые в угги, дрожали на ковре. Страйк, инстинкт которого подсказывал, что он добьется от Ясмин большего, если будет вести себя по-деловому, а не сочувственно, молча ждал, пока она восстановит контроль над собой.
Спустя почти минуту Ясмин снова подняла голову. Ее лицо было таким же пятнистым, как и шея, а тушь для ресниц стерлась, и под опухшими глазами образовались бледно-серые пятна.
— Я ничего не знаю, — сказала она умоляющим голосом. — Я не знаю!
Не имея под рукой салфетки, Ясмин вытерла глаза и нос рукавом своего черного кардигана.
— Мы оба знаем, что это неправда, — сказал Страйк, не улыбаясь. — Откуда у вас это
