— Ну, если ты так настаиваешь, — вежливо промолвил Двацветок. — Гм. Ты предпочитаешь дожидаться этих ужасов здесь — или, может, вернёмся во дворец, ты примешь ванну, переоденешься, а там уже посмотришь, что будет?
Ринсвинд согласился, что с тем же успехом ужасов можно дожидаться и в комфорте.
— Во дворце устраивают пир, — сообщил Двацветок. — Император говорит, что собирается научить всех, как надо пить.
Прыгая по доскам, периодически шлёпая ими по грязи, они двинулись к городу.
— Готов поклясться, ты никогда не говорил мне раньше, что женат.
— Не может быть. Я должен был рассказывать тебе об этом.
— Мне очень… э-э, жаль, что твоя жена, э-э…
— Такое случается во время войны. Зато у меня есть две славные, послушные дочурки.
Ринсвинд открыл было рот, чтобы выразить своё мнение на этот счет, но при виде радостной, доверчиво-хрупкой улыбки Двацветка слова застряли у него в горле.
Они продолжали пробираться вперёд молча, вынимая доски из грязи у себя за спиной и бросая их перед собой.
— Да, и ещё одна радостная весть, — наконец нарушил молчание Двацветок. — Император сказал, что ты можешь, если у тебя есть такое желание, основать здесь собственный Университет.
— Нет, нет! Кто-нибудь, пожалуйста, ударьте меня железным прутом!
— Он сказал, что положительно относится к образованию — если это самое образование не навязывают ему лично. Он печёт приказы, как пирожки. Евнухи грозят забастовкой.
Ринсвинд уронил свою доску в грязь.
— А что такого важного делают евнухи, — спросил он, — что они могут перестать делать, если объявят забастовку?
— Они подают на стол, застилают постели, ну, всё такое.
— О.
— По сути дела, Запретным Городом управляют именно они. Но император сумел убедить их в справедливости своей точки зрения.
— Действительно? И как же?
— Он сказал, что, если они немедленно не прекратят свои глупости, он отрежет им всё остальное. Гм, по-моему, основание довольно веское.
Его личный Университет. Он может стать… аркканцлером. Ринсвинд-аркканцлер представил себе, как посещает с официальным визитом Незримый Университет. Шляпу можно надеть по-настоящему остроконечную. И разговаривать с тамошними волшебниками можно будет грубо — уж он поставит их всех на место! Он…
Усилием воли Ринсвинд взял себя в руки. Всё равно, ничего хорошего из этого не выйдет.
— А тебе не приходило в голову, — поинтересовался Двацветок, — что всё плохое, быть может, уже случилось с тобой? Может, теперь на очереди что-то хорошее?
— Только не надо начинать вещать мне обо всякой карме, — откликнулся Ринсвинд. — В моём колесе фортуны совершенно точно не хватает нескольких спиц, это я знаю наверняка.
— Однако ты подумай, — сказал Двацветок.
— О чем? О том, что остаток жизни я проживу мирно и с удовольствием? Извини, но этого не будет. Ты, главное, подожди. Стоит мне расслабиться, повернуться спиной, и ба-бах!
Двацветок не без интереса огляделся по сторонам.
— Ума не приложу, почему ты считаешь, что твоя жизнь была такой плохой, — пожал плечами он. — Мы провели вместе немало весёлых дней, когда были чуть помоложе. Помнишь, как мы упали с Края света? А, помнишь?
— Ещё бы не помнить, — хмыкнул Ринсвинд. — Периодически вспоминается. По ночам. Часика этак в три.
— А помнишь, как мы летели на драконе, а он вдруг исчез, прямо на лету?
— Знаешь, — ответил Ринсвинд, — иногда мне удаётся прожить целый час, не вспоминая об этом.
— А ещё тот случай, когда на нас напали и мы чуть не погибли?
— Ты какой именно из ста сорока девяти подобных случаев имеешь в виду?
— Это называется закалять характер, — счастливым голосом сообщил Двацветок. — Именно благодаря этим событиям я стал таким, каков я есть сейчас.
— Да уж, конечно, — кивнул Ринсвинд.
Беседовать с Двацветком было проще простого. Коротышка был по природе своей столь доверчив, что даже не слышал о такой штуке, как сарказм. А кроме того, он обладал удивительной способностью не слышать того, что могло его расстроить.
— Да, я с полной уверенностью утверждаю, что именно благодаря этим приключениям стал таким, каков я есть сегодня.
Они вступили в город. Улицы почти совершенно опустели. Большинство жителей стеклись на гигантскую площадь перед дворцом. Все новые императоры склонны первым делом демонстрировать свою щедрость. Кроме того, ходили слухи, что нынешний правитель вообще не такой, как все прочие, и направо-налево раздает бесплатных свиней.
