сидит дома, и он всегда за компьютером? И он художник, и он постоянно слышал, как мы все говорим о “Чернильно-черном сердце”? Возможно, он сделал это просто так, в качестве проекта…
— Вы думаете, Аноми говорит как человек шестидесяти с лишним лет?
— Ну — да? — сказала Ясмин, снова вызывающе. — У Иниго… у него вспыльчивый характер? Он много ругается и ему не нравился Джош? Но ему, кажется, сначала нравилась Эди, поэтому, когда она нагрубила ему из-за игры, это, наверное, очень его расстроило? После всего того времени и сил, которые он в нее вложил?
— Вам понравился Иниго?
— Я… да. Мне… мне было жаль его, он был так болен? И когда я только начинала ходить туда, он был милым, но он… он довольно… он может быть немного задиристым, и я полагаю… Аноми тоже может? Но, — добавила она защищаясь, — это была всего лишь теория, вот и все…
Страйк подумал, не жила ли Ясмин в виртуальном мире анонимных людей так долго, что вероятность и правдоподобие исчезли из ее рассуждений. Одна теория казалась не хуже другой, пока она удовлетворяла ее потребность чувствовать себя инсайдером. Эти качества сделали ее очень ценной для Халвенинга, но гораздо менее полезной в качестве свидетеля.
— Однажды вы с Иниго были на рождественской вечеринке в Норт Гроув, не так ли?
— Да? — ответила Ясмин, которая, похоже, не понимала уместности вопроса.
— Он сказал мне, что видел вас целующейся с Нильсом де Йонгом.
Ясмин выглядела потрясенной, но Страйку показалось, что он увидел слабое удовлетворение.
— Он попросил меня поцеловать его под омелой, вот и все.
— Вас удивит, если вы узнаете, что Иниго утверждает, что слышал, как вы призналась Нильсу, что вы Аноми?
Она потрясенно вздохнула.
— Это полная ложь! Я имею в виду — это просто смешно!
— Вы можете вспомнить, о чем вы с Нильсом говорили до того, как он вас поцеловал?
— Я — мы все много выпили? И — я думаю, он сказал мне, что я выгляжу несчастной, и он хотел подбодрить меня? И он… он как бы затащил меня под омелу?
Страйк сильно подозревал, что ни один мужчина никогда раньше не делал с Ясмин ничего подобного.
— Нильс не говорил об Аномии абстрактно?
— Что вы имеете в виду?
— Аномия, как состояние аморальности?
Когда Ясмин просто выглядела растерянной, Страйк сказал,
—Вы никогда не замечали, что слово “Аномия” выгравировано на кухонном окне в Норт Гроув?
— Да? — сказала Ясмин с неподдельным удивлением.
— Вы когда-нибудь разговаривали с Аноми — то есть с человеком — по телефону?
— Нет. Только по электронной почте.
— Какой у него адрес электронной почты? — спросил Страйк, доставая из кармана записную книжку.
— Я вам его не дам. — Ее красные глаза снова слезились, но она была напугана. — Аноми убьет меня.
— Возможно, вы не сильно ошибаетесь, — сказал Страйк. — Вы понимаете, что Морхауз был убит?
— Что? Нет, он… что?
Страйк видел, как ее медленные мыслительные процессы пытаются догнать то, что ей только что сказали.
— Я вам не верю, — прошептала она наконец.
— Посмотрите, — сказал Страйк. — Викас Бхардвадж. Кембриджский университет. Ему перерезали горло.
Ясмин теперь выглядела так, словно ее могло стошнить.
— Откуда вы знаете, что он был Морхаузом? — слабо спросила она.
— Если вы посмотрите новости, — сказал Страйк, игнорируя вопрос, — вы заметите, что убийство произошло в ночь, когда Морхауз исчез из игры.
— Я вам не верю, — повторила она, но ее била дрожь. — Вы просто пытаетесь напугать меня.
Сквозь сетчатые занавески на окне Страйк увидел, как по дорожке перед домом идет грузный мужчина с седыми волосами и несет портфель. Вскоре после этого он услышал невнятный разговор за дверью гостиной и догадался, что встревоженная мать Ясмин говорит отцу, что крупный незнакомец пристает к их дочери.
Дверь открылась, и вошел отец Ясмин, все еще держа в руках портфель.
— Что происходит? Кто этот человек, Ясмин?.
— Ничего страшного — я расскажу тебе после…
— Кто он? — спросил отец Ясмин, который выглядел вполне объяснимо встревоженным при виде опухших глаз своей дочери.
— Корморан Страйк, — сказал детектив, неуверенно поднимаясь на ноги, в то время как его подколенное сухожилие кричало о пощаде. Он протянул руку. — Я частный детектив, и ваша дочь помогает мне в одном деле.
— Частный… Что это такое? — пробурчал мистер Уэзерхед, не обращая внимания на руку Страйка, когда мать Ясмин вошла в комнату позади него. — Это все еще из-за того проклятого мультфильма?
— Просто оставь это, папа, — прошептала Ясмин. — Пожалуйста. Я скоро выйду и я… я все объясню.
— Я..
— Пожалуйста, папа, дай мне закончить разговор с ним! — немного истерично сказала Ясмин.
Ее родители неохотно отступили. Дверь снова закрылась. Страйк сел обратно.
— Вы понимаете, не так ли, — сказал Страйк, прежде чем Ясмин успела заговорить, — что когда все это всплывет — а это произойдет, потому что, как я уже сказал, полиция и службы безопасности изымают компьютеры и телефоны Халвенинга, пока мы говорим, — общественность, СМИ и присяжные услышат, что вы добровольно завладели досье сфабрикованных улик против Эди Ледвелл, которые были приготовлены террористической организацией, желавшей ее смерти, и отнесли их Джошу Блэю, чтобы настроить его против нее? Как вы думаете, Ясмин, как вы будете выглядеть, когда мир узнает, что вы продолжали радостно играть в игру после того, как узнали, что террористы проникли в нее — продолжали модерировать игру, не меньше — и при этом планировали написать книгу, основанную на информации, украденной у мертвой женщины? Предупреждаю сразу: глава Халвенинга собирается заявить, что это Аноми зарезал Ледвелл и Блэя, и что Аноми пытался убить одного из их членов, толкнув его под поезд. И независимо от того, были ли это “Халвенинг” или “Аноми”, вы вляпались по уши.
Ясмин уткнулась лицом в руки и снова начала плакать.
— Ваша единственная надежда, — громко сказал Страйк, чтобы она услышала его сквозь содрогающиеся рыдания, — это поступить правильно, сейчас, добровольно. Выйдите из игры, расскажите полиции все, что знаете, и помогите мне выследить Аноми.
— Я не могу помочь вам, как я могу? Если это не Иниго…
— Во-первых, вы
