за ее стенами.
Я договорил, и обитательница башни, поджав губы, беспокойно заерзала. В этот миг она больше походила на маленькую девочку, а вовсе не на юную девушку.
– А мне можно взглянуть?
– Взглянуть? На что?
– На котенка. Принесешь его как-нибудь? Знаю, что в Ашраме запрещено держать домашних питомцев, но я тебя не выдам, клянусь! Принесешь?
Я начал прикидывать, удастся ли доставить Шолу в Воронье гнездо, однако, взглянув на Имми, тут же отбросил сомнения:
– Да, попробую. Ничего, если взамен возьму с тебя одно обещание?
Она снова поджала губы и неохотно кивнула.
– Понимаю, что не имею права просить тебя об одолжениях, но не смогла бы ты хоть на один цикл воздержаться от… – Я вновь запнулся и сделал вид, что скребу ногтями по стенке.
Имми нахмурилась, однако я не усмотрел в ее гримасе ни грусти, ни разочарования, скорее глубокую задумчивость. Уже через секунду она мотнула головой:
– Смогу. Будет сложно, но ты уж, пожалуйста, тоже сдержи свое слово.
– Обязательно, – улыбнулся я.
Потом Имми сделала такое, чего я от нее никак не ожидал: сорвалась с места и бросилась на меня с крепкими объятиями.
– Спасибо, Ари!
– Да не за что.
Я неловко вывернулся, и мы продолжили беседу.
Лучшего слушателя и желать было нельзя. Внимала она мне с открытым ртом, ловила каждое слово. Встрепенулась, когда я рассказывал о Наг-лохе. Пришла в ярость, услышав о кознях Нихама, сказала, что готова его поджарить на медленном огне. Опечалилась, когда я поведал об участи Ампура, и с пониманием отнеслась к моей неудаче.
Имми стала первым человеком, которому я поведал тайну случившегося на горе. Столько крепился, скрывал, нервничал… Она меня не осуждала, наоборот, по-дружески сжала мне руку.
– Тяжело сознавать, что не способен создать плетение, что не обладаешь необходимой силой, особенно когда чувствуешь, что магия помогла бы людям.
Ее голос изменился, и я уловил в нем сожаление – похоже, у Имми стало тяжело на душе. Она уставилась в стену, словно между нами не было откровенного разговора.
Увы, девушка не стала вдаваться в подробности, а я не осмеливался расспрашивать.
– Я сама очень долго вникала в суть плетений, – вдруг оживилась она, – и меня очень выручила одна считалочка.
– Что за считалочка?
Она заговорила нараспев:
Десять формул надо знать:
Так и Рох сперва понять,
Десять формул изучить:
Вент и Эрн в уме хранить.
Десять формул, что мудрец
Сложит в памяти ларец…
Ан – на месте утвердись,
Ал – угрозу отведи.
Вир и Эр теперь черед.
Еще двух недостает…
Восемь формул затверди,
Две последних – пропусти.
В стишке были перечислены те самые формулы, о которых рассказывал риши Брамья, однако как они работают? У меня пересохло во рту. Я понимал, что следующий мой вопрос может нарушить душевное спокойствие Имми. Но ведь разгадка так близка…
– Покажешь?
– Почему нет…
Вспоминаю нашу беседу и прихожу к выводу, что именно вторая встреча с Имми заставила меня понять пределы моих способностей. Несколько часов в ее обществе – и я осознал глубинную суть плетений и увидел дорогу, которую придется проделать. К лучшему или к худшему, однако тот день стал переломным; именно тогда я решил изменить историю мира.
Имми мне кое-что поведала и кое-чему научила.
* * *
– На самом деле мне хорошо удается лишь одна пара – Вент и Эрн.
Я кивнул, стараясь избегать неосторожных слов, способных перебить поток ее мыслей.
– Эта формула работает с плетением вида «изнутри наружу». Слышал о таком?
Я помотал головой.
– Мы занимаем определенное пространство как внутри себя, так и снаружи. И этот внешний кокон выходит далеко за контур нашего физического тела. Он не бесконечен, однако взаимодействует с окружающими нас сущностями, понимаешь?
Я молча закивал. Атам, все понятно…
– Ты можешь видоизменять свое внутреннее пространство – то есть сворачивать ткань разума. Можешь наложить образы с граней восприятия на внешнюю оболочку, заставив ее принять определенную форму. Ну, в определенных пределах. Не на каждую сущность удастся повлиять одинаково, например – на стихии. Их невозможно вызвать из ничего. Манипулировать ими мы способны, призвав на помощь контроль, веру и волю, и это совсем не легко. Многие новички предпочитают работать с теми объектами, что имеются под рукой или с близкими им сущностями. Допустим, с явлениями, о которых часто размышляют. Вот, например, я…
Имми сделала вид, будто обдирает стену.
– В детстве мне часто причиняли боль, и я думала: как бы исхитриться, чтобы ничего не чувствовать? Желала этого всей душой, пока не научилась одному способу. Вот гляди.
Девушка поднесла палец ко рту и, не дожидаясь, когда я ее остановлю, откусила кусок ногтя. Затем закрыла глаза и пробормотала формулу:
– Вент, Эрн…
Через секунду ноготь выглядел как новый.
– Видишь, я работаю со своим собственным телом и хорошо его понимаю. Это здорово помогает. Я знаю, что и ногти, и плоть имеют свойство восстанавливаться. Знание способствует вере. Мне несложно убедить себя, что я могу воздействовать на процесс заживления с помощью формулы.
Обдумав слова Имми, я осознал глубинную мощь ее любимого плетения.
– Ты говоришь о придании реальности определенной формы, о ее изменении в пределах ограниченного пространства. Это ведь власть, которой обладают…
– Боги? Брам? Ситры?
Я кивнул.
– В какой-то степени. Ты не можешь создать что-то из пустоты. Не сумеешь вызвать огонь из тонкого эфира, подобно Браму. Зато ты способен им управлять. Задача непростая, ведь огонь – практически живое существо. Тебе придется учитывать его движения, предсказывать, как он растет и гаснет, не забывать, что его нужно кормить, только перекармливать нельзя. Огонь – сложная сущность и ничем в этом смысле от других стихий не отличается.
Она нагнулась к стене и выдрала зубами кусок обивки, затем приложила ладонь к голому пятачку и повторила формулу. Один миг – и рваная дыра заросла. Ничего не напоминало о том, что из обивки выдернули клок.
– Я неплохо работаю с исцелением, мне ведь и во время учебы приходилось с ним иметь дело. Мастер Марши творит этим парным плетением настоящее волшебство.
Я заморгал, когда до меня дошло, какими способностями обладает лысый риши.
– Значит, именно таким образом он лечит пациентов?
Имми небрежно махнула рукой:
– Иногда, если дело действительно плохо и традиционные методы не помогают. И все же здесь есть риск.
– Риск? Какой?
– Исцелять собственное тело – одно. Ты ведь его прекрасно знаешь, можешь