— Он говорил, что хочет отправить послов в Анк-Морпорк, — сообщил Двацветок, пока они, оскальзываясь и хлюпая грязью, шагали по улице. — Подозреваю, это вызовет большой шум.
— А при этих его словах случайно не присутствовал человек по имени Сам-Себе-Харакири? — поинтересовался Ринсвинд.
— Да, он как раз был там.
— А ты, когда был в Анк-Морпорке, случайно не встречался с человеком по имени Себя-Режу-Без-Ножа Достабль?
— О да.
— Если эти двое когда-нибудь обменяются рукопожатием, вот уж рванет так рванет…
— И ты… Если хочешь, ты наверняка можешь тоже вернуться в Анк-Морпорк, — сказал Двацветок. — В смысле, для твоего нового Университета понадобится много всякой всячины. А люди в Анк-Морпорке, как я припоминаю, очень падки на золото.
Ринсвинд скрипнул зубами. Заманчивый образ наотрез отказывался исчезать. Вот он, аркканцлер Ринсвинд, покупает Башню Искусства, а потом заставляет университетских волшебников пересчитать все камни и отослать их в Гункунг. А вот аркканцлер Ринсвинд переманивает к себе на службу всех университетских слуг, а вот аркканцлер Ринсвинд…
— Нет!
— Прошу прощения?
— Не разжигай во мне все эти мечтания! Стоит мне поверить, что вот-вот произойдет что-то хорошее, как тут же случается нечто ужасное!
Сзади кто-то зашуршал, и к Ринсвиндову горлу вдруг прижалось острое лезвие ножа.
— Великий сгусток в черепашьей рвоте? — осведомился голос у самого его уха.
— Ну вот, — с облегчением констатировал Ринсвинд. — Видишь? Уноси ноги! Не стой здесь, как идиот! Беги!
Двацветок какое-то мгновение таращился на него, а потом пустился наутёк.
— Пусть бежит, — сказал голос. — Он нам не нужен.
Чьи-то руки втащили Ринсвинда в переулок. Мимо его глаз промелькнули доспехи, потом он увидел перед своим носом уличную грязь. Его пленители явно поднаторели в умении тащить узника таким образом, чтобы тому не во что было упереться ногой.
А потом Ринсвинда швырнули на булыжную мостовую.
— Что-то вид у него не слишком великий, — властным голосом произнёс кто-то. — Ну-ка, посмотри сюда, Великий Волшебник!
Солдаты нервозно засмеялись.
— Жалкие дураки! — воскликнул лорд Хон. — Он всего лишь человек! Посмотрите на него! Разве он так уж всемогущ? Он всего лишь человек, который случайно натолкнулся на какой-то древний фокус! И сейчас мы выясним, сохранит ли он своё величие, после того как мы отрубим ему и руки, и ноги!
— О, — только и смог вымолвить Ринсвинд.
Лорд Хон наклонился к нему. Лицо лорда было измазано грязью, а в глазах горел безумный огонь.
— Посмотрим, как отреагирует на это твой император-варвар! — Лорд Хон сделал знак рукой угрюмым, измазанным засохшей грязью солдатам. — Знаешь, а они ведь почти верят, что ты действительно волшебник! Ох уж мне эти суеверия! По большей части они полезны, но иногда чертовски мешают. Однако, после того как мы отконвоируем тебя на площадь и покажем всем, насколько ты велик на самом деле, твоему варвару останется недолго занимать наш трон. А это что такое?
Он сорвал с рук Ринсвинда волшебные рукавицы.
— Игрушки… — фыркнул он. — Дело рук обычного человека. Красная Армия — всего лишь машины, вроде насосов или мельниц. Никаким волшебством тут даже не пахнет.
Отшвырнув рукавицы, он кивнул одному и стражников.
— На Имперскую площадь его, — приказал лорд Хон.
* * *
— А как насчет того, чтобы стать губернатором Бхангбхангдука и всех окружных островов? — спросил Коэн. Орда склонилась над картой империи. — Ты как относишься к пляжам, а, Хэмиш?
— Чиво?
Двери тронного зала распахнулись. В зал кубарем вкатился Двацветок, преследуемый Одной Большой Рекой.
— Лорд Хон сцапал Ринсвинда! Он собирается убить его!
Коэн поднял глаза.
— Он же волшебник, так что как-нибудь выпутается, верно?
— Нет! Красная Армия уже не защищает его! Этот Хон… Нужно срочно что-то предпринять!
— Слушай, эти волшебники… — махнул рукой Маздам. — Их столько развелось, что…
— Нет. — Коэн взял меч и вздохнул. — Пошли, — сказал он.
— Но Коэн…
— Я сказал, пошли. Мы же не такие, как Хон. Ринсвинд, конечно, хорёк, но он наш хорёк. Так вы идёте или нет?
